"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Зато почти перестали ходить на оргии Мадоса, – криво улыбнулась Ингрид. – Не до сексуальных утех, когда то и дело тянет в туалет.
По указанию госпожи Кэти врачи советовали больным причащаться («при наличии веры это дополнительно укрепляет энергетическую систему организма»), и у Метельского появилась новая работа: помогать страждущим добраться до церкви. Кого-то было достаточно поддерживать за руку, а кого-то приходилось везти в кресле-каталке. Тогда нужно было спускать кресло с больным на первый этаж, а там везти через двор к церкви. Причащать в больнице священник отказался.
– Пойду только к умирающим, – сказал он строго. – Остальные пусть превозмогают себя. Вы-то сами
– Вместе с женой, когда она… выздоровеет.
Священник кивнул, про Хельгу знали все.
Наступила глубокая осень, но не холодало – наоборот, было неестественно тепло. Затем вдруг настал нестерпимый зной.
«И четвертый ангел вылил чашу свою на солнце: и дано было ему жечь людей огнем»[4], – процитировала госпожа Кэти. – Это нам придется претерпеть вместе со всеми. Только не будем хулить бога за это наказание, как увы, станут многие. Никто из нас не безгрешен.
Вместо одежды пришлось носить мета-пояса, но и они не очень помогали, зной все равно опалял кожу.
– Это не простая жара. – скорбно сказала Ингрид. – Наверное нам дают почувствовать, каково это, когда языки пламени лижут тело.
Метельский спасался у саркофага, там было прохладнее. Он рассказывал Хельге о том, что сейчас происходит, и еще о своем детстве в Зелена Гура. Хельга не отзывалась, а саркофаг оставался темным. Темнее стало и на улице, даже днем.
«И пятый ангел вылил чашу свою на престол зверя, – опять процитировала госпожа Кэти, – и сделалось царство его мрачным, и кусали языки свои от боли. И хулили Бога небесного от страданий своих и от ран своих, и не покаялись в делах своих»[5].
Она продолжала: – Мрачен сейчас престол Мадоса в Альфавиле. Мрачен и Третий храм в Иерусалиме. Боль пронизывает тела людей, развращенных сладострастием и забывших Бога. Но над вами незримый покров, и те, кто знает, Чей он, не забывайте благодарить…
Настала зима, однако снега не было, лишь чуть ослабела жара. Вечером Метельский, как обычно, сидел у саркофага.
– Помнишь, Хельга, как мы гуляли по набережной Евфрата? Ты еще подшучивала, не хочу ли я уединиться с одной из туристок, изображавших жриц Астарты. Сегодня госпожа Кэти сказала, что шестой ангел вылил чашу на великую реку Евфрат и ее вода высохла, чтобы был приготовлен путь царям, которые от востока солнца. В самом деле, жара стоит такая, что Евфрат, да и много других рек пересохли. Мы еще думали, кто эти цари? Оказывается, наместники Мадоса тайно готовили войска во многих странах Востока. Не первых ли всадников мы видели на Вади-Кельт?..
Он спохватился – не стоит напоминать Хельге о месте, где она получила смертельную рану, – и заговорил о другом. На следующий день Матвей попросил не уходить от саркофага, а вскоре подошел сам. Саркофаг наконец осветился, и Метельский едва не ахнул: внутри лежала Хельга, совсем как была. Легкий румянец на щеках, милая ямочка на подбородке, светлые волосы – и только глаза закрыты. На бедрах кусок ткани, из-под него в глубину саркофага уходит трубочка. Такая же – от повязки на руке. До этого Метельский несколько раз видел, как у саркофага что-то делают две Аоми, но его близко не подпускали.
– Ей пока нет надобности есть или пить, – пояснил Матвей. – Сейчас я ее разбужу, Первое время она будет как в полусне, и сознание не скоро обретет прежнюю ясность.
Легкое содрогание прошло по телу Хельги, и глаза медленно открылись – пустые и равнодушные.
