Это было у моря
Шрифт:
Санса глянула на себя в зеркало – и не узнала лица, что глядело на нее из прихотливого стекла. Щеки пылали. Губы, слегка распухшие, алели, словно она накрасила их. А глаза – основное изменение несли в себе они – какие-то шальные, святящиеся непривычным светом – под ними залегли тени, но даже это ничего не значило. На Сансу взирало собственное отражение – лицо счастливой женщины. На шее обнаружился красный след от слишком страстного поцелуя. Санса вспыхнула еще сильнее. Если ей сегодня идти к тетке, это надо было как-то замазать, что ли. Беда в том, что Сансе совершенно не хотелось ничего скрывать. Это словно была награда – за прохождение первой
Она вернулась в комнату. Сандор так и спал, даже не меняя положения. Только губы слегка раскрылись, придавая ему странное, трогательное сходство с мальчишкой. Сансу затопила волна непостижимой нежности. Все, хватит. Пусть спит. Нехорошо таращиться на спящего человека. Она же сама все время возражала насчет этого…
Чтобы как-то себя занять, Санса подошла к окну – посмотреть, вправду ли снаружи идет дождь. Похоже, он шел и кончился – и, возможно, пойдет еще. Небо было все в свинцовом одеяле слившихся в одну неровную поверхность туч, которая странным образом отражалась в беспокойном море, сегодня имеющем нездоровый серо-желтый отлив. Какое ей дело до погоды? Все, что ее интересовало, было в этой комнате, словно мир жил своей жизнью – а они были внутри волшебного шара, где по своим собственным законам в любой момент мог пойти снег – или запылать солнце, одновременно с луной.
– Продолжай там стоять, Пташка и я съем тебя на завтрак.
Она обернулась. Сандор проснулся и с интересом ее рассматривал, опершись одним локтем на подушку. Она усмехнулась – улыбка сама лезла на лицо, без всякой возможности контроля, и Санса подумала, что сейчас она, наверное, похожа на рыжую тощую кошку, что от души нализалась сметаны. Потом вдруг словно вспышка в мозгу – боги, на ней же ничего нет… Санса судорожно прижала руки к груди.
– Матерь всеблагая, это еще что? Ты все еще конфузишься? Ну-ка, иди сюда. Я тебя живо от этого отучу. Сама давеча бросалась полотенцами – а теперь прикрываешься, как школьница…
– Прости. Я еще не привыкла. Я и есть школьница.
– Да, я и забыл. Седьмое пекло. Сколько времени?
– Ты же чувствуешь время, сам говорил.
– Вот сегодня – не чувствую… И?
– Начало восьмого… Я лишила тебя твоей суперсилы… Извини…
Санса скользнула к нему под одеяло, заняв уже застолблённое место под боком, положив голову на его руку. Сандор вытащил ладонь из-под головы и немедленно прижал ее к себе, обняв за плечи. Тут и вправду негде было конфузиться… И незачем. Так спокойно…
– Так, Пташка, лежи смирно, а то нам надо вставать. Я имею в виду, с кровати. И тащиться в усадьбу. По крайней мере, мне. А ты можешь тут весь день изображать царицу сброшенных покровов под одеялом. Небось, не выспалась?
Он легко провел кончиком пальца по тени под глазами.
– Да, видок у тебя еще тот. Серсее лучше не показываться. В этих делах она удивительно ушлая – сразу смекнет, что к чему.
– А я туда и не собиралась.
– А меж тем, идти туда придется. У Джоффри через два часа концерт – где мне, естественно, надо быть – велено явиться в усадьбу к восьми. А после – надо тебя перевозить к ним, под крылышко к Серсее. Вот и кончатся там наши с тобой милые развлечения…
– Не хочу. Слышать об этом не хочу. Молчи.
Санса снова уткнулась носом ему в шею. Коснулась губами мочки уха.
