"Фантастика 2024-167". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
Парни отошли с полными руками вкусностей, время от времени выхватывали горячий пирожок из бумажного пакета и, задыхаясь от жара, поглощали лакомство, обжигаясь и обливаясь жиром из начинки.
Пирожник вытер руки о грязно-белый фартук и поднял глаза на следующего клиента. Это был городовой — обычный, ничем не примечательный дядечка. Он слегка сутулился, шашка в ножнах неловко билась о левую ногу, фуражка сбилась на лоб.
— Дайте, пожалуйста, три пирожка с морковкой и один с мясом.
— Подходите, не стенсяйтесь, — пирожник радушно улыбнулся нам, игнорируя городового.
Тот
— Сейчас моя очередь!
— Господа, чего же вы ждете? Что вам подать? — снова обратился к нам пирожник.
— Извольте обслужить меня! — вскипел городовой.
— Маме своей скажи, чтобы она тебя обслужила, — вдруг вызверился уличный торговец. — Иди отсюда, пока цел.
Это было что-то новое. А точнее — слегка забытое старое. Такое я видел в самом начале… Полиция всегда получает первой — когда начинается смута. И вовсе не важно — ты верный пес режима или просто тянешь лямку за зарплату.
— Но позвольте! Какое вы имеете… — городовой схватился за свисток, но его вдруг окружили давешние парнишки.
— Не свисти, дядя, — сказал один из них — Денег не будет. А лучше — сымай погоны, и беги отсюда. Кончается ваша власть, недолго музыка играла.
«Снимай погоны» резануло меня по ушам. Я чувствовал, как напрягся за моей спиной наследник.
— А-а-атставить! — рыкнул я.
Парни дернулись, но напор выдержали.
— Шел бы ты служивый отсюда, — пирожник вышел из-за тележки.
Рукава его вязаной кофты были закатаны по локоть и я увидел характерные синие узоры на предплечьях.
— Вы понимаете, что сейчас делаете? — я кивнул на парней, которые всё еще держали городового. — Нападение на представителя власти! Знаете, чем карается?
— Какой власти, служивый? Нет никакой власти, вся кончилась! — пирожник вдруг швырнул мне в лицо свой фартук, который успел снять неведомо когда.
Я на секунду замешкался, и пирожник уже влетел в клинч и принялся мутузить меня кулаками по ребрам. Рабочие парни пинали городового, который лежал на земле. И тут в дело вступил принц.
Это было что-то невообразимое! Он двигался плавно, как хищник, перетекал с места на место. Его движения были сродни танцевальным — он даже не наносил ударов. Захват, поворот — и противник валится на землю. Блок, перехват руки — и снова враг повержен.
Я успел отвесить пирожнику пару крепких ударов, прежде чем наследник ухватил его за одежду. Выписав своим внушительным телом замысловатую траекторию, этот крепкий мужчина обрушился в грязный снег как мешок с картошкой.
Глаза будущего Императора сверкали яростным огнем. Парни попытались подняться, чтобы продолжить схватку, пирожник щелкнул выкидным ножом…
— НА КОЛЕНИ!!! — его голос был подобен грому, и на колени повалились не только участники потасовки, но и весь народ, с интересом наблюдавший за происходящим.
Даже я чуть не поддался общему порыву, и только неимоверным усилием воли остался стоять на ногах. Грудь наследника вздымалась от тяжелого дыхания, он взглядом обвел толпу и те, на кого падал этот взгляд, склоняли головы.
— Как смеете вы… — начал он, и в этот самый момент
раздался гудок паровоза.— Пора! — и мы побежали к двери в вагон.
Я оглянулся и услышал растерянный голос пирожника:
— Вы хоть поняли, кто это был-то? Господи прости, да как же это? — он помогал подняться городовому.
— В столицу едет, батюшка… Дай Бог, дай Бог… — проговорил страж порядка, отряхивая грязь с мундира
Мы ехали навстречу буре. Чем ближе к столице — тем тревожнее были знаки надвигающегося хаоса. Разбитые окна, шатающиеся толпы, кое-где — зарево пожаров и звуки выстрелов. Настроение было подавленное, говорить не хотелось.
Когда поезд остановился, и мы вышли на полупустой перрон, первое, на что я обратил внимание — это полное отсутствие извозчиков. Обычно они толпились тут целой оравой, наперебой предлагая подвезти в любую часть города. Не было даже городовых, которые встречали поезда, бдительно подкручивая усы в надежде выявить неблагонадежных граждан.
Никого.
Мы прошли по плитам тротуара, и под нашими сапогами хлюпал талый снег. Один-единственный извозчик испуганно жался у самого края стоянки. Это был какой-то всклокоченный дедушка в полушубке, распахнутом на груди.
— Быстрее садитесь, господа, быстрее! Я дорого не возьму, но уезжать отсюда нужно побыстрее!
Мы прыгнули в пролетку и он тронул вожжи.
— Встречают приезжих и грабят! Полиция сидит в своих участках и ничего не делает! Военные на патруль тоже не выходят — приказу не было! А на площади — балаболят и балаболят, целыми днями! Колонну изгадили, ступени изгадили, во дворец не суются — там преторианцы с пулеметами. Черти что, господа хорошие, черти что! Попустил Господь второй раз за жизнь такое позорище повидать… — его не нужно было уговаривать делиться информацией.
Лошаденка резво бежала по загаженной конским навозом и мусором мостовой. Столица, так поразившая меня обилием жизни, красок, веселых людей, теперь производила тягостное впечатление. Больше всего она напоминала прифронтовой город накануне сдачи его неприятелю.
Я оплатил дорогу и зашагал к знакомой двери подъезда. Сколько раз я отворял ее? Тысячу? Две? Пришлось в свое время побегать… Навстречу мне вышла знакомая молодая семья — у отца семейста, служащего, половину лица скрывал огромный синяк, женщина куталась в ветхий платок. Только малчишки были все такими же веселыми — скатились по перилам крыльца и побежали во двор.
Мы поднялись по лестнице, которую я в очередной раз проклял, и я позвонил в дверь. Вместо таблички с именем владельца торчали четыре гвоздика без шляпок.
Дверь открыла Настенька- на ее лице застыло испуганное выражение. Когда она узнала меня — тут же улыбнулась:
— Господин поручик? Это вы? Проходите, проходите!
А потом она увидела моего спутника и попятилась.
— Что там? — Арис, ну надо же!
Никогда бы не подумал, что этот особист способен на такую собачью преданность! С другой стороны — что я о нем знаю, если по хорошему? Дурацкая привычка судить о людях исходя из собственных впечатлений…