– Она нас не видит, – сказал Матвей. – Пусть глаза привыкают к свету. И я приподниму верхнюю часть ложа, посмотрите, Лон, как это делается. Скоро с нею надо заниматься физическими упражнениями, я перешлю методичку на ваш трансид. Или пусть это делают Аоми?
Отдавать
Хельгу в руки этих бездушных существ?– Нет, лучше я. У Аоми хватает работы в больнице.
– Да, так будет лучше. Тело Хельги нуждается в ласковых прикосновениях. И продолжайте разговаривать, через какое-то время она сможет ответить.
К Рождеству наконец похолодало, с тела будто свалилась раскаленная каменная плита. Выпало даже немного снега. Госпиталь почти обезлюдел: немало больных умерло от злокачественной дизентерии, а выздоровевшие разъехались по домам. Взгляд Хельги понемногу становился осмысленным, она будто все время что-то вспоминала. Трубки из ее тела убрали, кормила смесями и меняла памперсы Аоми, профессионально и ловко. Метельский делал с Хельгой упражнения из комплекса для лежачих больных, и однажды, когда поднял ее за плечи, разрабатывая мышцы спины, Хельга глянула ему прямо в лицо.
– Лон?.. Где я?
Хотя голос прозвучал резко и хрипло, сквозь тело Метельского прошла горячая волна радости.
– Ты в больнице. Очень долго спала.
– Не… правда. Я… была мертва. Всё… хорошо помню. Спасибо… что… забрал меня от тех ведьм. Они бы… сделали меня… как они. Я… люблю тебя.
Метельский поцеловал ее в губы, еще сладкие от питательной смеси.
Настала весна, хмурая и безрадостная. Почки на деревьях не распустились, наверное сожженные зимней жарой. Река перестала быть цвета свежепролитой крови, сохранив неприятно-бордовый оттенок. Хельга стала сама садиться в саркофаге, а потом с помощью Метельского и Аоми вылезать из него. Ее сажали в кресло-каталку, закутывали теплым пледом, и Метельский вывозил на свежий воздух. Большую часть времени она все равно проводила в саркофаге.
– Тело Хельги почти полностью сформировано, – как-то сказал Матвей, – но идет настройка физиологических параметров. Вам тоже придется пройти через это, только позже, когда приблизится время лететь на Венеру. На Хельге отрабатывается биотехнология, которая потом будет применена к сотням людей, поэтому процесс не быстрый…
Однажды, когда Метельский выкатил кресло во двор, он поразился: на казалось бы мертвых кустах распустились желтые розы. Обогнул угол – и там вдоль дорожки цвели розы. Шедший рядом Матвей (теперь он появлялся реже), объяснил:
– Это в память о Джанет, матери Кэти. Что бы не произошло на Земле, в этом месте всегда будут распускаться желтые розы.
– Как красиво, – слабым голосом сказала Хельга (она говорила гораздо лучше). – Лон, вывози меня сюда каждый день.
– Скоро сможете ходить сами, – улыбнулся Матвей.
Но это случилось лишь летом: Хельга сошла с каталки и, крепко держась за руку Метельского, сделала несколько неверных шагов. В следующие дни походка становилась все увереннее. В конце лета Хельгу перевели в обычную палату, где нашлось место и для кровати Метельскому – наконец-то смог вытянуть ноги после надоевшего бокса. Как-то в палату пришли госпожа Кэти и Матвей.
– Вот и всё, Хельга, – сказала госпожа Кэти. – Поздравляю с воскресением, ты стала первой. И ты здоровее, чем раньше, сможешь жить там, где мне будет очень некомфортно.
– Спасибо, госпожа Кэти. Только я все время мерзну.
– Еще бы! – рассмеялся Матвей. – Комфортная температура для вас теперь пятьдесят градусов. Ничего, используйте воздушную одежду с подогревом. Зато у вас выше скорость реакции, больше физическая сила и крепче костная ткань. На Венере надо быть сильной, там еще долго будут дуть ураганные ветры. Вдобавок даймоны помудрили с механизмом регенерации, в детали меня не посвятили, да и им глубокая трансформация человеческого организма внове. Но вероятно, вы будете жить гораздо дольше обычного срока.