Это было у моря

— Нет, тетя, это у меня аллергия на акацию.

— Не обкуривал тебя этот паршивец Клиган? Как он мне надоел! Ты не знаешь, почему он не подходил все утро к телефону? Я так ему и не дозвонилась. Хотела сказать, чтобы он тебя привел побыстрее… А телефон — ни-ни. Твой, кстати тоже, заметь. Вы их в одну бутылку, что ли, уронили?

— Мой за ночь разрядился, тетя, я оставила его на зарядке в номере. А про Клигана я ничего не знаю. Он ушел до того, как я встала.

— Ну, и хрен с ним, Иные бы его забрали! Главное, ты здесь.

— Да, меня Петир привел.

— Про это я в курсе. Полезный человек. Всегда под рукой, когда надо. Не то, что этот Пес…

Они дошли до Серсеиной спальни. Там уже был приготовлен для Сансы другой наряд. Блузка, впрочем, кажется, была та же, только выстиранная до белоснежного состояния и с заново пришитой пуговицей. Красные бриджи. Эти можно закапывать кровью, незаметно будет. Санса фыркнула. Тетка подозрительна на нее взглянула.

— В чем дело, голубка?

— Нет ничего, в горле запершило. Видимо, не надо было сидеть под акацией.

— А-а-а. Переодевайся скорее.

— Хорошо. А где Джофф?

— Он уже уехал со своими друзьями. Сказал, ему надоело ждать. Его приятель из города приехал на собственной машине. Растут мальчики…

— Тетя, что это, шнуровка на бриджах?

— Ах, да. Это страшно неудобные штаны, прости, но они, по-моему, единственные, что подойдут по размеру. Давай, я тебе помогу. Или, если хочешь, позову горничную. Но она такая корова, эта девчонка. Нет, пожалуй, я сама. Еще заденет твой синяк. Боги, да он огромный, жуть какая!

— Это он уже зажил чуть-чуть. Эта мазь, что доктор дал — она отлично помогает. И от таблеток болит гораздо меньше…

— Ну, я рада. Так, с бриджами все. Отлично сидят. Знаешь, Санса, а ты похорошела. Кроме шуток. За этот месяц ты словно расцвела… Пополнела, округлилась. Грудь тоже. Бейлиш прав, ты все больше становишься похожей на мать.

— Спасибо тетя. Это все море… И ваши ужины. Я тут отлично провожу время…

— Очень хорошо, голубка. Замечательно, что мы можем наконец побеседовать. Ты мне нравишься. Жаль, что мы не начали болтать с самого начала, когда ты приехала. Но теперь мы будем видеться гораздо чаще, надеюсь. Мы стали как одна семья за этот август.

— И я тоже, тетя. Тоже так думаю.

— Ну, все, теперь сапоги — и поехали. А то Томмен сейчас пойдет рассказывать по второму кругу свои новости, а я этого не выдержу. Ты слышала?

— Про что, тетя?

— Я разрешила Томмену поехать на коне. Не на этом его жирном пони. Инструктор клянется, что Томмену уже пора давно пересаживаться на нормальную лошадь. Ну, вот пусть и практикуется, пока каникулы.

— Он замечательно скачет, тетя. Я так горжусь им.

— Моя славная девочка. Ты будешь отличной матерью, уверена. Это сразу видно.

— Вы думаете, тетя? Я никогда об этом не задумывалась…

— А уже пора — большая стала. Во вторник твой день рожденья. Устроим праздник, хорошо?

— Да, конечно, с удовольствием. Я буду рада.

— Кстати, можешь надеть серебристое платье. Принеси его завтра, эта дуреха приведет его в норму.

— Хорошо, спасибо, а то я подол захлопнула машиной, когда ехала в гостиницу.

— Хоть не порвала?

— Нет, только испачкала.

— А этот безмозглый Пес куда глядел? Вот, опять. Надо найти другого телохранителя. И какого Иного Роберт его взял, никогда не могла понять… Не человек — помойка ходячая. И еще эта его рожа… А теперь он даже не делает, что просят. Телефон этот, вот платье. Небось, обкуривал тебя опять…

— Нет-нет, он не курил почти. А когда курил, то на балконе. И не пил, как вы велели.

— Какой образцово-показательный Пес. Ты его уже не боишься?

— Нет.

— Ну, и хорошо. А мне он, по совести сказать, осточертел. Все же надо его кем-то заменить. Вот осенью… Поговорю с Робертом по приезде. И надо его убрать на вторник — чтобы он тут не маячил своей обожжённой мордой на твой день рожденья. У него как раз выходной — вот и пускай катится в свою пивную или, как там, винную лавку. Не нужен он нам, верно?

— Да тетя, верно. Не нужен.

Они спустились с крыльца и сели в лимузин. Сегодня в нем было почти просторно. Санса сидела одна, напротив Серсеи и детей. Фотографа на этот раз не взяли. Бейлиш со своими людьми еще не уселся в машину. Петир курил очередную пахитоску на террасе, глядя, как Санса и дети усаживались в лимузин. Он помахал ей. Санса кокетливо улыбнулась — «не выдавай эмоций!», «никто не должен догадываться», «будь, как они» — и тоже помахала ему.

Они наконец уселись, и машина тронулась с места. С капота от движения автомобиля в стороны посыпались желтые листочки-капельки — одни из них прилип снаружи к стеклу, возле которого сидела Санса. Акация сегодня была особенно плаксива… Приближалась осень…

Когда они доехали до конюшен, Джоффа уже не было. Служащий поведал им, что юноши уже ускакали к дальнему лесу, где была широкая просека, выходящая к дюнам вдоль моря. У конюшен копошился только опоздавший фотограф. Возле него стояла лошадь, которую дали Сансе в прошлый раз. Трусиха-Рона.

Серсея занялась Томменом, что просто зашелся от восторга по поводу пересадки на «взрослого» коня — ему дали смирного маленького серого жеребчика. Мирцелла ушла к своей Искре. Санса, вздохнув, — «ну, хоть отвлечься от мыслей!» — пошла на конюшню, подбирать себе лошадь.

Служащий — тот же самый, что и в прошлый раз, недоверчиво взглянул на Сансу, но говорить ничего не стал. Лошадей на этот раз было больше. Санса прошлась туда-сюда два раза. Заметила храпящего Неведомого, подошла к нему. Конь фыркнул, но, казалось, признал ее и даже дал себя погладить.

— Вот чудеса, мисс, этот зверюга в первый раз не кусается, по-моему. Нам от него здорово достается.

— А мы с ним уже знакомы.

—А-а, вас на нем привез этот высокий мужчина, Клиган, помню. Он частенько навещает беднягу Неведомого. Выгуливает его. У этих двух полнейшее взаимопонимание. Странный тип, но животные ему доверяют.

— Могу их понять. Я ему тоже доверяю.

— Знаете, мисс, если вы не боитесь Неведомого, мне пришла в голову мысль. Есть тут одна кобылка, очень резвая, но с характером. Пойдите, попробуйте с ней познакомиться. Кто знает, может вы ей понравитесь. Чем черт не шутит? И она вам…

Сансе было все равно. Если норовистый конь хорошенько лягнет ее, может, она упадет, умрет и тогда не надо будет выходить замуж… Может, стоило сразу сесть на Неведомого?

Они подошли к последнему стойлу. Оттуда на Сансу смотрела серебряная лошадь. Такую Сансе еще видеть не приходилось. Темная спина и грива переходили в серый, отливающий металлом, оттенок к брюху и ногам. Лошадь покосилась на служащего, потом на Сансу, потом опять на служащего и повела ушами.