Европа-45. Европа-Запад

— У вас выдающаяся память. Вы, очевидно, хорошо помните и о том, что сказал вам в то знаменательное утро посол Великобритании сэр Перси Лоран?

— Помню ли я? — Чиано снова засмеялся.— Я даже могу сказать вам, господин Вендинг, что Перси Лоран попросил у меня карандаш и бумагу, чтобы записать ноту об объявлении войны. Когда я прочитал ему: «Именем его королевской милости короля Италии, императора Эфиопии, короля Албании и т. д.», он сначала ничего не понял, а потом зачем-то решил переписать ноту собственной рукой. Я дал ему бланк с грифом нашего министерства иностранных дел, он аккуратно оторвал ту часть, на которой был отпечатан гриф, потом сел, надел свои очки в металлической оправе и переписал слово в слово всю ноту! А я диктовал ему, как учитель католической школы. Потом, уже прощаясь, он сказал: «Вы думаете, господин министр, что война будет короткой и победоносной? Вы ошибаетесь. Война будет долгой, очень долгой, и, наконец, вы ее проиграете».

— Сэр Перси Лоран не ошибся,— спокойно заметил Швенд.

— Да, он не ошибся,— согласился Чиано.— Италия действительно проиграла войну. Но вы ошибаетесь, герр Вендинг, считая, что я не знаю вашего другого имени — Швенд. Министр иностранных дел Италии знает и о шайке фальшивомонетчиков, орудующей в его стране. Хотите, я скажу, на какую сумму вам удалось выбросить на мировой рынок фальшивых фунтов до дня моего ареста?

— Вы не сообщите мне ничего нового,— спокойно сказал Швенд.

— Я верю немцам! — восхищенно воскликнул граф.— Все они такие, как вы, господин Швенд. Никогда не теряются. Железные люди! Но признайтесь, неужели вас не беспокоит, что тайна фальшивых фунтов больше не тайна?

— Те, кто не должен знать, не знают.

— А если найдутся друзья, которые захотят вам помочь?

— Мы ни у кого не просим помощи. Мы выберем то, что нам нужно.

— Есть вещи, которых вы не можете взять. Например, материк, отделенный от Германии океаном.

— Материк?

— Да, Южная Америка. Вы думаете, я зря просидел в кресле министра иностранных дел добрых пять лет, пять военных лет, которые равняются сотне лет мирных. Правда, ваш Риббентроп скептически относится к моей персоне. Он как-то сказал, что Чиано был бы хорошим министром иностранных дел, если бы не занимался иностранными делами.

— Герр Риббентроп мог и ошибиться.

— О, он очень и очень ошибался! Но будем говорить с вами, господин Швенд, как деловые люди. У меня налажены достаточно близкие отношения с целым рядом влиятельных людей в политических и финансовых кругах многих стран Южной Америки. Я знаю лично многих высоких членов правительства, послов, банкиров, промышленников. В Южной Америке действует сеть фашистских агентов, которые подчиняются лично мне. Вы представляете, какую мощную организацию по распространению фальшивых фунтов можно создать на южноамериканском материке? Со временем мы смогли бы влиять даже на политику тамошних держав. Мы бы основали мировую финансовую империю, перед которой будут бессильны границы. Эта империя действовала бы и после окончания войны, независимо от ее результатов.

— А если я добьюсь согласия на осуществление этого проекта? — осторожно спросил Швенд.

— Я ставлю единственное условие,— быстро сказал Чиано.— Дать мне возможность немедленно выехать в Южную Америку. И оставьте за мной должность главного агента вашей операции. С моими связями я сделаю чудо.

— Полагаю, такой выезд можно было бы легко организовать,— сказал Швенд.— Но вместе с тем я имею сведения, что Кальтенбруннера интересуют некоторые материалы, которыми располагает господин министр...

— Например? — живо повернулся к нему Чиано.

— Например, разная государственная переписка, собственные дневники господина графа, мемуары.

