Фабрика счастливых граждан. Как индустрия счастья контролирует нашу жизнь

Однако не позитивная психология изобрела жизнестойкость. Совсем наоборот: это понятие присутствовало как в академической, так и в неакадемической среде за несколько десятилетий до основания этой области. Например, в академической сфере такие ученые, как Майкл Раттер и Энн Масте, в конце 1980-х и 1990-х годах уже говорили о психологических механизмах, которые защищают людей от неудач и предсказывают успешную адаптацию, несмотря на сложные или представляющие угрозу события⁶⁶. В неакадемических областях концепция жизнестойкости была популяризирована такими авторами бестселлеров, как Дейв Пельцер в 1995 году в США в книге «Ребенок, который был вещью. Изувеченное детство», или Борис Цирюльник в 1999 году во Франции в книге «Благотворное несчастье», и все они были повсеместно вдохновлены мемуарами, например работой «Человек в поисках смысла» Виктора Франкла в 1946 году. Эти истории объединяло то, что они рассказывали о чьем-то травматическом опыте и о способе его пережить. Также их объединяет представленный в них нарратив о самосовершенствовании: люди в этих историях не только пережили трагедию, но, что самое важное, сильно и позитивно преобразились после нее. Для позитивных психологов эти тексты доказывали не только то, что некоторые индивидуумы способны преодолевать трудности, но и то, что за травмой следует своего рода «противостоящий рост». Позитивные психологи придумали для этого термин: «посттравматический рост» (ПТР) – концепция, которая привлекла внимание в начале 2000-х годов и закрепилась в 2006 году публикацией «Справочника по посттравматическому росту: Исследования и практика»⁶⁷ – руководства, посвященного описанию основ и предпосылок этой концепции.

По сравнению с жизнестойкостью ПТР был представлен как более конкретная концепция, в частности применимая к травматическим событиям и людям, которые не только хорошо адаптировались после них, но и испытали чувство глубокой признательности судьбе, более богатую реальную и духовную жизнь, позитивное ощущение перерождения или обостренное чувство личной аутентичности и совершенствования⁶⁸. В отличие от посттравматического стрессового расстройства (ПТСР), якобы более характерного для негативной терапии и слишком тесно связанного с социальными кошмарами войны во Вьетнаме, посттравматический рост (ПТР) сосредоточивается на более позитивных усилиях по изучению и развитию нарративов и опыта личного процветания после пережитых травматических событий⁶⁹, например, рака, сердечного приступа, несчастных случаев, сексуального насилия, катастроф, неизлечимых болезней и войны. Из романов, биографий и собственных исследований позитивные психологи собирали свидетельства людей, которые утверждали, что испытали на себе рост после травмы. Результаты, хотя и неубедительные, заявляли, что к ПТР более склонны «люди более оптимистичные, внутренне религиозные и испытывающие больше положительных чувств»⁷⁰.

Более тщательные исследования концепции ставят под сомнение научную обоснованность ПТР, указывая на то, что это понятие – иллюзия, а не реальное явление⁷¹. Проще говоря, кажется, что ПТР – это просто научный способ выражения распространенной поговорки «что не убивает тебя, делает тебя сильнее». Еще более прозаично то, что ПТР также, если не в основном, помогал экономить деньги. Люди с диагнозом ПТСР получали от учреждений и правительства выплаты по инвалидности в размере 3 000 долларов в месяц до конца жизни, и это не считая судебных исков. В главе «Превращение травмы в рост» Селигман высказал мнение, что «подобные суммы могут привести к чрезмерному и затяжному проявлению симптомов»⁷². Хотя он признался, что верит, что люди не симулируют, он тем не менее заявляет, что эти диагнозы могут лишить людей гордости и необходимой мотивации для выздоровления. Поэтому ПТР направлен не только на предотвращение травм, но и, главным образом, на мотивирование личного роста после трагедии, и, кстати, в том числе на экономию денег налогоплательщиков.

