Это даже не умрёшь

Утром она молча отдала ему две тысячи триста сорок рублей с копейками. Олег засунул деньги в хронически пустовавшее Неприкосновенное Отделение бумажника, и употребление алкоголя в его квартире прекратилось. Вместе с ним прекратилось общение с Женей. Она стала безвылазно сидеть в своей комнате, за закрытой дверью, лишь пару раз за вечер показываясь на кухне, чтобы налить себе чая. Нервное ожидание на её лице чередовалось только с усталостью, иногда брезгливой.

Олега мутило от гремучей смеси неловкости, влюблённости, раздражения и бессилия. Каждое из этих неудобных чувств подпитывало остальные. Они дружно разбухали, разъедали внутренности и отбивали всякое желание просыпаться утром и возвращаться с работы вечером.

Так прошла вся рабочая неделя. В субботу, за два дня до вылета, Олег поехал в условленное место получать контейнер с образцами.

Место находилось на трамвайной остановке при въезде на Светлановскую площадь. Олег добрался до остановки ровно в условленные десять часов утра и, присев на скамейку, стал смотреть на проезжавший мимо транспорт.

Светило запылённое солнце. День обещал быть майским.

Трамваи приходили и уходили, по-субботнему пустые и романтичные. Из седьмого по счёту вывалился небритый молодой человек с раздутым старинным портфелем в руке. Дед Олега ходил с похожим портфелем за водкой в магазин «Рябинушка» в конце 70-х – начале 80-х гг. В семье портфель называли «крокодиловым».

Молодой человек имел круглое лицо, смотрел большими глазами сквозь мощные очки и выглядел слегка не от мира сего. Однако он не был Борисом. Кем он был, Олег так и не узнал. Молодой человек не представился.

– Вы Олег? – спросил он.

– Да, – Олег привстал со скамейки.

Молодой человек кивнул, крепко пожал Олегу руку, вручил крокодиловый портфель и пожелал удачи. Затем, не дожидаясь какой-либо реакции со стороны Олега, сиганул через дорогу – на красный свет – и стремительно удалился за ближайший угол.

Олег взвесил портфель в руке. Вес брутто составлял не менее пяти килограммов.

Олег потянулся за телефоном, чтобы наорать на Катю или Бориса, но правденый гнев довольно быстро иссяк.

– Назвался груздём, – пояснил Олег самому себе.

Женя встретила его в прихожей. Ни говоря не слова, он протянул ей портфель и пошёл принимать душ. После сорокаминутного сидения на Светлановской площади ему казалось, что он не мылся трое суток.

– Всё на месте, – обрадовала его Женя, когда он вышел из ванной.

На кухонном столе лежали три прямоугольные коробки, завёрнутые в бородавчатый полиэтилен и крест-накрест перехваченные резинками. Размерами коробки не превышали средний роман серьёзного автора. Сквозь полиэтилен угадывались надписи чёрным маркером по синей пластмассе. Слева от коробок возвышалась стопка из четырёх компакт-дисков. Верхний, согласно обложке, являлся сборником Euro Dance 2003.

– Всё? – переспросил Олег. – Ничего лишнего?

Женя не поняла вопроса.

– Чего они такие тяжёлые?

– Нет-нет, они совсем не тяжёлые! – Женя отчаянно замотала головой и замахала руками. – Попробуй! Это просто, – она пнула ногой валявшийся у стола портфель. – Это там топор лежал.

– Топор? Какой топор?

– Железный такой, для разделки мяса. С зубчиками, – Женя наклонилась, вытащила топор из портфеля и с видимым услилием положила на стол, на безопасном расстоянии от коробок. – Наверно, чтобы образцы расколошматить. Если по пути фээсбэшная засада. Наверно, кто-то из друзей Бориса додумался.

Секунды три они оба созерцали топор. Потом перевели взгляды друг на друга. Первой прыснула Женя. Олег расхохотался вслед за ней – рывком, как будто уже смеялся до этого, но кто-то нажал на паузу.

По окончании смеха они убрали со стола коробки с топором и сели пить чай.