— Вся наша переписка, важная понятно, у генерального секретаря партии Стараче. Ему дуче доверял больше всего. Но там нет ничего интересного, уверяю вас. Что же касается моих дневников, то их тоже нет.

— Совсем?

— Совсем. Не существует в природе. Все здесь,— Чиано показал себе на лоб.— Колоссальный материал. Я знаю, что интересует Кальтенбруннера. Ему нужны материалы, компрометирующие Гитлера и Муссолини. Передайте, что я обещаю послать ему первый же вариант своих мемуаров, за которые сяду по приезде в Южную Америку. Обещаю не медлить.

— Могли быть документы, которые компрометируют не только Гитлера и Муссолини, но и других государственных деятелей,— нажимал Швенд.

— Например?

—Ну... — Швенд сделал паузу. — Ну, скажем, какие-то английские письма к дуче.

— К дуче? — Чиано беспокойно посмотрел на Швенда. — Вы сказали — английские письма к дуче?

—Да. Я сказал — английские письма к дуче. Несколько писем, пересланных неофициальным путем.

— Святой Доминик! — Чиано тяжко вздохнул. — Вы знаете больше, чем я думал.

— Вы тоже, — Швенд усмехнулся.

— Но этих писем никто никогда не достанет, — поспешно сказал Чиано.

— Почему? Они очень пригодились бы нам.

— Письма прячет сам дуче. Он возит их с собой, как ладанку.

— Муссолини не имел этих писем. Его неожиданно арестовали, и письма были где-то спрятаны.

— Очевидно, у Стараче. А может быть, у той девки, у Петаччи.

— Но вы же знаете их содержание?

— Да, я знаю их содержание. Единственный человек в Италии, кроме дуче. Даже Эдда, которой он во всем доверяет, не догадывается о существовании этих писем.

— А донья Ракела?

— Что вы! Дуче позволяет ей только стрелять из ружья в скворцов. Это единственная привилегия, которой пользуется его жена.

— А Кларетта Петаччи?

— Эта девка? Никогда. Она будет держать портфель с письмами сто лет и даже не заглянет в него. У нее в голове иное. Знаю я один. Кроме самого дуче, ясное дело. Все письма — в этой голове. — Чиано снова коснулся своего выпуклого лба. — Лежат, как в сейфе.

— И они тоже поедут в Южную Америку? — равнодушно спросил Швенд.

— И они тоже поедут, — охотно подтвердил Чиано. — Поедут, чтобы лечь на страницы моих мемуаров. Потомкам интересно будет узнать, как обманывали друг друга их деды. Не правда ли, господин Швенд?

— Наверно, так. В Берлине я доложу герру Кальтенбруннеру о нашей беседе.

— Паспорта для выезда — и первый же экземпляр мемуаров взамен, — напомнил Чиано.

— Да, да, — сказал Швенд. А сам смотрел на голову Чиано и думал: эту голову выпускать целой никуда нельзя.

В горах их ждал транспортный самолет «юнкерс-52». Швенд познакомился с графиней Чиано, высокой брюнеткой с усмешкой Джиоконды на тонких губах. Он не знал, что на эту усмешку Эдда Муссолини затратила несколько лет настойчивой тренировки. Летчик доложил о готовности машины. Швенд пригласил высокую семью садиться. Сам он сопровождал супругов Чиано до столицы. Мешочек с бриллиантами перешел в руки Эдды, обеспечив с этой самой минуты Швенду симпатию не только графа, но и его жены.

Прибыв в Германию, супруги остановились в Оберальмансгаузене, на берегу озера Странсбергзее, в небольшой вилле. Швенд тоже поселился с семьей Чиано, став на какое-то время ее мажордомом.

Через день он побывал у Кальтенбруннера и вернулся в Оберальмансгаузен с фальшивыми уругвайскими паспортами для всей семьи графа.

— Только никому ни слова,— предупредил он Чиано.— Помните обещание, которое вы дали через меня герру Кальтенбруннеру, и никому не говорите об отъезде.

— Даже Эдде?