Ф. М. Достоевский в воспоминаниях современников том 2
Шрифт:
доселе в русской литературе и по форме и по содержанию. А в случае неуспеха
"Дневника" мы были бы поставлены в безвыходное положение.
Федор Михайлович сильно колебался, и я не знаю, на каком решении он
бы остановился, если бы в это время князь Вл. П. Мещерский не предложил ему
принять на себя обязанности редактора еженедельного журнала "Гражданин".
Этот журнал основался всего год назад и выходил под редакцией Гр. К.
Градовского. Около редакции нового журнала объединилась группа лиц
одинаковых
Майков, Т. И. Филиппов, Н. Н. Страхов, А. У. Порецкий, Евг. Белов были
симпатичны Федору Михайловичу, и работать с ними представлялось ему
привлекательным. Не меньшую привлекательность составляла для мужа
возможность чаще делиться с читателями теми надеждами и сомнениями,
которые назревали в его уме. На страницах "Гражданина" могла осуществиться и
идея "Дневника писателя", хотя и не в той внешней форме, которая была придана
ему впоследствии.
С материальной стороны дело было обставлено сравнительно хорошо:
обязанности редактора оплачивались тремя тысячами, кроме платы за статьи
"Дневника писателя", а впоследствии за "политические" статьи. В общей
сложности, мы получали около пяти тысяч в год.
Ежемесячное получение денег в определенном размере имело тоже свою
хорошую сторону: оно позволяло Федору Михайловичу не отвлекаться от взятого
на себя дела заботами о средствах к существованию, которые так угнетающе
действовали на его здоровье и настроение.,
Впрочем, Федор Михайлович, согласившись на уговоры симпатичных ему
лиц принять на себя редактирование "Гражданина", не скрывал от них, что берет
на себя эти обязанности временно, в виде отдыха от художественной работы и
ради возможности ближе ознакомиться с текущей действительностью, но что,
когда потребность поэтического творчества в нем вновь возникнет, он оставит
столь не свойственную его характеру деятельность.
Начало 1873 года мне особенно памятно благодаря выходу в свет первого
изданного нами романа "Бесы". Этим изданием было положено основание нашей
общей с Федором Михайловичем, а после его кончины - моей издательской
деятельности, продолжавшейся тридцать восемь лет.
Одною из наших надежд на поправление денежных обстоятельств
(пожалуй, главною) была возможность продать право издания отдельной книгой
романа "Идиот", а затем романа "Бесы". Живя за границей, трудно было устроить
такую продажу; не легче стало и тогда, когда мы вернулись в Россию и получили
возможность лично сговариваться с издателями. К кому из них мы ни
обращались, нам предлагали очень невыгодную цену: так, за право издания
отдельной книгой романа "Вечный муж" (в 2000 экземпляров) книгопродавец А.
Ф. Глазунов уплатил нам сто пятьдесят рублей, а за право издать роман "Бесы"
предлагали всего пятьсот рублей, да еще с уплатою
по частям в течение двух лет.58
Федор Михайлович еще в юности мечтал о том, чтобы самому издавать
свои произведения, и писал об этом брату {62}, говорил мне об этом и живя за
границей. Меня тоже очень заинтересовала эта идея, и я мало-помалу старалась
узнать все условия издательства и распространения книг. <...>
Наступил знаменательный день в нашей жизни, 22 января 1873 года, когда
в "Голосе" появилось наше объявление о выходе в свет романа "Бесы". Часов в
девять явился посланный от книжного магазина М. В. Попова, помещавшегося
под Пассажем. Я вышла в переднюю и спросила, что ему надо.
– Да вот объявление ваше вышло, так мне надо десяток экземпляров.
Я вынесла книги и с некоторым волнением сказала:
– Цена за десять экземпляров - тридцать пять рублей, уступка двадцать
процентов, с вас следует двадцать восемь рублей.
– Что так мало? А нельзя ли тридцать процентов?
– сказал посланный.
– Нельзя.
– Ну, хоть двадцать пять процентов?
– Право, нельзя - сказала я, в душе сильно беспокоясь: а что, если он уйдет
и я упущу первого покупателя?
– Если нельзя, так получите.
– И он подал мне деньги.
Я была так довольна, что дала ему даже тридцать копеек на извозчика.
Немного спустя пришел мальчик из книжного магазина для иногородних и купил
десять экземпляров, тоже с двадцатью процентами уступки и тоже
поторговавшись со мной. Присланный от книжного магазина Глазунова хотел
взять двадцать пять экземпляров, если я уступлю двадцать пять процентов; ввиду
значительного количества, мне пришлось уступить. Приходило и еще несколько
человек, все брали по десятку экземпляров, все торговались, но я больше
двадцати процентов не уступала. Около двенадцати часов явился расфранченный
приказчик знакомого Федору Михайловичу книгопродавца и объявил, что
приехал взять на комиссию двести экземпляров. Ободренная успехом утренних
продаж, я ответила, что на комиссию книг не даю, а продаю на наличные.
– Но как же, ведь Федор Михайлович обещал нам прислать на комиссию, я
за ними и приехал.
Я сказала, что книгу издал мой муж, а заведую продажей я и что у меня
такие-то и такие книгопродавцы купили на деньги.
– А нельзя ли мне повидать "самих" Федора Михайловича, - сказал
приказчик, очевидно рассчитывая на его уступчивость.
– Федор Михайлович работал ночью, и я разбудить его не могу раньше
двух.
Приказчик предложил мне отпустить с ним двести экземпляров, а "деньги
отдадим самому Федору Михайловичу".
Я и тут осталась тверда и, объяснив, сколько процентов и на какое
количество я уступаю, высказала мысль, что нам книг доставлено всего пятьсот