"Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31
Шрифт:
Проклятый не стал отвечать на оскорбительный выпад Эрхала, который, по сути, обвинил его в незнании основ магии, зато спокойно пояснил:
«Один из образов, которые преследуют нашего парня, – мать рядом с кабаёши. Она взмахивает рукой – и у того на теле возникает рана. А руки у нее пусты, только на миг возникает яркое свечение».
«Призрачный клинок или дыхание звезды!»
«Ага».
«Но им владеют только дарианские маги пятого уровня: боевые куреты или кураторы Академии Жизни!»
«Вот именно», – подтвердил Проклятый.
«Пожалуй, ты прав, – вынужденно согласился Эрхал, – мать Темьяна действительно очень сильный маг».
Миссел едва заметно
«Вернемся к Черному… Вспомним о кабаёши и джигли. Все они жители Несуществующих миров. Как и дарианцы. А эти миры не зря прозвали Несуществующими. Магам других миров не полагается даже знать об их существовании. А какой-то местный волшебник, пусть и Черный, запросто управляет обитателями Несуществующих миров, словно это его личные слуги. Тебе не кажется такое странным?»
«Я так понимаю, вопрос риторический? Или у тебя есть ответы?»
«Нет, пока только вопросы».
«Значит, надо искать и узнавать дальше. Завтра утром, пока ты снимаешь с Темьяна нефритовый ошейник, я наведаюсь в Башню Живицы».
«Почему именно туда?»
«Богам остались верны только маги Живицы и Засаринузу, – напомнил Эрхал. – Пойду в первую из них, надо же с чего-то начинать».
9
В столице Беотии, славном городе Малке, где троица находилась уже второй день, магия расцвела вовсю. Здесь имелись резиденции, то бишь Башни, всех существующих на Ксантине Священных Магических Пятерок: Датныок – земля и вода, Шинэхуу – воздух и огонь, Лавитроп – дерево и металл, Засаринузу – мысль и смерть и Живицы – пространство и жизнь.
Маги мира Ксантины, объединенные в свои Пятерки, до сих пор не признавали национальностей и стояли как бы над странами, очень редко в открытую вмешиваясь в межгосударственные дрязги. У них существовал очень сложный и запутанный, на взгляд Эрхала, кодекс поведения, предусматривающий ситуации, когда одна из Пятерок или несколько сразу могли вмешиваться в войны или другие политические ситуации.
Правда, о религиозных распрях там не было ни слова – никому и в голову не могло прийти, что кто-то осмелится выступить против правящих Богов.
Эрхал решил нанести визит магам Живицы. Выбрал именно их сознательно, руководствуясь несколько необычным статусом белых волшебников или, как их еще называли, магов пространства и жизни. В отличие от остальных чародеев Ксантины, белые волшебники не были привязаны только к своему миру. Их Башни являлись перекрестками множества миров и позволяли посвященным беспрепятственно путешествовать, куда им вздумается. Разумеется, не по всей Вселенной, а лишь в пределах своей ветки или галактики, как некоторые ученые называли ближайшую друг к другу совокупность миров.
Эрхал плохо помнил историю Ксантины и не знал точно, откуда взялись белые путешественники. Знал только, что Боги поощряли их стремление и вообще относились к ним более чем благосклонно. И как следствие – подобные Белые Башни имелись во всех обитаемых мирах ветки или галактики под названием Зурилла.
Направляясь к магам пространства и жизни, Эрхал собирался открыть им свой настоящий статус – Ученика Бога, – и воспользоваться их помощью в уверенности, что эти «любимцы Богов» вряд ли променяют старых, проверенных господ на нового Черного Выскочку.
Когда Миссел, Эрхал и Темьян добрались до столицы Беотии, здесь уже вовсю царили Темные Небеса. Город представлял собой удручающее зрелище. Торговая и деловая жизнь замерла. Некоторые дома были разрушены или разграблены, – видно, против их владельцев велись настоящие военные действия.
От Храма Богов остались руины.На площадях стояли мрачные украшения в виде виселиц с повешенными. Некоторые бедолаги висели вниз головой, и с них была полностью содрана кожа.
В первый же день пребывания в городе, Эрхал и Миссел тайком осмотрели один из освежеванных трупов и решили, что это служитель Храма. Вероятно, адепты Темных Небес проводили со жрецами Богов какие-то непонятные жестокие ритуалы.
За два последующих дня виселиц на улицах прибавилось. Видно теперь казни подвергались не только приверженцы Богов, но и мирные жители тоже.
Эрхал шел пешком, стараясь не очень-то глазеть по сторонам. Прохожих почти не было. По-хозяйски расхаживали лишь наглые подвыпившие люди в размалеванной красными крестами одежде. В основном молодежь. Вероятно, сынки лавочников и ремесленников средней руки, желающие всласть потешить свое тщеславие и хоть на время ощутить себя настоящими «хозяевами города».
Глядя на них, Эрхал подумал о том, сколько невинных людей было убито в эти дни под видом установления новой веры. Людей, которым, по большому счету, абсолютно все равно, кому поклоняться: Богам ли, Проклятым ли, Темным Небесам ли. Им главное – зарабатывать деньги, растить детей да предаваться своим нехитрым радостям вроде кружки пива по вечерам или воскресных танцулек на ярмарке. Но они погибли. Кто по глупости, кто от руки давно вынашивающего злобу соседа или конкурента, который в наступившей смуте поспешил свести личные счеты – благо есть на что свалить. Как же, он не банальный убийца! Он идейный борец за новую веру! А то, что убитый им человек содержал точно такую же кожевенную мастерскую – это, конечно же, случайность. И кто потом вспомнит, что дела убийцы резко пошли в гору из-за притока новых, отнятых у его жертвы клиентов? А никто. Разве что вдова прокричит в гневе обвинения в лицо убийце, но кто же станет слушать потерявшую разум от горя женщину. К тому же можно и ее… И сыновей-малолеток… Чтоб, значит, Богам не поклонялись… А заодно чтоб не смогли продолжить отцовское дело в кожевенной мастерской, когда подрастут. Хотя лавка, конечно, не главное. Главное – веру новую установить.
Эрхал спохватился, осознав, что судорожно сжал рукоять меча, пристально глядя на приближающуюся компанию новоявленных «хозяев» – наглых и хмельных от собственной силы и безнаказанности. Они заметили его и явно собирались заняться любимым делом – поиздеваться ввосьмером над одиноким прохожим.
Их не интересовало, какой вере тот поклоняется. Их не смущал висящий на его поясе меч. С их-то численным перевесом они были уверены, что меч отберут, но убьют прохожего не сразу. И не мечом. Помучают сперва, всласть помутузив жертву кулаками и ногами – так, чтобы прочувствовать под подошвами тяжелых башмаков уязвимое человеческое тело и насладиться хрустом раздробленных костей. Заставят целовать сапоги и умолять о пощаде. А может, и еще какие извращенные развлечения придумают. И лишь потом, когда надоест, убьют.
Наверняка таких случайных жертв на их совести уже немало. Они за этим и бродят по притихшему городу – получить удовольствие от безнаказанности, подержать в своих руках человеческую жизнь, послушать крики и мольбы, чтобы таким дешевым способом возвеличиться в собственных глазах.
Ох, до чего же захотелось Эрхалу обнажить меч и заставить их на собственной шкуре прочувствовать, каково это – быть беспомощной жертвой, обреченно глядящей в лицо палачу. Желание неосуществимое, но настолько сильное, что вызвало у него зубовный скрежет и внутренний крик ярости и разочарования.