Тем не менее жизнестойкость и ПТР не ограничиваются терапией. Напротив, эти понятия были повсеместно внедрены в мир труда и даже в армию. Статьей «Развитие жизнестойкости» Селигман, казалось, убил двух зайцев одним выстрелом. С одной стороны, он хотел поспособствовать прогрессу позитивной психологии в области жизнестойкости, представив его постоянным читателям журнала, включая бизнесменов, менеджеров, коучей, специалистов по личностному развитию и многочисленным организациям, заинтересованным в таких понятиях, как выносливость, выдержка и эмоциональная непоколебимость, каждое из которых применялось в концепции счастья, жизнестойкости и других техник позитивной психологии в сфере труда с начала 2000-х годов, как это отмечалось в предыдущей главе. С другой стороны, он хотел посодействовать прогрессу позитивной психологии в сфере жизнестойкости в армии, над чем он и другие позитивные психологи начали работать совсем недавно. В этом отношении статья Селигмана явно связывала (и даже приравнивала) трудовую и военную сферы, подчеркивая, как многому они могут научиться друг у друга: «Мы считаем, что бизнесмены могут извлечь уроки из [жизнестойкости], особенно во времена неудач и стагнации. Работая как с отдельными солдатами (сотрудниками), так и с сержантами (менеджерами), мы помогаем создать армию Дугласов, которые могут превратить самый сложный опыт в катализатор для повышения эффективности труда»⁷³.

Учебные модули по жизнестойкости и ПТР фактически стали звездными приложениями инициативы «Комплексная подготовка солдата» (КПС) стоимостью 145 миллионов долларов, проводимой в армии США в тесном сотрудничестве с позитивными психологами, среди которых Мартин Селигман и Барбара Фредриксон. По словам отца позитивной психологии, за несколько лет было успешно доказано, что инициатива в целом и тренинг жизнестойкости в частности повышают способность солдат адаптироваться в стрессовых ситуациях в бою, быстрее восстанавливаться после травмирующих событий и позитивно относиться к выполнению задач⁷⁴. Вовлеченность Селигмана в КПС и его энтузиазм (он был настолько увлечен этой инициативой, что заявил, что участвует в ней полностью безвозмездно) проявились не только в его призывах к школам и организациям обратить внимание на успехи, достигнутые тренингом жизнестойкости у солдат (что школы и организации и сделали, как показано во второй и третьей главе). Эти же качества проявились и в его книге 2011 года, где он посвятил значительную часть перечислению многочисленных преимуществ проекта, а также восхвалению незаменимой работы армии США с большой долей патриотизма и духовности⁷⁵.

Однако, несмотря на то что Селигман и многие другие позитивные психологи отстаивают большие научные и практические успехи, достигнутые проектом, инициатива КПС подверглась значительной критике⁷⁶. Одно из первых и самых резких критических замечаний прозвучало от Коалиции за этическую психологию, которая подняла ряд нравственных проблем, касающихся принудительного привлечения солдат к участию в программе; возможности того, что программа отвлекает их внимание от других серьезных, неблагоприятных последствий, вызванных боевыми действиями; моральных сомнений в отношении усилий по формированию несломимых солдат; и опасений по поводу того, что тренинг духовности неуместно пропагандирует христианство⁷⁷. Комиссия также выразила озабоченность научной обоснованностью и эффективностью КПС, подчеркнув, что «оценочное исследование КПС представляется проблемным, а недавние заявления, что программа «показала результаты», являются грубым искажением данных»⁷⁸. Аналогичные этические, методологические и технические вопросы поднимались многими другими учеными⁷⁹, включая проблемы проектирования, отсутствие пилотного тестирования и контрольных групп, использование не подтвержденного эмпирическими данными тренинга жизнестойкости для солдат и значительные изменения и доработки модулей из-за их недостаточной эффективности.

В целом из основных компонентов КПС мастер-классы по жизнестойкости оказали лишь весьма незначительное влияние (по словам самих солдат) на жизнестойкость, а в некоторых случаях не обеспечили никакого обучения вообще, в то время как модули комплексной жизнестойкости показали еще худшие результаты. […] Сочетание искаженных данных, незначительного эффекта и воздействия многочисленных влияющих на результаты факторов, перечисленных выше, мешают утверждать, что солдаты становятся гораздо более жизнестойкими, даже если судить по их собственным отчетам⁸⁰.

