"Фантастика 2024-158". Компиляция. Книги 1-31
Шрифт:
Товарищи сгрудились вокруг него, наблюдая за его действиями через плечо. Они молчали полчаса, потом Антон не выдержал:
– Ну что? – нетерпеливо воскликнул он.
– Ничего. Не понимаю, чего тебе от меня нужно?
– Ну ты же что-то считаешь.
– Да это просто время скоротать. Садитесь, доставайте жратву. Будем ждать. У меня самого такое в первый раз.
Клим и Кузьма покорно сели рядом с Максимом и достали из рюкзака консервы. Антон же все не унимался:
– Чего ждать, отец?
– С моря погоды. Знал бы, сказал. Мы, наверное, слишком далеко продвинулись. Вот Зона и притормаживает нас. До срока.
Треугольное, косматое солнце склонилось к горизонту.
– Давайте к нам! – крикнул Максим. – Мало ли что произойдет. Вот поедет по дороге монстр-машина, поздно бежать будет.
Клим и Кузьма подчинились и тоже пересели на обочину.
Так прошло несколько часов. За это время окончательно стемнело, и над Зоной вспыхнули звезды. Вывернутый наизнанку месяц медленно выплыл из-за леса.
– А говорил, что в Зоне ночью на открытом месте оставаться нельзя, - Клим упрекнул Максима.
– Как правило, нельзя. Но сейчас Зона готовит нам что-то особенное. Для этого она оставила нас здесь до темноты. Ничего. Скоро нам будет знак. Да не просто знак, а знамение!
Предсказание Максима сбылось в самой середине ночи – в пятнадцать минут второго. Но то, что случилось, превзошло все ожидания и опасения.
Совсем близко, за лесом, сверкнула вспышка – ослепительная после темноты. Где-то там, позади деревьев, в небо уперся столб клокочущего пламени. Раздался оглушительный треск и грохот, точно сотни гигантских солдат били в барабаны. По воздуху прокатилась горячая волна. Ощутимо запахло гарью и бытовым газом.
– Это что еще такое? – рот у Клима открылся так, что было видно каждую пломбу на его зубах.
– Сигнал нам, - ответил Максим. – Пора выступать! Или наступать. Уж не знаю, как правильно.
Он пошел вперед по шоссе, но через несколько сотен метров свернул на проселочную дорогу. Судя по направлению, грунтовка вела прямо к источнику пламени. Сейчас оно застыло, словно на жуткой цветной фотографии. Замерли и деревья – их больше не качал ветер. Наступила полная тишина. Штамп «мертвая» пришелся бы здесь как нельзя кстати.
Еще спустя несколько минут Максим вышел в открытое поле. То, что он увидел, напоминало диораму. Прямо перед ним в небо вздымался косматый язык пламени, теперь совершенно неподвижный. Два поезда – изувеченные, обгоревшие, все еще раскаленные вагоны и электровозы, валялись под откосом. Сквозь все это «бежали» в последнюю атаку замершие солдаты – от витязей в шлемах и доспехах, до военных в современном камуфляже. Группа в серой немецкой форме Второй мировой войны засела в окопах и отчаянно отбивалась от наступающих красноармейцев. Несколько танков утюжили землю гусеницами. У одной машины взрывом сорвало башню – она так и осталась парить над разрушенным корпусом. Артиллерийские снаряды неподвижно зависли в воздухе. По металлу одного из них, воткнувшегося в землю, змеились огненные трещины. На горизонте чернело озаренное сполохами море ужаса. Там сражались корабли – от древних галер до крейсеров, линкоров и авианосцев. Над всей этой картиной в небо поднимался огненный гриб ядерного взрыва.
Но здесь была не только война. Не считая сгоревшего поезда, Максим разглядел падающий хвостом вниз самолет, разрушенный порт, окутанный ядовитым облаком химический завод и трубы Чернобыльской атомной станции.
