Это было у моря

Так что решив сегодня никуда не трогаться, — комната была оплачена до завтрашнего дня — Клиган просмотрел полученные документы — а то хрен его знает — и написал корявый смс нотариусу о том, что письмо ему пришло. Звонить старому пню не хотелось, а то он постоянно начинал свою нудную песню на тему того, что стоило определиться с приоритетами — и выставить дом на продажу, пока он окончательно не упал в цене. Но поскольку будущее у его клиента прослеживалось весьма туманно, рано было принимать такого рода шаги, хотя для себя Пес конечно вопрос уже решил — что угодно, но только не жить в этой запыленной клоаке, наводнённой ну если не призраками, то весьма болезненными воспоминаниями. Но и выставлять дом на продажу ему было не к спеху. Деньги ему были пока не нужны — еще оставалась изрядная сумма от Серсеиных «премиальных» — да и временами нужнее просто банальное пристанище — мало ли что. Как ни крути, а эта дыра была единственным домом, что у него имелся.

Отписав нотариусу, Клиган захватил с собой три бутылки вискаря, стоящие тесной группой на подоконнике и отчалил к своим новым приятелям. Вчера они условились встретиться на квартире у компании — и похмелиться там, чтобы потом провести вечер в клубе.

К тому времени, как Пес добрался до берлоги байкеров — после того, как основательно позавтракал — или пообедал в местном кафе — народ уже изрядно похмеленный, весело обсуждал события посещенного ими слета. День пролетел незаметно — к пяти они забурились в клуб и заняли там самое удачное место возле сцены — расположившись на трех проваленных диванах. Все байкеры были как на подбор здоровые, массивные и бородатые — кроме одного дохляка, неприятно напоминающего Псу одновременно о Пташке — лысеющей огненной шевелюрой — и о Мизинце — мерзким, прищуренным, хитреньким взглядом постоянно бегающих карих глаз.

Если не считать этого товарища, с остальными Клиган чувствовал себя вполне в своей тарелке — как по габаритам, так и по повадкам. Вечер шел приятно — на сцене сменилось уже несколько молодежных коллективов, бренчащих вполне качественный музон. Эль лился рекой — и в этом клубе на счастье можно было курить в помещении. К полуночи компания продвинулась в сторону хаты — тем более в клубе началось какое-то подобие танцулек под какую-то кислотную музыку, что в сочетании торкающего по глазам стробоскопа совершенно не располагало к мирным беседам. От мельтешения света у Клигана заболела голова и он с облегчением вышел на воздух, который после сизой пелены прокуренного помещения даже показался почти свежим. Они, не спеша и гомоня, дошли до съемного помещения и устроились как вчера в круг прямо на полу — за неспешной трепотней под виски.

Сегодня тема разговоров незаметно переползал на женщин — дорожные приключения, шлюх и радости залетных супружеских измен. Клиган предпочитал отмалчиваться и слушал, чаще чем надо прикладываясь к бутылке и стараясь не сильно углубляться в отголоски собственных мыслей на тему прекрасного пола. Мужики от души балагурили — по-видимому им редко удавалось так гастролировать вдали от жен. Тем более, похоже было что и жены у них всех были ушлые. Один из товарищей заметил, что неизвестно чем там еще занимаются их супруги в отсутствие кормильцев — чем вызвал дружный хохот у всех членов коллектива. Клиган некстати вспомнил о патлатом юнце, что облапал Пташку на крыльце ее школы и ему стало совсем мерзко. Он подумал, что стоило бы сменить тему — или свалить, поскольку мужики раздухарились не на шутку — того и гляди пойдут искать себе приключений на свои бородатые головы. Неожиданно тощий хрен, похожий на Мизинца, бросил в его сторону ехидную реплику. Остальные замолчали, в ожидании реакции:

— А ты, наш незамужний друг, видать специалист по молоденьким?

Клиган напрягся. Заявление было похоже на провокацию, и он на пьяную голову не очень понимал, как на это правильно реагировать. Вечер стремительно катился под откос. В мозгах долбилась песня, что пела одна из групп, что сегодня выступала в клубе:

«…Все, что я получила

Было холодным и белым

Тот, кого я любила

Робким был и несмелым

Все что случалось однажды

Это всего лишь зима

Зима…. Зима…»

— Что ты собственно имеешь в виду, друг?

