Это было у моря

— Нет, конечно, не будет. А когда это тебе мама сказала?

— Не помню, и она не сказала, она с папой по телефону разговаривала, ну, тут уже, а не дома, а я слышал…

— Ага. По телефону… Спасибо, Томмен…

— Только не говори ей, что я тебе сказал. А то, может, было нельзя рассказывать, а я тебе разболтал… Мама всегда ругает меня, что я много говорю, но у меня просто такой язык — я хочу его остановить, а не могу. Санса, с тобой все хорошо? Ты какая-то белая. А когда пришла, была розовая…

— Да, Томмен, спасибо, все нормально. Это от солнца — оно слишком сильно светит. Сейчас пройдет. Мне надо в тень, прости. Я никому не скажу про… ну, то, что ты сказал.

— Это будет секрет, да?

— Да, настоящий, обещаю.

— А ты умеешь хранить секреты? А то я умею, но у меня не всегда получается…

— Я умею, да.

— Тогда хорошо. Санса, а ты знаешь, где Сандор?

— Что?

— Ну, где Сандор? Я хотел рассказать ему про коня. Про то, что я теперь большой.

— А-а… нет, не знаю.

— Плохо. Я бы ему рассказал. Он бы понял. Он про меня все понимает. И не ругает, как мама. О, там мистер Бейлиш! Я пойду, расскажу ему, ладно? Ну, я побежал…

И Томмен весело припустил к террасе, откуда показался Петир. Томмен прыгает, как мячик… Как толстенький, слишком сильно надутый мячик, в зеленую и белую клеточку… Они с Джоффри скоро поженятся… И будут делать любовь… «Что?!!!»

Санса оперлась о забор. В голове был полнейший сумбур. Может, Томмен что-то перепутал? Хотя, что тут можно перепутать. Когда Сансу отправили на каникулы к родственникам, она и сама — что там скрывать? — думала, что, может быть, целью ее было, как раз, как мама сказала, «поближе сойтись» с кузенами. Или с кузеном? «Постойте, и мама тоже в курсе? Они все вместе это решили, что ли? И дядя Роберт тоже знает и согласен? Может, тогда и папа… Не может этого быть… Папа бы сказал ей… Но папы нет. А мама все время спрашивает: «Ну, как там ты с Джоффри ладишь?» Она ни разу не спросила, как я там с Мирцеллой. Или с Томменом. Значит, она тоже в этом участвует. Вот только меня забыли спросить, как смешно… Как в средние века — невесту в мешок — на коня — и под венец. Для этого они, что ли, конную прогулку устраивают?»

Санса не выдержала и захохотала. Она сползла по забору вниз на траву, продолжая смеяться… У нее одежда, не подходящая для увоза невесты. Шлепки… Где это видано, чтобы невеста была в шлепках? Из глаз текли слезы, Санса уже сама начала понимать, что у нее — истерика… Бейлиш, что серьезно говорил с Томменом, с удивлением оглянулся на Сансу. Надо прекратить, а то сейчас они тут все соберутся — с серьезными такими лицами и станут на нее смотреть, покачивая головами. Боги, какой идиотизм… Замуж за Джоффри… И все этого хотят… Тетя, Мирцелла, Томмен, дядя, Бейлиш — тоже, небось, знает: все время намекает на что-то… Мама… Про маму все понятно: ей Санса только в тягость… а еще столица, хороший институт… все это они могли себе позволить раньше — а теперь… теперь, когда отца не стало, с деньгами стало заметно хуже.

У матери не сильно получалось с делами, хотя она старалась. Но были какие-то долги, университет Робба, ее частная школа. Даже яхту пришлось заложить. Были, правда, какие-то отцовские бумаги, что приходились на их долю, какие-то участки на севере, что мать наотрез отказывалась продать после смерти папы, но истинное положение дел Санса не знала. Возможно, Серсея именно поэтому решила ее взять — из милости. Пристроить бедную родственницу. С нравом Джоффа, вероятно, невесту будет найти трудновато — а про нее было все известно.

