"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
«Александр» достроили семь лет назад. Вышел он небольшим. Длиной девяносто метров, шириной всего шестьдесят. Конструкцией напоминает бутерброд. Словно четыре каменные палубы линейных кораблей поставили одна на другую.
Есть и более точная «схема». С фронтальной (западной) стороны кирпичные, облицованные гранитными блоками казематы возвышаются на три яруса. Четвертый верхний ярус открыт. С горжевой (тыльной) восточной стороны казематы идут в два яруса с бойницами в первом ярусе – это для ружейного или, как его еще называют, «подошвенного боя». Вход в форт расположен со стороны причала и перекрыт массивными металлическими воротами с порталом. За ними с тыльной стороны форта встроено трехэтажное прямоугольное кирпичное здание. Там кухня, кузница, караульное помещение (первый этаж), казармы
Видели кино про морские сражения парусников? Суда сходятся, дают друг по другу из пушек бортовой залп. Да такой, что только щепки с огнем в разные стороны летят. Красиво, картинно, эффектно, но неправдоподобно. Борта у тогдашних кораблей толстые и крепкие. Обычными чугунными ядрами такую преграду не пробить – отскочат. Не такелаж же с рангоутом ими обстреливать, когда книппели [230] для этих целей есть. Тогда как? Очень просто. Прокаливай ядро до красноты, подавай к орудию в специальных ведрах, заряжай с помощью специальных захватов – клещей – и стреляй себе на здоровье. Такой «красный шарик» от борта не отскочит, а вот застрянет наверняка, заставив дерево тлеть, а через пару минут вспыхнуть огнем. А уж если в пороховой погреб попадет, то…
230
Книппели – артиллерийские снаряды, состоящие из двух ядер, полуядер или цилиндров, насаженных на концы железного четырехгранного стержня. Применялись для разрушения рангоута и такелажа парусного судна.
Откуда мне все это известно? Из рассказов здешнего артиллерийского поручика Андрея Андреевича… Герасимова. Не знаю, что и думать, глядя на него. «Вот так начнешь изучать фамильные портреты и уверуешь в переселение душ. Он, оказывается, тоже Баскервиль» [231] .
Ну, Баскервиль не Баскервиль, а внешне вылитый Саша Герасимов. Может, прадедушка? Неизвестно. Герасимовской родословной я не интересовался, но думаю, что да. Андрей тоже словоохотлив и о своем ремесле может говорить часами:
231
Фраза из к/ф «Приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона: Собака Баскервилей», режиссер И. Масленников.
«– …Дабы противодействовать неприятельскому флоту, стремительно надвигающемуся на Кронштадт, нам нужны быстро стреляющие орудия. Увы, но даже самые ловкие наши артиллеристы могут не поспеть с заряжанием, прежде чем какое-нибудь вражеское судно прорвется к берегу.
К тому же дальность. Лучше бить прямым выстрелом на один-полтора кабельтовых [232] , но и он отнюдь не всегда получается.
Что же в таком случае предпринять? Только уповать на количество орудий…»
232
Кабельтов – мера длины, служащая для измерения в море сравнительно небольших расстояний. Равна 0,1 морской мили (608 футам или 185,2 метра). В корабельной и береговой артиллерии принят артиллерийский кабельтов, равный 600 футам, либо 185,88 метра.
И начинается экскурсия по казематам. Арки, арки, арки. Пушки, пушки, пушки. Много. Очень много пушек. 24-фунтовых – тридцать две, 36-фунтовых – двадцать, 24, и 36-фунтовых коронад – по четыре, пудовых «единорогов» – пятьдесят, трехпудовых бомбических пушек – девять, пятипудовых мортир – четыре. Всего сто двадцать три орудия при гарнизоне в семьсот восемьдесят шесть человек. С недавних пор к этой цифре прибавилось еще несколько «жильцов». Про меня рассказывать не нужно, а
вот про других «узников» стоит. С ними тоже не скучно и не все до конца ясно.Я не верю в чудеса, но они случились. Разъяснив обстановку и ответив на вопросы, Петров велел «готовиться, дожидаться дальнейших распоряжений, детально знакомиться с предстоящей войной, не открывать никому свое истинное лицо». Затем быстро убыл в Питер, а вместо него в форт привезли… еще четверых из тридцати двух уцелевших членов экипажа «Паллады»! Немыслимо? Нет. Мыслимо. Очень даже мыслимо. И все же…
Расспросов у меня было много:
«– Как вы спаслись?
