"Фантастика 2023-134". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Осторожно так.
И губы Кэти растянулись в улыбке. Она подняла руку и поманила Эву:
– Сюда иди.
И Эва подошла. А Кэти толкнула существо к ней.
– На от. Приглянь. Он смирный, но кабы эти дуры с перепугу чего не утворили. Еще попортят, а он дорогой.
Он? Мальчик?
На нем тоже длинная, до пят, рубашка, сквозь которую просматриваются очертания тонкого тела.
– И ты гляди! – сказала Кэти уже женщине в сером. – Ежели чего, ты меня знаешь.
А после огляделась и вздохнула. Нервничает? Определенно. И… и понимание, что Кэти тоже нервничает, неожиданным образом успокоило Эву.
Все будет хорошо.
Ей ведь обещали.
–
– Отродье! – Из сумрака вынырнула Агнесс. – Проклятое отродье!
– Тихо, – попыталась успокоить ее Эва. И мальчишку дернула, чтобы за спину встал. – Просто ребенок.
– Отродье!
– Ребенок. Обыкновенный. Выглядит иначе, и только.
– Все они твари! И Господь велел, чтобы мир людям отдали! А они не отдали! И с того прокляты! – Глаза Агнесс нехорошо прищурились. – Истреблены они будут во славу человечию…
Эва покачала головой, а потом указала на дверь. И на женщину, что стояла возле нее, наблюдая.
– Хочешь, чтобы тебя выкинули? Или еще чего? Сказано же, он дорогой.
Аргумент подействовал, и Агнесс отползла. Остальные и без того сгрудились подальше, будто опасаясь, что хрупкое это дитя – а рука, за которую держалась Эва, была на удивление тонкой – навредит им. Вот ведь…
– Не бойся. – Эва не знала, что еще сказать. – Пойдем. Сядем куда-нибудь, что ли…
У стены лежала солома, и если сгрести ее в кучу, то можно и устроиться.
– Садись.
Мальчик подчинился. Правда, на Эву так и не посмотрел. Взгляд его блуждал по комнате, и казалось, он не понимает, где находится.
Эва опустилась рядом.
И что дальше? Ждать? Она устала ждать. И надеяться тоже. И… и просто набросила край шали на паренька. А то вон, дрожит. Пытается сдержать дрожь, но все равно.
– Сиди, – сказала она строго, прямо как маменька почти. – Вдвоем теплее.
Сиу чуть наклонил голову.
– Эва, – повторила Эва. – Меня зовут Эва… неважно, откуда. А ты?
Молчание.
Пускай себе. Не больно-то и хотелось. Но тишина раздражала. И всхлипы. И кто-то, кажется, бормотал молитву, но разве поможет молитва? В таком-то месте. Нет… надо представить, что все уже закончилось.
Торги.
И Берти выкупил бестолковую свою сестру. Забрал. Увез домой. И… и мама плачет, а еще выговаривает Эве за глупость. Но главное, она рядом. И отец. Наверняка хмурый, суровый, но он тоже рад. Берти… Представлялось все до того живо, что на глаза навернулись слезы.
И Эва зажмурилась.
– Ним, – тихий голос-шелест раздался рядом. – Хозяин называл. Ним.
– Спасибо. – наверное, если говорить, станет легче. Ему ведь тоже… страшно? – Ты действительно сиу? Извини, если это неуместно. Я никогда не могла понять, что уместно, а что нет. И мама всегда мне пеняла… но я не видела сиу. В прошлом году, говорили, привозили большую выставку. На три недели.
Она все-таки шмыгнула носом, но справилась.