Только вот шлепки подкачали… А так — хоть завтра. Или нет — во вторник. После того, как ей стукнет шестнадцать. Как здорово-то! И все это было реально, кроме шуток. Особенно с согласия матери: одна бумажка — и дело сделано. У Сансы в школе была одна девочка, она, правда, умудрилась забеременеть в прошлом году, но в октябре этого года собиралась праздновать свадьбу со своим мальчиком, родители дали свое согласие, подписали какую-то бумажку, что они не против — Санса это бурно обсуждала с подружками — и все. Смело под венец…

У Сансы заболел живот от смеха. Получается, весь дом знает то, что не знает она? Интересно, а горничные знают? Кухарки? Охранники? Охранники… Боги…

Когда-то Санса на занятиях по плаванью неудачно прыгнула с невысокой вышки — их учили нырять вниз головой, но Санса плохо нагнулась и шлёпнулась, как лягушка, животом о поверхность воды. Ощущение было, как будто из легких разом выбили весь воздух — мышцы под ребрами сократились и словно замерли — ни туда, ни сюда. Она тогда даже не запомнила, как тогда выбралась из воды — кажется, ее вытащила тренер. Через несколько секунд дыхание восстановилось, но Санса так испугалась, что больше не хотела прыгать — ни вниз головой, ни как-то еще. Она так и слезала по стенке, дюйм за дюймом, пока не касалась ногами воды.

Те давние ощущения от падения в воду точь-в-точь были подобны тому, что она почувствовала сейчас. А он знал? Про эту кретинскую идею? Нет, не может этого быть. Он не любит вранья — он сам говорил. Он сказал бы ей. Особенно про Джоффри. Особенно после вчера. Никогда бы он не стал ей врать. Не про такое. Значит, он не знает. И кто ему про это скажет? Она, Санса? «Знаешь дорогой, у меня есть новость — я выхожу замуж. За твоего хозяина, мерзкого извращенца, уж извини, так вышло. Наши семьи так решили. А ты тут постой в сторонке, свечку подержи… Пока мы делаем любовь…»

Санса снова зарыдала — на этот раз без смеха. Беззвучно. Никогда она ему этого не сможет сказать. И сделать тоже ничего не сможет.

Мама… особенно мама… братья, сестра… Санса сможет забрать их к себе — в гигантский дом Баратеонов в центре столицы, там был только один такой, старый особняк. Отец рассказывал ей, что он стоит, как старый одинокий дуб, среди новостроек и небоскребов, окруженный розовым садом, имеющий охранную грамоту как историческая ценность и памятник культуры. И она сможет стать его хозяйкой. Послушная Санса, скромная Санса, которая всегда вежлива со всеми. Как, наверное, ее возненавидят поклонницы Джоффри… Вместо матери у нее будет Серсея. Она станет учить ее, как правильно ходить в бутики, как принимать гостей, которых не хочешь видеть, как улыбаться, когда тебе хочется плакать. Это она, впрочем, уже умеет делать и без помощи. И сама кого хочешь научит…

Ей надо позвонить маме. Сейчас. Но боги, где телефон? Ее глупый розовый аппарат остался в номере. Из-за Сандора она все забыла — какой там телефон? — странно, что она не вышла на улицу в его рубашке…

Сандор, Сандор… Что же было ей делать? И куда он делся? Нет, это было хорошо, что он исчез — он не должен видеть ее в таком состоянии. И никто не должен. Ни один человек не должен заподозрить. Она позже это обдумает, когда позвонит матери и узнает все, как есть. Мать не станет ей врать, если Санса задаст вопрос напрямую. Да, так она и поступит.

Санса вытерла щеки и мокрые глаза. «Подожду минутку, а то сразу увидят, что я плакала». Вот уже из дома вышла Серсея и идет к ней. Санса встала, отряхнулась от листьев акации, что уже начала осыпаться, покрывая траву вдоль забора словно мелкими жёлтыми рыбками — и пошла навстречу тетке.

— Санса, ты что тут сидишь? Пойдем скорее, голубка, надо уже переодеваться. Мы сейчас выезжаем.

— Хорошо, тётя.

— А что-то у тебя голос хриплый такой? Это все еще вчерашняя простуда? И щеки красные…