Более того, помимо научных, технических проблем, ставящих под сомнение их обоснованность и эффективность, социальные и моральные последствия, вытекающие из дискурса и применения жизнестойкости в армии и организациях, поднимают важные вопросы. Заслуживают ли большего уважения жизнестойкие солдаты, быстро и легко восстанавливающиеся после зверств, которые они были вынуждены совершать, чем те, кто страдает от ужасных последствий? Вызывают ли большее восхищение жизнестойкие сотрудники, невосприимчивые к жестокости, эксплуатации и стратегиям принуждения со стороны организации, чем жертвы этих самых организаций? Это вызывает много сомнений как с теоретической, так и с моральной точки зрения. Кроме того, жизнестойкость поднимает важные вопросы о понимании и отношении к страданиям со стороны общества. Как быть с теми, кто страдает из-за неумения быть жизнестойким или сохранять позитивный настрой перед лицом неблагоприятных обстоятельств? А как насчет тех, кто борется с мыслью, что не может чувствовать себя счастливым или достаточно удовлетворенным условиями жизни? Не способствует ли этот позитивный дискурс жизнестойкости конформизму и оправданию неявных иерархий и идеологий? Не лишает ли настойчивое требование сохранять позитивный настрой при любых обстоятельствах легитимности негативные чувства и не превращает ли страдания в нечто бесполезное и даже предосудительное? Мы считаем, что лишает и превращает.

Бесполезные страдания

Кунигунда, аристократическая героиня романа Вольтера «Кандид», Поллианна Уиттиер, юная сирота из классического одноименного произведения детской литературы Элинор Портер, и Гвидо Орефиче, главный герой фильма Роберто Бениньи «Жизнь прекрасна», – у них есть нечто общее. Несмотря на жестокие несчастья и трагедии, через которые им приходится пройти, они убеждены, что все, что ни делается в этой долине слез, к лучшему. Жизнь наносит им тяжелые удары, но она все-таки прекрасна. Мир может лишить их чести, семьи или свободы, но это никогда не помешает им «играть в радость» – поиск положительных сторон в любой ситуации, какой бы беспросветной она ни была. Мрачная сторона историй этих вдохновляющих, любящих героев заключается в том, что счастье представляется как такой же личный выбор, как и страдание, поэтому те, кто не «играет в радость», подозреваются в желании несчастья и, следовательно, в ответственности за него.

Представленное в менее художественной форме, это послание лежит в основе научного дискурса о счастье в целом и в частности таких концепций, как жизнестойкость. Представленные выше литературные произведения, многочисленные биографии счастья, доступные на рынке книг по самопомощи, и научная концепция жизнестойкости – все они несут в себе два основных моральных посыла: страдания бесполезны, если из них не извлекается положительный урок, и затянувшиеся страдания – это выбор, поскольку у человека всегда есть возможность найти выход из неудач, как бы неизбежны ни были некоторые из них. Ученые в области счастья передают и часто повторяют мысль, что позитивный взгляд на вещи доступен каждому, независимо от конкретных обстоятельств. Если люди, испытывающие стресс, депрессию, маргиналы, эксплуатируемые, бедные, банкроты, наркоманы, скорбящие, больные, одинокие, безработные, ностальгирующие, неудачники и т. д. не ведут более счастливую и полноценную жизнь, то только потому, что они недостаточно старались, не наладили настроение и не переключились на позитив, не сделали лимонад из лимонов, которые подкидывает им жизнь. Рассмотрим следующий пример. В ответ на вопрос, может ли фокус на положительных эмоциях быть роскошью, которую способны позволить себе лишь очень немногие, учитывая ужасные и сложные условия их жизни, Барбара Фредриксон ответила:

Я считаю, что положительные эмоции доступны каждому. С помощью исследований по всему миру изучалось благополучие и удовлетворенность жизнью людей в трущобах и секс-работниц. Полученные данные говорят, что положительные эмоции менее привязаны к материальным ресурсам, чем мы это себе представляем; на самом деле все дело в отношении и подходе к обстоятельствам. Внешнему наблюдателю тяжелая жизнь зачастую представляется хуже, чем она есть в действительности. Если нам попадается человек, который живет на улице, то кажется, что каждая минута его существования ужасна. Нам кажется, что наличие определенных болезней или физических ограничений должно быть ужасным в любом случае. Но если вы изучите людей, страдающих этими заболеваниями или живущих на улице, то обнаружите, что они по-прежнему чувствуют себя хорошо, когда рядом друзья или семьи, и испытывают радость, когда встречают что-то новое, и так далее⁸¹.