"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Во имя Господа, Предвечного света и Сына, – сказала Кэти по-английски. – Прежде всего приветствую прибывших: Лона Метельского, это мой дальний родственник, и его жену Хельгу, она пока в теле Бардо. Со временем вы познакомитесь с ними ближе. К сожалению, приятное на этом кончается. Наступает самое тяжелое время для живущих на Земле – последние события после гласа Седьмой трубы. Не печальтесь, вы избранное стадо и многие беды минуют вас. Ешьте и пейте, только для веселья еще не настало время.
Она склонила голову, и все сидящие в зале тоже. Потом сошла к столику, где сидели Матвей и леди Селина, а Ингрид вздохнула:
– Она необыкновенная, госпожа Кэти. Вся такая солнечная, только госпожа Селина на нее похожа.
Выбрали
– Выпейте, это саке. Я как врач прописываю, а то у вас нервы расшалились.
Метельский чуть не фыркнул: было, с чего расшалиться. Но взял себя в руки, поблагодарил и выпил. Томико тут же плеснула еще.
– Сильно не опьянеете, да и жена укорять не сможет.
Действительно, стало легче. После обеда хотел поговорить с леди Селиной, однако та исчезла, так что погулял по Центру. Солнце еще стояло высоко, но сильно захотелось спать: ну да, в Иерусалиме уже наступает ночь. Вернулся к главному корпусу, и девушка-администратор оформила допуск в «усыпальницу».
– Не волнуйтесь насчет этого слова, – сказала она. – Мы ее так зовем в обиходе, а то полностью длинно: «помещение для модулей автономной регенерации». Кстати, там в торце есть дверь в бытовое помещение.
Метельский постоял у саркофага Хельги: внутри слабо освещен голубоватым светом, пусто. Он зашел в свой бокс, переоделся в пижаму (вдруг кто явится), сделал прозрачной стену, выходящую на саркофаг, лег на узкую кушетку и сразу уснул. Наверное уже ночью проснулся. Полумрак, у саркофага Хельги неподвижно стоит высокая белая фигура. У Метельского мороз прошел по коже, а фигура глянула на него (красновато блеснули глаза), и он опять провалился в сон.
Утром сквозь дремоту услышал подзабытую мелодию «К Элизе» и, еще не открывая глаз, улыбнулся: он будто вернулся в прежние безмятежные времена. Позавтракал в кафетерии, долго гулял по территории, а потом отправился на обед. Снова выступила госпожа Кэти.
– Свершилось, – сказала она. – Начиная с сегодняшнего дня, семь чаш гнева Божия будут вылиты ангелами на мир. В «Откровении» сказано: «И пошел первый и вылил чашу свою на землю; и появились гнойные раны жестокие и злокачественные на людях, имеющих клеймо зверя и поклоняющихся образу его»[2]. Зверь – это дьявол, и его клеймо давно налагают на людей слуги Мадоса. Среди вас нет имеющих этого клейма, за этим я проследила. У кого и было, выжжено солнечным пламенем…
Госпожа Кэти приостановилась, оглядывая зал. Одна девушка подняла руку, и Кэти кивнула.
– Но как выглядит это клеймо? – спросила девушка. – Я никогда не видела.
