"Фантастика 2024-109". Компиляция. Книги 1-22

— Почему? — с любопытством спросил граф.

— Но как же! — воскликнула я и обернулась. — Истинная жизнь проходит через рождение! Потому-то Создатель и дал сестре выносить первых людей! Он бы и сам мог оживить существо из снега и льда, но вышла бы пародия на жизнь, вроде той, что сотворил Илгиз в желании превзойти брата. И потому Илсым выносила и родила, как и предполагает Мироздание. Это удел женщины. Это закон! А завистливый брат пошел не просто против старшего брата и своего создателя, он решил поспорить с самим Мирозданием. И проиграл, не мог не проиграть. Сколько же еще открытий ожидает впереди, просто голова кругом…

Его сиятельство негромко рассмеялся, и я очнулась и перевела на него удивленный взгляд.

— Почему вы смеетесь? — спросила я.

— Вы так прелестны сейчас, дитя мое, — пояснил граф. — Будто малый ребенок, оказавшийся среди ярких игрушек. И эта искренняя вера…

— О-о, дядюшка, не кощунствуйте, — я укоризненно покачала головой. — Да, Белый Дух не является нашим Богом, не вашим. Я приняла Его всей душой и со всей искренностью. Более того! Я видела Его, ваше сиятельство, видела, как вижу вас. Он говорил со мной, оберегал, помогал, направлял. Он принял меня, как еще одно свое дитя. А вы говорите — игрушки. Это вовсе не игрушки, это история Белого мира. И если бы она была выдумкой, то я не оказалась бы в развалинах савалара и не встретилась с Шамхаром тысячи лет назад. Сама книга служит доказательством того, что всё это истинная правда!

Дядюшка поднял руки и воскликнул:

— Тише, дорогая моя, тише! Прошу простить меня, я вовсе не желал оскорбить ни ваших чувств, ни веры.

Я выдохнула и вернулась в кресло, после улыбнулась и ответила:

— Я не обижена, дядюшка. Вы попросту житель этого мира и почитаете наших Богов. Не прошли через то, что довелось испытать мне. Но дело даже не в этом. Наши Боги давно не являются нам. Быть может, мы и сами в этом виноваты, потому что, хоть и ходим в храмы, молимся и соблюдаем все обряды, но где-то в глубине души воспринимаем их Бытие, как легенды. Но в Белом мире Духи всё еще близки со своими детьми, и дети не просто блюдут их наставления. Они никогда не оставят в лесу горящего огня, не позволят скотине вытоптать пастбище, не сорвут лишней травинки без нужды. И потому, как бы покойный Налык ни ненавидел пагчи, сам он не осмеливался выкосить племя под корень, хоть и имел на то возможности. Готов был подставить Вазама и Танияра под гнев Покровителя лесов, но лишь бы самому не замарать руки кровью его подопечных.

А кийрамы? Они ни за что не тронут хищника, если тот не станет нападать. Не будут хвастаться удалью в охоте и не убьют животных больше, чем им нужно для пропитания. Да и тагайни. К примеру, озеро в Курменае. Помните, я вам рассказывала? — дядюшка кивнул, и я продолжила: — Они сами уже не помнят, что это за озеро, но попробуйте опустить руку в воду, и вас постигнет немедленная смерть, потому что это савалар Белого Духа. Был им или однажды будет, не могу сказать. Однако могу в точности заверить, что обитатели Белого мира всё еще близки своим Богам. Возможно, однажды и там случится то, что произошло с нами. Но пока люди и Духи едины.

— А Хэлл? — спросил его сиятельство. — Разве же вы считаете его легендой?

Я отрицательно покачала головой и устремила взор в окно, за которым ветер блуждал в кронах деревьях. После встала с кресла и подошла к дядюшке, так и не покинувшему подоконник. Открыв окно, я поманила его сиятельство:

— Поднимитесь и протяните руку, — попросила я.

— Куда? — удивился дядюшка.

— В окно, — и первой показала пример. Граф повиновался, а затем устремил на меня вопросительный взгляд. — Чувствуете? Чувствуете, как он касается вас? Хэлл сейчас держит нас за руки, — я улыбнулась и посмотрела на свою руку. — Его прикосновения так невесомы и ласковы, но добры и заботливы. Тетушка так и не сумела этого ощутить, а вы?

