"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
– Вот! – крикнула Хельга. – Еще крупнее!
Тела на арене зашевелились. Метельский не верил своим глазам: вот встал Даниил, а следом Елисей. Окровавленные власяницы слетели с них, тела оделись во что-то белое и блестящее, лица прояснились и разгладились, у Елисея исчезла плешь.
– Как я, – прошептала Хельга. – Только не понадобилось саркофага даймонов и целого года. Я читала про это в «Откровении»: «И после трех дней с половиной дух жизни то Бога вошел в них, и они стали на ноги свои…»[1]
Гуляющие остановились, а потом с криками ужаса стали разбегаться. «ВЗОЙДИТЕ СЮДА!» –
– Как с отцом Никодимом. А хорошо бы, наверное, вот так раствориться в белом сиянии.
– Еще помучаемся, – кисло сказала Хельга. – И не забывай, мне обещали сотни лет жизни. Надеюсь, у тебя будет не меньше… – Она огляделась: – Мы уже приземлились. Почему так трясет?
Действительно, глайдер опустился на стоянку возле жилых домов, но корпус содрогался, словно турбины работали на полную мощность. Вдруг завибрировало еще сильнее, и нахлынул дикий ужас. Тело обдало ледяным холодом, будто сдуру нырнул с солнечного пляжа в студеную воду Телецкого озера. От ближнего утеса отломился кусок скалы и с грохотом разбился на другой стороне стоянки.
– Землетрясение! – прокричала Хельга в ухо Метельского. – Помнишь закон парных случаев? Я же читала, дура, в «Откровении».
Метельский стиснул зубы. Возьми себя в руки: вон Хельга сохранила самообладание, а он нет.
– Я пойду за мамой, – с трудом выговорил он.
– Подожди, еще провалишься в трещину.
Действительно, стоянку со страшным треском рассекла трещина, пока узкая. Было видно, что здания покачиваются.
– Подведу глайдер ближе к дому, – хрипло сказал Метельский, поднимая машину в воздух.
– Не слишком близко, нас задавит обломками.
Метельский повел глайдер к знакомому подъезду и приземлился на цветочную клумбу. Из подъездов с криками выбегали люди.
– Глайдер, стоять в готовности к взлету! – крикнул Метельский, вываливаясь из кабины. От удара в подошвы упал на бок, но тут же вскочил. Воздух заволокло пылью, еле нашел входную дверь. В лифте нельзя, по лестнице взлетел на третий этаж. Дверь со знакомым номером – ну да, Мадос объявил, что всё восстановлено, как было. К счастью не заперта, наверное мама уже выглядывала. Метельский ворвался в квартиру: мама стоит на коленях, вид растрепанный и безумный, вокруг разбросаны вещи.
– Мама! – крикнул он. – Скорее!
Она только пошевелила губами, слова заглушил жуткий треск. Метельский схватил ее за руку и потащил из квартиры на лестницу. Скатился, удерживая иссохшее тело почти на весу (одни кости!), а другой хватаясь за перила. Слава Богу, дом не рухнул, успели! Вот и площадка перед домом, а рядом глайдер и Хельга, почему-то с тростью наперевес…
Страшный удар подбросил Метельского в воздух, вырвав мамину руку. Он как-то извернулся на лету: сзади разверзся провал, дом рушился в него, и мама падала тоже, вытянув руки, а навстречу вырывалось пламя. Жар охватил всё тело, Метельского закрутило и швырнуло на землю так, что едва не вышибло дух. Все-таки он вскочил и бросился к стене огня… Его схватили за шиворот и рванули назад
так, что ноги снова оторвались от земли. Хельга! Она швырнула его в глайдер, как котенка, и упала за штурвал.– Лон! – крикнула она. – Твоя мама погибла. А ты мне нужен живой, я хочу от тебя детей.
Глайдер рванулся в небо среди дыма и пламени, а вокруг рушился великий город.
Постепенно Метельский пришел в себя. Впереди белели горы, на панели заднего вида всё скрывала пелена дыма или пыли. Хельга говорила тихим речитативом: «И будут плакать и бить себя в грудь цари земные, впавшие с нею в блуд и роскошь, когда будут смотреть на дым пожара ее, стоя поодаль из-за страха мучения ее, и говоря: "горе, горе, город великий, Вавилон, город крепкий! Ибо в один час пришел суд твой"…»[2]
– Вот и пал новый Вавилон, вселенская блудница, – глухо сказала она. – Гунтеру и его воякам мало что достанется. Хотели упиться кровью и насилием, как подобает храбрым воинам Асгарда, но Бог судил иначе… Извини, Лон. Я так сочувствую тебе из-за твоей матери, а мысли сворачивают на своё.
Метельский тупо смотрел на вырастающие горы, белые от подножия до вершин. «Уже зима», – пришло в голову. Вспомнились вечные снега Алтая, а потом мирные снежные леса под Зелена Гура, где в детстве ходил на лыжах с матерью. Мама… Но сознание снова уплывало, растворяясь в этой белизне. Побаливал бок, голова опять клонилась на грудь…
Когда открыл глаза, гор уже не было и снега тоже, внизу плыла зеленая равнина.
– Отдохнул? – спросила Хельга. – Надеюсь, тебе полегче. Мы над северной Италией, скоро Триест, а там повернем на юго-восток.
Метельский поглядел на карту, высвеченную на дисплее.
– Почему ты не хочешь над Адриатическим морем? Так будет быстрее.
– Ты забыл, что в глайдерах нельзя над открытым морем. Если что случится, кто нас будет вытаскивать? Миру явно не до нас.
– Но когда-то пересекли Балтийское море.
– Я тогда была молодой, милый. И ты тоже, так что могли пошалить.
– Еще и трех лет не прошло.
– А кажется, что десяток. Я была не замужней и, пожалуй, вульгарной девицей. И что ты во мне нашел?
– Ну, ты была непосредственной и раскованной в сексе.
Хельга тихонько рассмеялась: – Это да, хотя совсем раскованной стала только с мужем… Слушай, пока ты спал, я смотрела новости. Ужас, что творится в Альфавиле, хочешь глянуть? Наверное снимают дроны, репортеры побоятся. Войска Асгарда все-таки вошли в город, точнее то, что от него осталось.
– Давай, – сказал Метельский.
Руины, пожары, обезумевшие люди на заваленных обломками улицах. Вояки Асгарда, кто с орлом на кепи, кто с двойной молнией, кто со свастикой – знаки положения в воинской иерархии. Много пьяных или под наркотиками – хохочут, иногда стреляют под ноги охваченных паникой горожан и поверх голов. Конечно, насилуют, кидая жертв на ложа и наваливаясь на них прямо в грубых солдатских ботинках. Юбки грубо задирают на головы жертв.
– Это чтобы не кусались, – хмуро прокомментировала Хельга, – откушенный нос мужчину не красит. Хорошо еще, потом не перерезают горло, убивать женщин не к лицу суровым воинам Асгарда.