– И мне Энн, это подруга моя, рассказывала. Она ходила с сестрами и матерью, а моя вот отказалась. Говорила, что так – не по-божески… Там были сиу. Чучела. И еще орки, но вроде бы без чучел, так, сами по себе. И люди с черной кожей, но их я и так видела. Их много. Привозят из Африки вместе со слоновой костью. Отцу предлагали купить, но зачем, если у нас плантаций нет. И маменька тоже возражала. Говорила, что ей дома и обычных служанок хватает. Китайцы еще точно были. И с дальнего Севера люди. Энн говорила, что у них лица плоские, а глаза узкие, такие, будто
щелочки. А кожа темная-темная, но не черная совсем. А еще индусы… представляешь, у них, когда муж умирает, жену тоже сжигают. Жуть какая.Ее слушали.
И не только мальчишка, который сидел тихо-тихо, но хотя бы как-то согрелся. Во всяком случае, уже не было ощущения, что рядом с Эвой ледышка.
– А ежели жена? – уточнила Агнесс.
– Тогда муж берет другую жену.
Эва точно не знала, но что-то ей подсказывало, что поверят и так.
– Нечестно выходит, – сказал кто-то.
– Можно подумать, у нас иначе… мужикам-то все можно, а бабе и чихнуть лишнего разу попробуй. Вона, батя мой чуть чего – сразу за палку брался, так мамку и зашиб. А судья сказал, что сама виноватая, что мужу перечила. И штрафу дал [5] . Откудова штраф платить? Вот батя меня и запродал.
5
Вполне обычная судебная практика
Сердце болезненно сжалось. Не должно так быть! Не должно. Вот вернется Эва домой и отцу все расскажет. Он ведь в Совете. И голос имеет. И пусть тоже расскажет остальным, чтобы закон приняли. Они ведь потому в Совете сидят, чтобы всякие законы выдумывать.
– А я сама ушла, – очень тихо произнесла девушка с длинными, почти в пол, волосами. Эти волосы лежали на плечах рыжим покрывалом. – Матушка всю жизнь работала и рожала. Работала и рожала. Вся высохла. И померла. А отец сразу, почитай, другую в дом привел. Помоложе…
– Злую?
– Нет. Тихая она. Сирота. Небось, другая не пошла бы. Он ее палкой бьет. И читает Писание, что жена мужа уважать должна. А сам ко мне полез однажды. Я и подумала, что, чем такое, лучше найти кого… но кого найдешь в нашей деревне? И сбежала.
Все замолчали. И кто-то опустился рядом, прижался к Эве.
– Господь не оставит детей своих, – уверенно произнесла очень красивая девушка. – Он любит всех, и оступившихся, и павших. Надо лишь покаяться.
Мальчишка вздрогнул, и Эва поспешно погладила его по руке, успокаивая.
– Тю, нам-то в чем каяться?
– В мыслях дурных. В неверии. В сомнениях, что душу обуревают.
– Да какие тут сомнения! – фыркнула Агнес, подбираясь поближе. И мальчишку толкнула. – Тесней садись. Так-то оно получше… У меня семь сестер. Бате надолго хватит, за меня ему вона, два золотых дали. А у младших и зубы целые. Только одна дурковатая, но это потому, что он по пьяни поленом в нее кинул.
– Помолимся…
– Вот не надо!
Они тихо переругивались, и было в этом что-то успокаивающее. А еще вместе и вправду теплее. Хорошо бы, чтобы Берти их всех выкупил. А потом бы передал маменьке, она входит в Попечительский совет. И в приюте для падших девиц нашлось бы место Агнесс. И остальным. Даже если они не совсем еще павшие.
Рядом мелко и нервно дрожал мальчишка. Но руки не убирал. Наоборот, неестественно тонкие пальцы сами вцепились в рукав Эвы.
Глава 25, в которой аукцион начинается
Голова чесалась прямо-таки неимоверно. И я с трудом удерживалась, чтобы не поскрестись. А еще раздражали волосы, покрытые какой-то штукой, из-за которой они сделались твердыми, что у твоей статуи.
Корсет давил на ребра.
И я бы от него отказалась, но платье без него садилось как-то не так, и матушка велела не выкобениваться. Нет, сказала она иначе, но смысл один.