Fallout: Большие грехи маленького города

Потомкам выживших после войны приходится селиться как можно плотнее даже в относительно спокойных местах. Те, кому не повезло, жмутся к стенам городов, как у нас в Шейди или в городе Убежища. Некоторые до сих пор живут на руинах старых мегаполисов, отбирая из радиоактивного хлама то, что может пригодиться, другие – давным-давно возделывают землю, выращивая овощи и зерно, да пасут браминов. И все сбиваются в стаи, потому что все знают, что в одиночестве не выжить. Либо не сможешь производить достаточно пищи, либо ее отберут бандиты. Зачастую вместе с жизнью.

Но я и не планировал уходить из города, ставить хижину и разбивать огород, чтобы жить с земли. Я просто перестал общаться с людьми, на работу ходил даже не каждый день. Дела продолжали накапливаться, и хоть кое с чем мне и удавалось разобраться, Барнс явно был недоволен этими показателями.

Короче, со дня на день я ждал приказа об увольнении. Но покидать Рино я не собирался. Позорное возвращение в столицу было последним, чего мне хотелось бы пережить.

Никто не мешает мне занять одну из брошенных квартир где-нибудь поближе к окраине. Воды там, конечно, не будет, как и электричества, но меня это не смущало. Честно говоря, я не видел особого смысла в дальнейшем существовании.

Все ценности, которыми я руководствовался, оказались ложными. И я не знал, что делать дальше – то ли попытаться измениться самому, то ли попытаться поменять мир. То ли забить на все и пойти ко дну.

Пока что получалось так, что действия мои были ближе к последнему варианту. И мое одиночество тоже было моим сознательным выбором. С Канолем я не общался, хоть и видел в нем искреннее желание помочь, но как оказалось, живший в пригороде Шейди Сэндс негр знал жизнь гораздо лучше меня, коренного жителя столицы. С Галласом я не общался тем более. А уж тому, чтобы еще раз посетить Сьюзен, с большим удовольствием предпочел бы электрический стул.

Под потолком бара крутился вентилятор, я рассматривал его отражения в глади своего стакана. Дрянное местечко, если уж совсем честно, но мне в последнее время было наплевать. Все лучше проводить время у людей на виду, чем тупо и пошло напиваться дома.

Хотя публика тут была так себе: пара забулдыг, выглядевших еще хуже, чем я, семейная пара, которая непонятно что тут забыла, небольшая компания в дальнем углу зала, и две девчонки, в которых я наметанным взглядом различил проституток. Да, формально это было запрещено, и я мог задержать их, заставить рассказать о связи с хозяином заведения, который за небольшой откат и услуги сексуального характера позволяет им подыскивать клиентов в баре, а потом взять и его самого, подставив под немалых размеров штраф.

Но мне было наплевать, я просто пришел сюда выпить. Ни одна из шлюх не пыталась подцепить меня в качестве клиента, так что меня все более чем устраивало.

Я дернул стакан ко рту и в два больших глотка выцедил его содержимое. Поморщился, поднял взгляд на бармена и жестом попросил налить еще. Тот просто взял с полки одну из бутылок с замызганной этикеткой, и примерно наполовину наполнил мне стакан. Мне оставалось только выложить на стойку пятерку – именно столько стоила двойная порция этого пойла.

Повернув голову, я посмотрел на небольшую сцену, оборудованную в левой части зала. За примерно месяц, что я хожу сюда, на ней ни разу никто не выступал. Но, судя по фотографиям на стене, когда-то здесь играли джазмены. Видимо, и у этой рыгаловки были лучшие времена.

Я залпом выпил свой виски и отправился в уборную, но в кабинку не пошел, остановившись у зеркала. Наклонился и внимательно всмотрелся в свое отражение.

Хотелось бы поверить, что это все просто игра света и тени, но лукавить перед самим собой не было смысла. Мне двадцать два года, а выгляжу я не меньше чем на тридцать: длинные сальные волосы, внезапно пошедшая в рост борода, и опухшее и покрытое прыщами лицо, кожа на котором больше была похожа на кожу на заднице какой-нибудь жирной шалавы.

Я и раньше-то не особо здорово питался, но сейчас основу моего рациона составляли различных видов сэндвичи. А учитывая количество алкоголя, которое я потреблял…

Черт, ведь всего три месяца назад все было нормально. Как такое вообще могло случиться?

Я выкрутил рукоять на кране, заставив его выпустить тонкую струю чуть прохладной воды, подставил под нее сложенные лодочкой ладони, дождался, пока наберется пара горстей слегка ржавой жидкости и побрызгал себе в лицо. Дважды повторил процедуру, после чего снова посмотрелся в зеркало.

Теперь к прыщам добавились капельки воды, а волосы по краям повисли сосульками. Умывшись, я сделал только хуже.

Бросив взгляд на стрелки наручных часов, я понял, как сильно устал от такого образа жизни. Но, что было еще хуже, алкоголь переставал действовать на меня как раньше. Если во время своих первых пьянок, порядком нагрузившись, я начинал испытывать приступы злобного веселья, то теперь только тупую сонливость. Надо было пойти домой, поспать, а потом идти на работу.

В тупую просиживать брюки. Ни на что другое я не способен.

Покинув уборную я, ни с кем не попрощавшись, отправился к выходу из бара и выбрался на улицу. Солнце уже давно скрылось за горизонтом, а дорога до дома предстояла неблизкая, к счастью, через самый центр, более-менее освещенный и людный.

Впрочем, темных мест хватало и тут. Я как раз проходил через одно из них, когда услышал со двора одного из домов громкий детский плач. Причем, судя по голосу, ребенок явно был не младше лет десяти. Что вообще могло заставить плакать десятилетнего пацана, который по меркам Рино был практически взрослым?

Сам не зная почему, я остановился, а потом развернулся и пошел в арку на звуки плача. Этот двор не был освещен, и головой я прекрасно понимал, что мне не стоит ввязываться в эти дела в одиночку, особенно сейчас, когда я пьян, и не уверен, что вообще способен защитить себя.

Плачущий ребенок сидел прямо на асфальте, прислонившись к стене. Это был парнишка, с виду действительно лет десяти. Заметив меня, он на секунду прекратил реветь, а потом всхлипнул пару раз и продолжил с утроенной силой.

– Ну, тихо, пацан, - сказал я ему. – Что случилось?

– В дом… Бандиты ворвались… - послышался сквозь всхлипы ответ. – Отец… Им должен был… Его избили… Мать…

Вот оно. То, что точно не может быть связано с политиканами. Просто семья, в дом которой ворвались бандиты. Да, они были связаны с ними, заняли денег, но ведь эти ублюдки специально дают деньги тем, кто заведомо не сможет расплатиться.

И именно таких людей я и обещал защищать, когда давал присягу.

– Сколько их там? – спросил я, наклонившись к пареньку.