– Удачей, ваше высокоблагородие. Едва по фрегату дьяволы эти палить начали, я грешным делом думал: все, конец. Сгину, не выстою в эдаком светопреставлении. Кругом дым черный, ничего не видать, море бурлит, того и гляди проглотит, а у самого в ноге обломок деревянный торчит. Чую, что погибаю. Однако ж в шлюпку батюшка наш меня втащил.
– С божьей помощью управился. Благо, что плавать хорошо могу и шлюпка рядом была. Сам залез, отрока затащил, а уж после и остальных выудил.
– Многих первым же попаданием убило, но меня так – оглушило немного. Лежу на палубе, рядом Иван Семенович в крови, матросы падают. Больше сделать ничего не смог. Очнулся в шлюпке.
– Пираты. По-другому я этих мерзавцев не назову. Они не стали нас топить, просто оставили умирать в шлюпках в море среди обломков «Паллады». Но спасение пришло столь внезапно, что мы и сами до конца в него не верили. Этот чудесный пароход – быстрый, необычный, вооруженный. Он как будто возник из сказки…»
Ну, господин Петров, я вам это еще припомню. Про «Щуку» из сорок второго рассказали, а про советский минный заградитель «Марти» из того же времени ни слова. Откуда тогда я о ней знаю? От Тимофеева, доставившего в форт через три дня после моего «переезда» матроса Фадеева, иеромонаха Макария, юнгу Лазарева и… Гончарова. Как уцелел Лень, я ума не приложу. Митька, отчаянная голова, в воде не тонет, в огне не горит. Батюшка наш судовой тоже смерти не по зубам, как и Мишка Лазарев. Но не Гончаров же.
С какого бока Лень вообще влез в «друзья» к Михаилу Юрьевичу? Единственное, что припоминаю на этот счет, так это вечера у Белинского в доме Лопатина у Аничкова моста. Там в маленькой гостиной Гончаров несколько вечеров читал свою «Обыкновенную историю». Все слушали, а Белинский на месте усидеть не мог. То и дело привскочит со стула, сверкнет глазами, выделяя лучшие куски текста, снова садится, слушает, а после нет-нет да, посмеиваясь, начинает коситься на Языкова со словами: «Ну что, Языков, ведь плохое произведение? Не стоит его печатать».
Теперь вот опять «друг» Гончаров рядом с Лермонтовым.
Ладно, проехали. Нечего вспоминать. Про то, где держат остальных уцелевших жертв британской военно-морской агрессии, я у Петрова при следующей встрече еще спрошу (у Тимофеева все равно не выпытать), а пока я «заключен» в форте вместе с остальными, слишком много знающими.
Вернее, не так уж и много знающими. Все четверо говорят, что их и остальных спас какой-то диковинный пароход из металла с молчаливым экипажем, неспешно доставил на Родину, а там «господа из Третьего Отделения нас сюда препроводили». Так что теперь «узники» вместе со мной квартируют тут. Сидим безвылазно. Отлучиться никуда нельзя без особого распоряжения вышестоящего начальства.
А вот участвовать в военных учениях, которые в форте проходят чуть ли не каждый день – это пожалуйста, это сколько угодно. И сегодняшнее утро исключением из общей череды не стало.
Глава 7
– Кулак!.. Штык!.. Приклад!.. Штык!.. Приклад!..
Видел бы меня поручик Орлов, чей способный повзрослевший ученик сам теперь стал учителем для юного Лазарева. Усмотрел глазастый юнга однажды, как господин Лермонтов во время очередного променада по форту в темном углу руками и ногами вензеля всевозможные выписывает, и началось тогда в деревне лето. А что мне прикажете делать? Лермонтов, конечно, офицер боевой, но все же больше по части классической фехты и стрельбы специалист. Маловато будет. Ну и мне за бумагами сидеть надоело, вот и решил тренировки устраивать втихую.