"Фантастика 2025-103". Компиляция. Книги 1-17

— Какую теорию?! — гневно выкрикнул я, чувствуя, как по телу разливается адреналин.

Лаборант вздохнул и жестом показал Беркофу, что объяснит сам.

— Смотри. Возьмем наших древних предков. Как они становились магами жизни? Как развивался их дар изначально?

— Ну… наверное, лечили себе подобных. Травами, заговорами, вливанием энергии… — предположил я.

— Именно так! — оживился лаборант. — Если ты хочешь быть врачом, ты тренируешься, леча других. Но у этого метода есть особенность. «От чего лечим, тем и болеем» — грустная поговорка врачей. Она означает, что себя лечить куда сложнее. А если постоянно лечить только самого себя, что будет?

Я задумался.

— Дар атрофируется? И сможешь лечить только себя?

— Снова верно! — воскликнул Беркоф, и в его глазах вспыхнул тот самый огонь безумного ученого. — Но в твоем случае… У тебя несколько зародышей силы, и один из них — биоэнергия. Прокачка её позволяет стимулировать ускоренную регенерацию. Поэтому, когда я увидел тебя всего переломанного после взрыва, то подумал: «Сам Бог благоволит к нам!»

— Вы… что, специально не лечили меня до конца?!

— Мы вводили тебе питательные растворы, поддерживали жизненные функции, но дали твоему телу восстановиться самому, — спокойно сказал Зильберштейн. — И вот результат: за две недели ты полностью излечился. Твой зародыш Жизненной силы почти догнал зародыш Тьмы. Еще пара таких травм — и будет баланс.

Я почувствовал, как кровь отливает от лица.

— А если бы ваша идея не сработала?

Профессор Беркоф улыбнулся и, глядя куда-то поверх моей головы, процитировал:

— «О, сколько нам открытий чудныхГотовят просвещенья дух,И Опыт, сын ошибок трудных,И Гений, парадоксов друг…»

— Вы рискнули моей жизнью ради эксперимента?!

— Ну… технически ты уже был при смерти, — пожал плечами Денис Петрович. — Так что, считай, мы тебя спасли.

В голове что-то щелкнуло.

«Значит, теперь я их подопытный кролик. Навсегда».

И самое страшное — я сам на это согласился.

— Что ты помнишь перед тем, как очнулся здесь? — спросил лаборант, записывая мои слова на планшет.

Я задумался, пытаясь собрать воедино обрывки воспоминаний.

— Ну… я увидел, как у Марины в руках начал краснеть артефакт. Сначала он просто слегка светился, но потом… будто насыщался кровью. Я испугался, что он взорвется. И… — я резко оборвал себя, глядя на Дениса Петровича. — А что известно Давиду Арамовичу о прошлой ночи?

Лаборант хмыкнул, потирая переносицу.

— Детали ему не рассказывали. Просто в общих чертах — что тебе удалось в лаборатории Военной академии активировать способность Тьмы.

Я кивнул, сжимая кулаки. "Значит, главное скрыли".

— В общем… я вспомнил ощущение активации зародыша Тьмы и на инстинктах, из страха, повторил его. Удалось замедлить время… ну или ускориться — это вам, как специалистам, виднее. В общем, я выхватил у Марины артефакт и выпрыгнул в окно. — Я усмехнулся. — Пригодились тренировки в детстве: прыжки в воду со скалы.

— А дальше? — подтолкнул меня Денис Петрович.

— Падая, я отбросил артефакт подальше от здания… а потом — вспышка. И больше ничего не помню.

Профессор Беркоф одобрительно хлопнул в ладоши.

— Молодец! Сориентировался правильно. В вашей лаборатории что-то пошло не так, и у бедной Марины вышел неудачный опыт. Если бы ты не выпрыгнул в окно, пострадали бы все. Даже преподаватель не успел бы снизить поражающий эффект.

— Но это обычное дело в Магической Академии, — вздохнул Зильберштейн. — За всеми не уследишь, а практические опыты — лучший источник знаний.

Я почувствовал, как внутри что-то похолодело.

— А что потом было?

— Да в принципе ничего, — пожал плечами лаборант. — На взрыв сбежались преподаватели. Тогда-то профессор Беркоф и взял управление ситуацией на себя.

— А Марина? — спросил я, стараясь звучать нейтрально.

Беркоф покачал головой.

— О, она так испугалась. Бедная девочка. Все бормотала: «Я виновата, я виновата…» Даже заболела от нервов. В общем, взяла отгул на месяц и уехала к родителям в Москву.

"Слишком удобно", — мелькнуло у меня в голове.

— Денис Петрович, а когда я смогу попасть в Военную академию? Или… можно я позвоню Александру Васильевичу? Мне бы с ним переговорить.

Я старался говорить спокойно, но внутри все кипело. Воспоминания о словах Марины не давали покоя.

«Все ради мира…»

Показалось? Или действительно что-то было не так?

Но голословно обвинять я не мог. Да и… это явно выходило за рамки моей компетенции.

Лаборант и профессор переглянулись.

— Александр Васильевич сейчас… занят, — осторожно сказал Денис Петрович. — Но как только тебя выпишут, сможешь вернуться к учебе.

— А когда меня выпишут?

Беркоф улыбнулся.

— Когда мы закончим тестирование.

В его глазах мелькнуло что-то, от чего у меня сжалось сердце.

"Значит, я всё ещё подопытный".

За разговором я не заметил, как ко мне бесшумно подкрался профессор Беркоф. Вдруг — резкая боль в плече. Я вздрогнул и резко развернулся, уже понимая, что произошло.

— Скальпель, — прошептал я, глядя на тонкую алую полоску, выступившую на коже.

— Профессор! — воскликнул лаборант, но Беркоф лишь восторженно улыбался, разглядывая свою «работу».

— Да всё нормально! Смотрите же — работает!

Мы все замерли, наблюдая, как рана начинает заживать. Сначала остановилась кровь, потом края пореза стянулись, образовав красный, воспалённый шрам. Затем он побледнел, стал тоньше, и наконец — бесследно исчез.

— Денис Петрович, подсоединяй датчики! Сейчас сделаем пару замеров! — Беркоф лихорадочно потирал руки, его глаза горели нездоровым азартом. — А ты, Петя, не стесняйся, говори, что чувствуешь. Всё говори!

Я сглотнул. Боль была, но не сильная — скорее, ощущение жжения, будто под кожей шевелились тысячи муравьёв.

— Зуд… и тепло, — пробормотал я.

— Прекрасно! — Беркоф записывал что-то в свой планшет.

Тут Зильберштейн, до этого молча наблюдавший, задумчиво почесал подбородок.

— А может быть… мы ему что-то отрежем?

В комнате повисла тишина.

— Конечно, Петр — не ящерица, — добавил он, бросая взгляд на стоящий в углу скелет рептилии. — Хвоста у него нет.