Аэропорт

Во время полёта, то есть час пятнадцать минут, Люк Брайд пил безалкогольное пиво и рассказывал Олегу о своей первой российской жизни в Южно-Сахалинске. В этой жизни неторопливо и бесконечно происходили встречи с губернатором и мэрами, раздавались скромные провинциальные взятки, разыскивался непьющий персонал, местное население разбирало базовые станции в поисках меди, представители международных нефтяных компаний заходили в гости, пили водку и женились на русских учительницах, дул холодный ветер, никто не говорил по-английски, отключалось электричество и совершались поездки-отдушины в Японию, однако и в Японии, несмотря на работающий транспорт и действующих официантов, всё было не так, как в нормальном мире, всё было чересчур своеобразно. В общем, когда Люк оказался перед карьерным выбором между Петербургом и Саппоро, колебался он только для приличия, потому что Петербург хоть и есть немытая коррумпированная имитация, но всё же Европы, а там в Саппоро вообще другая цивилизация, при всём к ней уважении и при всей отвисшей челюсти.

Олег поддакивал и кивал, с трудом сдерживая зевоту. Ему было неинтересно. Он чувствовал зудящую слабость в коленях. Он то и дело наклонялся вперёд и обтирал колени ладонями. Слабость, само собой, от этого не проходила.

На паспортном контроле Люк вырвался вперёд, просеменил мимо окошка для граждан ЕС и скрылся из виду. Олег встал в очередь для прочих наций и начал переставлять ноги - по направлению к соломенноволосой девушке за стеклом. Очередь начиналась студентками и заканчивалась тремя мужчинами за пятьдесят. Студентки излучали спокойствие и энтузиазм. На контроле они заявили, что едут на конференцию, посвящённую изучению и охране арктической лисы. Цель приезда мужчин прояснилась постепенно. На контроле они кивали, краснели и перекладывали из руки в руку потёртые дипломаты. Они не говорили ничего, кроме «ес». Только последний добавил к этому «лайк гёлз» и махнул рукой вслед уже прошедшим. Олег понял, что мужчины тоже охраняли арктическую лису. Одновременно вспомнилось, что Катя просила известить её о благополучной посадке.

Ну, теперь уже после контроля, вербально подумал Олег.

Девушка с соломенными волосами взяла его паспорт, равнодушно посмотрела в глаза и пробежала острыми пальцами по клавишам компьютера. Снова посмотрела в глаза, менее равнодушно. Спросила о цели визита и продолжительности пребывания. Выслушала его ответы, продолжая смотреть в глаза. Олег непроизвольно зашевелил плечом, на котором висела сумка с дисками Euro Dance 2000 – 2003. Коробки с образцами лежали в багаже. Девушка приложила к уху трубку, ткнула пальцем в телефон и сказала несколько шведских слов. Среди слов промелькнули его имя и фамилия, оба с неправильным ударением, но до жути отчётливые.

Придётся немного подождать, сказала она.

Олег кивнул и сквозь стекло посмотрел на свой паспорт. Девушка постукивала пальцами по двуглавому орлу. Она ждала.

Минуту спустя из глубин аэропорта вышел улыбающийся блондин в джинсах и коричневом пиджаке поверх клетчатой рубашки. Он представился Фредриком со шведской фамилией и протянул руку для рукопожатия. Олег пожал её с двухсекундным запозданием. Фредрик кивнул девушке за стеклом. Та раскрыла паспорт, впечатала в него отметку о прибытии и протянула Олегу. Фредрик дружелюбно похлопал Олега по локтю и пригласил следовать за ним.

Люк ждал его у багажной ленты. Он уже погрузил на тележку и свой гигантский зелёный чемодан, и спартанскую сумку Олега с отломанным колёсиком. Фредрика он оглядел с подозрением. Спросил, в чём дело. Фредрик расплылся в улыбке, назвал своё имя и вытащил из пиджака удостоверение. Шведская служба безопасности, пояснил он.

Съев удостоверение глазами, Люк повернулся к Олегу и спросил, действительно ли они выехали из России. Олег вжал голову в плечи и беспомощно взмахнул руками.

Фредрик, подававший знак ладонью двум здоровым парням в форме, засмеялся. Лично он шутку оценил, сказал он.