Эволюционер из трущоб. Том 10

— Будет. Не переживайте, — хмыкнул я, сложив руки на груди.

— Ага. Удачи. — Усмехнулся клерк. — Покажите поближе перстень; после идентификации, я оформлю вас как наследника двух родов. Рода Черчесовых — и возрождённого рода Багратионовых.

Я выполнил требование. Мужчина вытащил из тумбочки артефакт округлой формы и приложил к перстню. Послышалось жужжание, переросшее в мерное потрескивание. Из артефакта ударил луч зеленоватого света и принялся бегать по поверхности перстня.

— Что ж, всё в порядке. Сейчас сделаю запись в реестре, и можете идти лесом.

— Что вы себе позволяете? — возмутился Черчесов не в силах терпеть хамство, льющееся бурной рекой. — За такие слова в былые годы я бы вызвал вас на дуэль.

— Папаша, будь потише. А то тебя сердечный удар хватит, — нагло ответил клерк, сделал запись в тетрадке и поднял на меня взгляд. — Поздравляю с наследованием захудалых родов.

— О! Премного благодарен, — расплылся я в довольной улыбке и протянул тому руку. Клерк издевательски хмыкнул и крепко сжал мою кисть.

Зря он так. Если уж начал хамить, то хотя бы руку не пожимал. Идиот. Когда наши руки соприкоснулись, я погрузил его разум в кромешный кошмар. Ненадолго. Всего на секунду. Но этого хватило. Зрачки хама расширились в ужасе, пальцы судорожно сжались, он отпрянул назад и рухнул со стула.

— Нет! Только не это! Я ничего не брал! Папа! Это не я! — закричал он, прикрывая лицо руками.

Коллеги клерка вскочили и принялись его успокаивать. А глаза парня смотрели сквозь них. Смотрели на кошмар, который уже рассеялся, но до сих пор ощущался реальнее самой реальности. Черчесов удивлённо посмотрел на меня. Долго. Пристально. Потом тихо сказал:

— Ты сделаешь наш род великим, — в его голосе сквозила неприкрытая гордость.

Мы вышли из канцелярии, подставив лица яркому солнцу. Сегодня я стал наследником двух родов. Одного исчезнувшего и второго, который совсем скоро канет в лету. Черчесов выглядел совсем плохо. Бледное лицо. Дрожащие руки. Это путешествие выпило его до капли. Он слабо улыбнулся и спросил:

— Ну что, мальчик мой? Едем домой?

Я коротко кивнул.

Глава 13

Сегодня снег таял слишком быстро — будто весна, устав ждать, пока ей уступят место, влепила затрещину зиме и прогнала её, крича оскорбления вслед. Лужи отражали белые облака, наше такси дребезжало и поскрипывало. На обочине уличные торговцы, прикрываясь от ветра, пытались продать прохожим никому ненужное барахло.

Рядом со мной сидел Черчесов. Блаженное лицо. Улыбаясь, он смотрел вдаль. Сегодня он не граф, не интриган, не полустёртая величина из старого мира, а просто… отец, который наконец позволил себе быть счастливым.

Черчесов болтал без умолку, словно заполнял тишину всех тех лет, когда рядом не было никого. Рассказывал о первых поцелуях, дуэлях на деревянных шпагах, как тайно пробирался на балконы, и как однажды он свалился с одного из этих балконов и рухнул в фонтан возле Смоленской Академии. Я кивал, иногда смеялся в голос, так как истории были весьма занимательны.

Но всё это происходило где-то на поверхности. Потому что внутри меня сжирала тревога. В тот момент, когда мы выехали на Корабельную улицу, ведущую к вокзалу, я закрыл глаза и погрузился на нижний уровень Чертогов Разума. Передо мной предстала карта Империи. Сотни городов, стёртых аномалией с лица земли, и тысячи ещё живых. И среди всего этого — два красных огонька. Совсем рядом.

Над первым виднелась надпись — Архаров Константин Игоревич, мой отец. Огонёк был тусклым. Едва заметным. Даже не красным, а скорее, цвета выжженной ржавчины. Я не особо понимаю, что это значит. Возможно, он болен и его жизнь угасает, а может, сокрыт под землёй.