– Просто давай чуть-чуть полежим. Ну еще две минуты…
Сандор вздрогнул и повернулся к ней, прижимая к себе еще крепче второй рукой, очерчивая ладонью линию ее тела – от шеи до
низа бедра. Двух минут явно не хватит…Через четверть часа, они, как и в первый раз, ошеломленные и так и не насытившиеся до конца друг другом, все же расцепились. В этот раз было еще пронзительней и ярче – и вместе с тем спокойнее, словно это уже становилось само собой разумеющимся.
– Все, хватит. Иначе я отсюда вообще не уйду. Лежи там, где лежишь. А я пойду мыться. И одеваться.
– А я не хочу мыться. Это как заметать следы – а я хочу на них любоваться…
– И я не хочу – но придется. От этих утренних упражнений я весь вспотел. На работу так идти не годится.
– Погоди. Стой там.
– Что значит, «стой там»? Я же опоздаю.
– Ну и что, подождет этот дурак пять минут. Дай я тоже на тебя посмотрю. Ты же смотрел.
Он остановился - замер вполоборота, не глядя на нее. Санса конфузилась - ей легче было не встречаться с ним взглядом. Если лицо его было загадкой – притягивающей и неоднозначной, то тело – само совершенство. Ничего лишнего, словно гений небрежно выточил его из одного куска мрамора – не отделывая до конца, но исходно заложив внутрь формы такую пронзительную линию гармонии, что захватывало дух. Санса приподнялась и села, чтобы лучше было видно.
– Ну что, насмотрелась? Могу я уже одеться? А то холодно, да и время…
– Нет еще. Можно, я попрошу тебя об одной вещи? Это так, не сейчас…
– Боги, ну что ты еще выдумала?
– Можно, я тебя нарисую? Ну, для себя…
– Седьмое пекло, ты еще и художник? Надо было сперва спросить, с кем я связываюсь…
– Не художник, но может, когда-нибудь… Мне нравится рисовать. А ты словно сделан, чтобы тебя изображать.
– Как, карикатурой – или в виде монстра для детских комиксов?
– Дурак. Ты красив, как античный бог.
– Никогда не слышал, что у античных богов были такие морды. Воистину, любовь слепа. И зла.
– Ты полный олух, Сандор Клиган, прекрати надо мной издеваться. А то…
– Что, ты меня изнасилуешь? Нет, на это у меня уже сил нет…
Санса хихикнула. Да, у нее, пожалуй, тоже. И сидеть было чертовски больно.
– Слушай, а есть что-нибудь что ты НЕ умеешь? Драться у тебя получается отлично. Про… ммм… постель я уже упоминал… Отлично попадаешь в разного масштаба неприятности. Теперь еще и это рисование… Есть еще что-то, что я должен о тебе знать?
– Я не умею готовить. Вообще. И терпеть не могу это делать…
Сандор глянул на нее через плечо. Он уже натянул брюки и теперь бродил по комнате в поисках рубашки.
– Куда делась эта хренова тряпка… А вот насчет готовки - это ты зря. Я как раз был уверен, что такая домашняя тихоня, как ты, должна бы уметь готовить…
– Нет, не умею. Мама меня пыталась учить. Но она говорит – для этого надо научиться засучивать рукава. А мне всегда было противно трогать все эти продукты…Особенно сырые…
– Вот какая брезгливая Пташка-недотрога. С ума сойти… Но женщина все же должна уметь готовить хотя бы что-то… Ну, хоть для себя…
– Ради тебя я готова научиться… Ну, попробовать…
– Не ради меня, а ради себя. И ради своего будущего мужа…
– Вот я и говорю…
– Ты о чем, седьмое пекло? Я сейчас услышал весьма завуалированное предложение руки и сердца?
– Все может быть…
– Боги, Пташка, выбей это у себя из головы. И лучше подумай о своих отношениях с Джоффри. И о том, что тебя ждет в ближайшее время. Нас ждет…