— Да что уж там! У тебя явно проблемы другого порядка чем у нас. Хорошо быть холостым и свободным.

— Иди ты на хер! С чего ты взял этот бред про молоденьких?

— На хер можешь смело идти сам. Или еще куда подальше. А насчёт молоденьких — все просто как пареная репа. Ты так таращился на ту миленькую златовласку, что таскала нам пиво, что только ленивый не обратил на это внимание. Посмотреть там, конечно, было на что, не спорю. Да и та певичка — что чирикала про снег — такая черноволосая кудряшка — тоже была вполне ничего. Ну ты и сам заметил — даром, что ли, глаза на нее пялил. Не, брат, я тебя не осуждаю, упаси боги! Как говаривал один мой клиент: Carpe Diem

— Что?

Эта фраза отдалась в затуманенном мозгу Пса чем-то очень знакомым и неприятным. Где он это уже слышал?

— Это латынь, мой незамутненный знаниями брат. Значит — «лови момент». Когда я шоферил и возил разную шушеру по городу, был у меня такой пассажир. Периодически появлялся и всегда вызывал из парка только меня. Хороший был клиент, щедрый и обязательный. Всегда шутил. И шарил в латыни и всяких еще словечках. Я некоторые перенял. Жаль, что теперь он исчез. Видать, запалился где-то. Я отвез его в аэропорт — недавно, с месяц назад — и больше не видел. Ну вот. Ежели тебе приперло — лови этот самый момент. Неудовлетворенная похоть до добра не доводит, хе-хе. А то может это любовь — и где-то тебя ждет хорошенькая курочка в школьной форме? Это конечно странно — при такой-то роже — но чего в этом мире только не случается…

Клиган вскочил. Дальше он смутно помнил, что произошло. В себя он пришел только на заваленном хламом балконе, куда его вытащил почти такой же здоровенный как его покойный братец, лысый толстяк по кличке Буйвол — в компании он шел за босса.

— Остынь, братец. Джефф, конечно, дерьмо, но не стоило тебе так заводиться от его болтовни.

— Джефф?

— Ну да. Тот тип, которому ты, похоже, сломал челюсть. Уймись. Помахались и хватит. Эко тебя проняло!

— Отпусти меня! Все! Я в порядке. Просто хотелось его заткнуть. Мне жаль, что так вышло. Я, пожалуй, пойду. Тем более, завтра пора трогаться в путь.

— Пожалуй, да. Но ты не парься и не бери в голову. Я сам его не слишком-то люблю — но он из нашей старой компании — приходится звать и его на слет. Уж не обессудь.

— Нормально. Я сам найду выход. Спасибо за душевную — до последнего часа — компанию.

— Бывай, брат. Было приятно познакомиться.

Клиган молча отсалютовал оставшимся в комнате байкерам — двое в углу приводили в порядок рыжего кретина Джеффа — и вышел на лестницу. Да, с головой у него явно не все было в порядке. И чего он так взбесился? Чистой же воды дурь. Вот они — треклятые последствия — как там этот урод сказал — «неудовлетворённой похоти». И добро бы его кто-то реально ждал — так нет. Впереди была только очередная дорога. После драки хотя бы глупая песня про снег отвязалась. На улице его неприятно накрыло дождем — и воспоминанием о давнем бешенном дне Пташкиной скачки на берегу. На треснутых часах на углу улице стрелки ехидно показывали три часа и восемь минут. Начинался час бдений.

Пес протаскался под дождем еще час — в надежде перепрыгнуть время бессонницы и мерзких мыслей. В голове начала долбиться другая песня из репертуара той же группы из клуба:

«Проходят шеренгою боги,

Развенчаны, скрыты в годах,

Где раньше сплетались дороги,

Что нынче молчат в городах.

И строятся звезды в шеренги

На пыльных чужих небесах,

И тают слова, словно деньги,

И кружится осень в лесах…» <