– Что… это? – прошептал потрясенный Клим. Он, как самый подготовленный, в такие минуты единственный сохранял способность трезво
мыслить.– Катастрофа под Уфой, - ответил Максим. – Два поезда оказались в эпицентре взрыва газа.
– Я не о том. Что вот это вот все?
– А! Так это и есть Свалка. Свалка времени. Сбор всех погибших частей. Это, я думаю, мы многого еще не видим. Но нам и не надо. Идите за мной.
Максим нагло пошел прямо через окопы и траншеи. На ходу он коснулся одного из солдат – молодого немецкого пулеметчика с перекошенным лицом. Тот оказался теплым, как самый обычный человек. Немец не пошевелился. Зажатый между эпохами, он так и оставался вне времени до самой своей смерти.
Глава 46. Уходя – уходи
На краю поля Максим крикнул своим товарищам:
– Стойте! Я гляну, что впереди.
Никто не ответил. Антон, Клим и Кузьма исчезли, растворились в пространстве. Максим остался один. Он не стал никого искать, кричать и заниматься подобными малополезными вещами. Просто немного постоял и вновь побрел через траншеи, обходя тех солдат, кто уже погиб и тех, кто навсегда застыл на пороге вечности.
Линия окопов привела в долговременную огневую точку. Два тяжелых, размером с человека, снаряда пикировали на ее бронеколпак. Максим вошел внутрь и тоннель прямо на глазах превратился в коридор с кремовыми стенами и выбеленным потолком. Здравствуй, психиатрическая больница!
Максим двинулся вперед. Путь показался бесконечным. В какой-то момент в стенах начали попадаться зеркальные окна. В них отражалась вся его, Максима, жизнь. Слева – безрадостное, полное боли детство, справа – опасные приключения в аномальной Зоне.
Вот мать стоит с собачьим поводком в руках, вот она, улыбаясь, разговаривает с учительницей, а дома бьет Максима головой о книжный шкаф и топчет сына ногами с перекошенным от ненависти лицом. А вот и доцент Петровский, и Николай Фирсов, и Клим с Кузьмой, и учитель литературы Петр Петрович Вершинин. Враги и друзья. Только давно забытая Олеся попадалась сразу в обеих последовательностях. В белом больничном халате слева, в камуфляже и с маленьким ребенком на руках – справа.
Перед тяжелой железной дверью Максим остановился и зарядил ружье. Предстоит главная в жизни битва. С кем придется драться? С огромным пауком, демоном на копытах или непобедимым роботом-убийцей? Реальность… если она была реальностью, оказалась страшнее ожиданий.
Дверь плавно и бесшумно отворилась сама собой. Максим вошел и оказался в небольшом, хорошо освещенном зале с прозрачными окошками наверху. Невидимые зрители наблюдали за происходящим и, наверное, делали ставки. Максим чувствовал их, знал – где-то там находится Олеся из первой реальности и продажный доктор-психиатр. Две временных линии сходились в одну. Они причудливо переплелись, образовав непостижимый для человеческого понимания узор.
А потом в дальнем конце зала появилась мать. Ольга Даниловна Безымянная. Молодая, точно в детстве, с тональным кремом на спокойном, безмятежном лице и огненным цветком ярко-накрашенных губ. Именно их, а не глаза, Максим всегда видел во время «экзекуций». И запомнил навсегда.
– Мама! Ты же умерла! – выкрикнул Максим.
– Я вернулась. Как сам видишь. Хочу забрать тебя с собой. Там я продолжу нашу беседу и выбью из тебя дурь! – мать протянула руки.
Максим похолодел. Вот, значит, что такое ад. Не котлы и кипящая смола, а вечная жизнь с самым дорогим и одновременно ненавистным человеком во Вселенной. И с этим ничего нельзя сделать.
Максим попытался выжечь матери мозг, но не смог установить связь с ее разумом. Казалось, ее душа испарилась, исчезла.