– Клеймо пока незримо для обычных людей. Это устойчивая мыслеформа, которая закрепляется путем повторения имени Мадоса, обращения к нему и его восхваления. Недаром детей в школах заставляют читать вслух молитвы Мадосу. Прежде, в наших лицеях, такое было невозможно. Смысл этой мыслеформы: «Я твоя, Мадос», и ее может увидеть любая рогна. И не обязательно нужна рогна: почти каждый человек имеет внутренний трансид, а он читает внутреннюю речь, и следовательно эта мыслеформа может быть легко считана извне. Власти имеют право на чтение мыслей только по решению суда, но они давно наплевали на это ограничение. Поскольку базисные элементы внутреннего трансида имплантируются в лобные пазухи, Иоанн и увидел, что клеймо наносится на лоб… Но вернемся к первой чаше. В отличие от предыдущих бедствий, эта кара постигнет всю Землю, в том числе святой город. Мы не сможем и не должны оставаться в стороне, у нас больница на прилегающей территории, и туда будут привозить пострадавших. Мы будем помогать всем, но при обязательном условии: каждый должен во всеуслышание отречься от Мадоса и признать Господа,
Предвечный свет, Сына или Аллаха – все равно кого, иначе терапия не имеет смысла. Эта кара не наказание, а назидание для тех, кто не понимает другого языка, и должно хотя бы начаться духовное исцеление. Просить о помощи будем всех сотрудников Центра, кроме занятых неотложными работами и уходом за другими больными…Так что на следующий день о безмятежности пришлось забыть. «Сивилла» сказала: «Лон, тебя просят подойти к госпиталю, начали поступать больные и нужно помочь с каталками. Все Аоми уже заняты». Метельский переоделся в белый халат (несколько висело у входа в зал) и, сверяясь с планом, нашел госпиталь – большое пятиэтажное здание. Перед ним стояло несколько медицинских ховеров, суетились люди, раздавались крики и стоны. Две Аоми с бесстрастными лицами покатили кресла-каталки от первого ховера, и Метельский подошел ко второму. При виде больной – язва на всю щеку, сочащаяся гноем, – его едва не вырвало, но заставил себя помочь женщине перебраться в кресло. Под аккомпанемент стонов закатил кресло в приемный покой, где сидели две пожилые рогны. Одна кивнула Метельскому и сказала, обращаясь к женщине:
– Для лечения у нас вы должны громко отречься от Мадоса и обратиться к Триединому богу или одному из его ликов. Язвы посланы от Него в назидание, и лечение без покаяния бессмысленно. Иначе вам окажут только первую помощь и отправят домой.
Женщина что-то пробормотала, и рогна слегка наклонила голову.
– Вам больно говорить? Ничего, вопрос будет повторен позже. – И обратилась к Метельскому: – Везите ее в операционную. Лифт и на второй этаж…
За день Метельский навидался всякого, аппетита не было и выпил лишь чашку кофе. Общий обед заменили ужином, но госпожа Кэти с мужем не появились. У Ингрид тряслись руки, Римвлад тоже выглядел бледно, и Томико опять прописала всем по чашке саке.
– Только сами не заказывайте, – сказала она, – а то сопьетесь. Я, как врач, буду отмерять дозы.
Прошел еще один день этого кошмара. Ночью Метельский проснулся и опять увидел кого-то у саркофага Хельги. Но эта фигура была ниже, и когда повернула голову, то узнал госпожу Кэти. Она ничего не произнесла, и Метельский заснул снова, а утром «Сивилла» сказала: «Лон, сегодня не ходи в госпиталь. Тебя вызывает вице-президент центра, Матвей Двинский».
Поднялся в его кабинет. Холорама во всю стену, с видом на морской залив. Фантастические каменные звери на берегу, дальше зеленовато-синяя вода, обзор замыкает золотисто светящийся мыс. Матвей встал из-за стола, поздоровались.
– Лон, спасибо за помощь в госпитале, но отныне у вас другие дела. Хельга, точнее ее тонкое тело, очнулась от посмертного обморока и перешла на второй круг Бардо. Начинаются странствия, ей будут показаны разные миры, но неудержимо будет притягивать тот, куда она обречена своей кармой. Через сорок дней ее затянет туда окончательно, и Служительницы кармы наденут на нее тело, соответственное тому миру. Это неприятный мир, Лон, что-то очень плохое случилось с Хельгой в прошлом. Но я не имею права рассказывать о том, что увидела Кэти. Ваша задача – не отпустить Хельгу, как несколько дней назад сделала Герда. Иначе она отбудет в том мире положенный срок и худшего уже не будет, она просто уснет, и надолго. Когда-нибудь вы встретитесь.
У Метельского непроизвольно сжались кулаки.
– Но вы говорили, что она будет воскрешена!
– Будет, если ее тонкое тело останется в саркофаге. Если он опустеет, даже техника даймонов бессильна.
Метельский шумно выдохнул: – Что я могу сделать?
– Все время быть рядом. В тонком мире между вами уже есть связь, и вы как якорь, за который цепляется дух Хельги. Но пока эта связь слаба, и если порвется, Хельгу унесет прочь. Надо говорить с ней, напоминать то, что вы пережили вместе, выражать любовь и заботу. Сильнее любви ничего нет в мире, и даже Служительницы кармы будут вынуждены отступиться.