А вот вторая точка горела ярко. Маргарита Львовна. Моя бабушка. Она находилась… Я провёл пальцем по карте и понял, что это совсем рядом. Буквально за поворотом. Внутри Императорского двора. Я опешил. Ошибки не было. Моя бабушка — женщина, державшая отца в узде, была совсем рядом. Но что она здесь делает? Неужели её арестовали так же, как и отца?

Моё сердце на секунду остановилось. Не от страха. От глухой, отчаянной ярости, которая начала бурлить в глубинах моей души. Перед глазами поплыли картины того, что Имперцы могли сделать с ней. И это мне, мягко говоря, не нравилось и заставляло злиться ещё сильнее. Как они посмели? Арестовали женщину, благодаря которой я до сих пор жив? Выродки.

Стоп! Соберись, Михаил. Важнее всего то, что она до сих пор жива. Всё остальное не важно. Если она ранена или искалечена, то есть шанс всё исправить. Я вылечу её так же, как Юрия. А если у неё такие же повреждения, как у Черчесова? Боль резанула по сердцу. Что ж, тогда я сотру с лица земли этот проклятый дворец.

Я вышел из Чертогов Разума с чётким планом действий..

— Отец, — сказал я негромко. — Давай задержимся в Хабаровске на один день.

Черчесов обернулся. Усталый взгляд, но мягкий.

— Сынок, я бы с радостью, но мне нездоровится с утра… — Он кашлянул, быстро прижал платок к губам. — Пожалуй, отвык я от поездок.

— Тогда, тем более, стоит отдохнуть перед возвращением. Сам понимаешь, двухнедельная поездка это не шутки, — заботливо произнёс я.

Черчесов посмотрел на платок. Пятно крови на ткани расплылось, как печать на документе. И документ этот был о скорой кончине. Он посмотрел на моё лицо и впервые за день замолчал. Долго смотрел. Потом кивнул.

— Хорошо. Один день. Но завтра — в Тюмень. Обещай мне.

— Обещаю, — кивнул я, радуясь, что выиграл немного времени для нас обоих.

Если бы Черчесов отказался, мне бы пришлось сбежать, разбив ему сердце. А так мы оба получим желаемое. Во всяком случае, я на это надеюсь. Изменив маршрут, мы отправились в ресторан. Черчесов шел с трудом. Приходилось его поддерживать под руку.

Ресторан был старомодным — бархатные скатерти, потёртые бронзовые светильники, официанты, выглядящие так, будто знали тайны половины мира. Наверное, так оно и было, ведь пьяные завсегдатаи сплетничали, не скрываясь. Мы сели у окна. Вино. Горячее мясо. Рыба на каменной соли. Всё было изысканно, но я ел, почти не ощущая вкуса. Мысленно обдумывал свой следующий шаг.

А Черчесов… Он снова смеялся, ел с удовольствием, рассказывал, как однажды перепутал настоящего герцога с лакеем на балу в Архангельске. После дуэль, на которой Черчесов чудом выжил, обезглавив герцога. В тот день герцогиня, «убитая горем», сама пришла в постель графа, надеясь, что он станет её опорой. Черчесов не стал. Так как знал, что подобная особа, предав покойного мужа, с такой же лёгкостью предаст и его самого.

Я смотрел на него и понимал: сейчас Черчесов действительно счастлив. Это согревало сердце. А ещё давало надежду. Не мне. Всему человечеству. Убийца, похититель, чёртов маньяк. Именно таким я себе представлял Черчесова. А теперь — посмотрите на него? Сидит напротив и светится от счастья. Всего пара нужных воспоминаний смягчили его душу, избавив от пороков.

После ужина мы поехали в отель. Черчесов шёл по лестнице, опираясь на меня. Казалось, будто все силы он оставил в ресторане, хотя практически не пил вина. Его пошатывало, руки дрожали. Но ради меня он бодрился. Старался делать вид, что всё впорядке. Он вёл себя, как настоящий отец для фальшивого сына.

Добравшись до номера, я отвёл Черчесова в ванную, а через полчаса он вышел и лёг спать. Уснул мгновенно. Я даже испугался за него. Подумал, что старик умер. Но нет. Дышит. Я вышел на балкон и вдохнул прохладный Хабаровский воздух. Тишина. Казалось, будто весь город вымер. Город затих перед бурей, которая разразится совсем скоро. Сегодня ночью я вытащу её. Ты, главное, дождись, Маргарита Львовна.