Его сиятельство хмыкнул и снова вытянул руку и некоторое время молчал, кажется, прислушиваясь к своим ощущениям. После снова хмыкнул и тихо произнес:

— Надо же… Сколько раз это чувствовал, но никогда не придавал значения.

— Именно, дядюшка, именно, — улыбнулась я. — Если умеешь слушать Богов, то они перестают быть легендой. Хэлл всегда со мной, и его шепот я много раз слышала в шуршании листвы и в этом мире, и в том.

В это мгновение рядом с моим плечом протянулась еще одна рука. Охнув, я порывисто обернулась и встретилась взглядом с Нибо Ришемом. Дядюшка опустил свою руку и покачал головой:

— Как же вам удается так бесшумно передвигаться, ваша светлость?

— Вы были просто увлечены беседой, потому не слышали меня, — улыбнулся герцог и посмотрел на меня: — Простите, если напугал. — Затем устремил взгляд в окно: — Стало быть, так вы чувствуете своего Покровителя? Я столько раз замечал, как вы отводите руку в сторону, поворачиваете ладонь, и думал, что это просто ваш характерный жест. А, оказывается, вы ловили ветер. Удивительно приятное касание. И я, как и его сиятельство, никогда не задумывался над этим ощущением… Великий Странник, — и Нибо склонил голову перед Хэллом.

И, будто отвечая ему, а заодно и нам с дядюшкой, ветер ворвался в гостиную. Он встрепал волосы, скользнул ласковой ладонью по щеке и побежал дальше. Прикрыв глаза, я улыбнулась.

— Хэлл принял ваше почитание, — сказала я, а после развернулась к герцогу и снова стала серьезной: — Почему вы один? Уже всё кончено? Но тогда где магистр? Что-то…

Нибо усмехнулся и уселся на подоконник. Он с минуту смотрел на меня, и я начала терять терпение.

— Отчего вы молчите?

— В самом деле, ваша светлость, — поддержал меня его сиятельство. — Где же магистр и ваш человек?

— Всё хорошо, не волнуйтесь, — наконец заговорил Ришем. — Я пробыл неподалеку от архива ровно столько, сколько потребовалось, чтобы понять — дело движется. А раз так, то мне там делать больше нечего. Нет никакого смысла сидеть там в засаде. Вмешаться я не могу, да этого и не требуется, когда присутствует сам столичный прокурор. Главное, что они не вышли быстро, а значит, обыск идет. Сколько всё это продлится, неизвестно, потому я и вернулся.

— Ох, — вздохнула я. — Как же тревожно.

— Успокойтесь, дорогая… — Нибо бросил взгляд на дядюшку и добавил, — графиня. Я настаиваю на том, что тревожиться не о чем. Каждый из участников знает свою роль. Гарду же вы верите? А он уже давно не щенок, его милость стал матерым волком, тем более в таких делах. Успокойтесь, — повторил он и прошел к креслу, на котором недавно сидел его сиятельство.

Удобно устроившись, герцог закинул ногу на ногу и, уместив ладони на подлокотниках, посмотрел на нас с дядюшкой. Признаться, я залюбовалась. Его светлость в эту минуту выглядел величаво. Поросль на лице его исчезла, безжалостно сбритая за ненадобностью. Да и одет он был более подобающе своему положению и комплекции. Но я хотела сказать вовсе не о сегодняшнем внешнем виде Нибо Ришема, а о том, как он смотрелся в настоящий момент.

Поза его казалась величавой и вальяжной одновременно. Если можно сказать, что аристократизм имеет запах, то герцог его источал. Каждая клеточка его была пронизана той особой породой, которая отличает пахаря от талантливого властителя. Сила, уверенность, некая хищная грация, острый ум и скрытое коварство — всё это с легкостью угадывалось в человеке, сидевшем в кресле. А если прибавить к этому природную красоту Ришема, то можно было с легкостью потерять от него голову, будь я более впечатлительной, но, главное, со свободным сердцем. Однако оно было занято, и мужчина, царствовавший в нем, не только не уступал Нибо Ришемскому, но и превосходил его благородством и отрытой душой, в которой я сияла ярким светом.