Фамильяр

Он полностью сосредоточен. И только стоящий член говорит об истинном уровне его напряжения. Когда его пальцы увлажнены этой блестящей массой, он вновь ловит мой взгляд.

– Согни немного одну ногу в колене и отведи в сторону, - сбившимся голосом говорит он.

Я делаю так, как он просит.

Но он, вздохнув, вдруг ложится рядом, так что мне приходится повернуть голову. Он пристально смотрит мне в глаза. Почему он не перестанет меня мучить и просто не возьмет? Он же видит, как я его хочу! А я вижу, как он хочет меня! Чего он ждет? Особого приглашения?

– Почему ты остановился?

– Если ты не уверен, сейчас все еще можно прекратить, - с некой долей обреченности говорит он.

– Потому что потом уже невозможно будет что-либо исправить.

– Но я не хочу прекращать, Северус, - говорю я, поворачиваясь на бок.

Наши тела разделяет сейчас всего несколько дюймов и его рассудительность. О чем он думает сейчас? Я хочу его. Остальное не имеет значения.

Я придвигаюсь к нему еще ближе, проявив очередной раз гриффиндорское упрямство, закидываю свою ногу ему на бедро и, взяв его руку, направляю ее к месту, жаждущему бОльшего.

– Я хочу быть твоим, Северус. Сейчас.

– Я не могу сопротивляться, когда меня так настойчиво просят, - говорит он, приникая к моим губам.

Его увлажненные пальцы находят вход в мое тело и начинают медленно поглаживать, слегка надавливая.

Эти движения рождают у меня в паху жаркое пламя. Когда вторая его ладонь захватывает мой член, я захлебываюсь воздухом. Он отрывается от моих губ, для того, чтобы поцеловать мою шею. Я двигаю своими бедрами, в попытке прижаться к нему еще плотнее. Я, наверное, ему мешаю, но не могу остановиться. Нечленораздельные звуки вырываются из моего рта вместе со всхлипами, когда я ощущаю его палец у себя внутри. Он медленно двигает им, поворачивая. Я никогда не ощущал ничего подобного.

Если кто-то попросит меня описать то, что я чувствую, я не смогу этого сделать. Ведь найти ответ на этот вопрос, значит однозначно определить для себя понятие «желание». А я не буду этого делать, потому что каждый раз испытываемое мной желание различно.

Если еще два дня назад оно было скорее фантазией, запретным плодом, вчера утром это было уже сладострастие. Ночью желание стало вожделением, а сейчас… Как описать то, чего раньше никогда не чувствовал? Как объяснить кому-то, что чувствуешь, когда прикасаешься к открытому пламени? Или когда сам неожиданно становишься пламенем?

Мысли формулируются плохо. В голове проскальзывают образы рождающейся в моем теле стихии. Спустя вечность его пальцев во мне становится два. А потом три…

Мое ликующее сознание не удержать здесь, на земле. Потому что сейчас для него не существует преград. Это остро, больно, и сладко. Как горячий свечной воск, попавший на кожу. Это томительное напряжение. И, да, я хочу больше. Потому что того, что есть, мне уже не хватает. Я дышу часто. Мои стоны смешиваются с его стонами. Мое дыхание становится его дыханием.

Бывает ли такое, чтобы два человека были на самом деле одним? Потому что я, как выяснилось, только половина. Без него. И только вместе мы - единое целое. Как хорошо, что я это понял. Понимает ли он это?

Когда его пальцы покидают меня, я не могу сдержать весьма разочарованного стона. От неожиданности я даже открываю глаза. И вижу, как не без труда оторвавшись от меня, он вновь тянется к тумбе. И я догадываюсь, зачем.

Его возбуждение должно быть уже невыносимо. Он наносит любрикант на свой член. Я загипнотизирован его движениями.

Он вновь смотрит на меня. Что он видит сейчас во мне? О чем он думает?

Его руки вновь касаются меня. Он подвигает меня так, чтобы я перевернулся на живот, подхватывая подушку, и подкладывает ее мне под живот.

Я не могу сейчас его видеть, но зато я чувствую. Я ощущаю, как он касается своей грудью моей спины. Он дышит прерывисто. Когда моего затылка касается его дыхание, из моей груди вырывается сдавленный стон. Он немного подвигается и шепчет мне:

– Ты просто эталон разврата, Гарри. Ты заводишь меня одним своим видом. Я уже долгое время не могу думать ни о чем, кроме того, как это - быть в тебе. Ты действуешь на меня как афродизиак.

Я слушаю его шепот и ощущаю, что головка его члена нашла мой вход. Он просто прикоснулся, а я уже готов изойти стонами из-за того, что он медлит.

– Не мучай… - хватает сил сказать мне, - возьми же… возьми…

Он просовывает одну руку под меня, чтобы вновь захватить мой член, и одновременно с этим толкается бедрами. Я вскрикиваю. Это больше, чем я мог представить! Ни в одном языке мира не придумано еще слова, чтобы описать то, что я чувствую. Это - принадлежность, это - правильность. Это больно, но так, что хочется еще, а потом еще и еще…

– Шшш… - вновь шепчет он мне на ухо, - это все, мой хороший. Дальше будет только лучше. Очень, очень хорошо…

И я верю ему. Безоговорочно. Он начинает медленно проталкиваться глубже. Его движения выверены. У меня на секунду проскальзывает мысль, что сдавай он зачет по сексу, он бы получил «Превосходно». Его рука на моем члене действует именно так, как мне хочется.

А потом происходит невозможное - внутри меня рождается взрыв. Это ослепляет. Он делает еще одно движение, и взрыв происходит снова. Я не осознаю, что вскрикиваю, я не понимаю, что вцепился в простыни и мну их в попытке зацепиться за эти восхитительные вспышки.

Я чувствую, что еще немного, и я сгорю. Он выходит из меня, чтобы на этот раз войти резче. А потом снова. И, да!!! Снова вспышка! И еще…

Я понимаю, что шепчу это.

– Еще! Еще, дааа… Северус!!!

– Ох, Мерлин… - говорит он, все увеличивая темп и амплитуду.
– Что же ты со мной делаешь?!!

Его рука на моем члене тоже ускоряет темп. Я теряюсь в этих ощущениях. В его нежности и силе. В этом восхитительном движении. В ярких секундах удовольствия, в осознании того, что я стал ЕГО!

Меня накрывает жаркой волной. Я изливаюсь в его ладонь. Моя сперма вырывается толчками, и с каждым таким движением я будто поднимаюсь по невидимой лестнице куда-то за грань обычного удовольствия! Куда-то за звездный горизонт. Туда, где из миллионов слов, что я способен сказать, остается только одно - его имя! И я кричу его. Кричу, уже понимая, что поднимаюсь в это звездное небо не один! Что он тоже чувствует это! Он следует за мной туда, где из миллиона слов, что он мог бы произнести, осталось только одно, и это - мое имя!