Эволюционер из трущоб. Том 10

— Спасибо, Филипп Григорьевич. Пока свободны, — ответил я.

Гвардеец развернулся на каблуках и замер в дверях.

— Михаил Даниилович, позвольте обратиться к вам не по уставу?

— Говорите без расшаркиваний. Нам с вами предстоит не только оборонять границы графства, но и строить светлое будущее для всех его жителей.

— Отлично. — Филипп Григорьевич пригладил усы и произнёс. — В войсках после гибели Даниила Евгеньевича царят мрачные настроения. Многие сомневаются в том, что вы действительно сын графа Черчесова. Сами понимаете, вас никто не видел и даже не слышал о вашем существовании, а после вы появляетесь, а граф умирает. Мягко говоря, солдаты смущены таким поворотом.

— Я понимаю. Но вы знали графа лучше, чем кто-либо другой. Скажите, мог бы он назвать сыном первого встречного и передать ему род?

— Никак нет. Даниил Евгеньевич самолично спалил бы всё графство, лишь бы не допустить до управления абы кого.

— Вот вам и ответ, — коротко сказал я, пристально посмотрев на гвардейца.

— Вы довольно мудры для своего возраста, — с уважением в голосе произнёс Филипп Григорьевич. — Я постараюсь сделать всё от меня зависящее, чтобы успокоить бойцов и поднять боевой дух.

— Благодарю. И пообещайте всем премию. Пусть помянут моего отца, — сказал я и увидел лёгкую улыбку на губах гвардейца.

— Будет сделано, ваше сиятельство.

Он поклонился и вышел, оставив меня в гордом одиночестве. Посмотрев на бумаги, я постучал пальцами по столу и вздохнул.

— Да уж… Михаил Констан… — я кашлянул и поправился. — Даниилович. Выпишем премию гвардейцам; интересно, за чей счёт?

Родовая казна практически пуста. Черчесова отправлял всё заработанное на нужды гвардии. Только благодаря этому аномалия ещё не захлестнула его графство. Ну, что тут скажешь? Я аристократ с дырявыми носками. Уверен, высший свет обрадуется такому, как я.

Оглядев кабинет, я вернулся к изучению бумаг. Возможно, в них скрывается подсказка, где искать родовое хранилище. Мало ли? Вдруг Черчесов спрятал там нечто интересное. Я бы смог это «интересное» продать Шульману по сходной цене и закрыть финансовые вопросы. В дверь постучали. Это был дворецкий. Я позволил войти, и передо мной предстал пожилой мужчина в безукоризненно чистом костюме.

— Ваше сиятельство, вызывали? — почтительно спросил он, склонив голову.

— Да. Скажите, вы случайно не знаете, где располагается родовое хранилище?

Дворецкий задумался, затем отрицательно покачал головой:

— Не уверен, что оно вообще существует. Граф Черчесов не посвящал меня в подобные вещи.

— Печально… — задумчиво проговорил я, взял ручку со стола и указал взглядом на дверь. — Можете идти.

— Если потребуюсь, дайте знать. — Дворецкий попрощался и ушел.

Дверь закрылась, оставив меня в недоумении. Я, конечно, знал, что Черчесов был одинок и, судя по всему, нелюдим, однако я не мог понять одной вещи:

— Ну и где же ты всё спрятал, папа? — тихо прошептал я, оглядывая стены, полки с книгами, стол.

Внезапно в мозгу сложилась картинка, будто неведомая сила поместила её туда. Я рывком раскрыл ящик стола и вытащил оттуда старую фотографию матери. Фотография Елизаветы Максимовны была обрамлена золотой рамкой. Сердце слегка дрогнуло от волнения, а пальцы сами собой стали ломать красивую резную рамку.

Что-то звякнуло, и на стол выпал небольшой ключ, покрытый тонким зеленоватым узором. От него исходил слабый, едва уловимый поток маны. Я сжал ключ в руке, осмотрел стол сверху, с боков, ничего не было. Тогда я залез под стол, словно был маленьким ребёнком, и увидел замочную скважину, расположенную на массивной ножке стола.

Ключ идеально подошёл. Я повернул его и услышал щелчок, после которого стена слева от меня с шелестом дрогнула и медленно отошла в сторону, открывая проход.

— Всё-таки ты и правда её любил. Даже доверил моей маме сторожить родовое хранилище, — пробормотал я и шагнул внутрь.

Хранилище оказалось больше, чем я мог ожидать. На стеллажах внутри сверкали слитки золота, лежали стопки купюр, стояли артефакты, излучающие магический фон. По полкам расставлены древние книги и свитки. Мои глаза расширились от удивления, а на лице появилась улыбка. Уверен, если бы рядом со мной в этот момент стоял Шульман, любой человек сказал бы, что мы братья-близнецы. Во всяком случае, алчная улыбка была точно такой же.

— А вот и моё наследство, — тихо произнёс я, оглядывая бесценные сокровища. — Теперь понятно, почему ты так тщательно скрывал это место.

Проведя рукой по золотому слитку, я понял что теперь я не просто наследник. Теперь я надежда и опора трёх родов. Рода Архаровых, рода Багратионовых и Черчесовых. Зараза. Хоть бери, да переделывай печатку, вплетая в её узор сразу три родовых герба.

Я медленно шагал вдоль стеллажей хранилища, чувствуя себя одновременно ребёнком в магазине игрушек и взрослым, которому досталась забота о фамильных ценностях. В воздухе витал слабый запах старых книг и пыли.

Мой взгляд упал на странного вида оружие — кастет с длинным синеватым лезвием на конце. Я осторожно взял его в руку, ощутив приятную тяжесть. Лезвие выглядело острым и опасным. Кажется, такого вида кастеты называются катар. Выглядит чертовски острым. А ещё на лезвии выбиты замысловатые руны. Такс, посмотрим, что тут у нас.

Я погрузился в Чертоги Разума и присвистнул. А ведь весьма недурно! Какой-то умник умудрился увеличить длину клинка втрое. Нет, не физически, а магически. То есть при активации катара его лезвие удлиняется благодаря магии ветра, и теперь его длина достигает…

Я влил ману в кастет и залюбовался полупрозрачной дымкой, выдвинувшейся вперёд на длину локтя. Ого! Да это полноценный полуторный меч. Шикарно. Это я определённо заберу с собой. Ещё бы испытать его на чём-то…

Рядом на вешалке висел потёртый чёрный китель. Он казался старым и простым, но от него исходило слабое магическое излучение. Влил ману в китель — и ничего не произошло. Провёл анализ, вновь погрузившись в Чертоги Разума — тоже глухо. А после я, как сопливый мальчишка, решил провести по ткани лезвием катара. Да, довольно глупый и импульсивный поступок. Согласен.

Однако результат меня весьма заинтересовал. Катар с лёгкостью прорезал ворот кителя. Я уже приготовился мысленно извиняться перед покойным Черчесовым за испорченную вещь, но ткань внезапно начала восстанавливаться прямо на глазах. Нити потянулись друг к дружке — и вуаля! Через мгновение на кителе не осталось даже следа.

— Лучший мой подарочек, это ты. Хе-хе-хе, — рассмеялся я. — Ну что, Измаил Вениаминович? Лафа закончилась. Больше я никогда не куплю у тебя ни единой тряпки! Муа-ха-ха! — Я зловеще расхохотался, раскинув руки в стороны.