"Фантастика 2025-108". Компиляция. Книги 1-28

— Да что вы лаетесь на меня, бисовы дети?! — надрывал глотку старый атаман. — Одумайтесь, вспомните, где находитесь со мной! Разве не повел я вас к Пугачеву за правое дело?!

— И что в итоге? Погибель?

Печально вздыхал Калнышевский в ответ. Сам понимал: порвалась тонкая нить судьбы. Советовался с ближниками, как быть дальше. Мудрый войсковой судья Павло Головатий высказал прямо, что у всех на уме, а войской же писарь Иван Глоба подтвердил:

— К турку уходить надо! По слухам, султан казакам жалует остров на Дунае. И клейноды — булаву да бунчуки. Быть тебе, Петро, гетманом!

— И что? Побросать все хозяйство? Все имения свои?

— А много у тебя останется, когда Емелька приде?

— Это — да! — пригорюнились все трое.

Кошевой быстро понял, чем пахнет русский бунт. Полным разорением! Не видать ему батраков, как своих ушей. И не поможет, что он вовремя переметнулся к самозванцу. Пугач его к себе близко не подпустил. Смотрел с подозрением. Чем-то наградит? Отсекновением седой головы «карачуном» на Болоте? Или на Соловки сошлет, когда в силу войдет?

— Мешкать не будем, панове. Тильки момент подгадать трэба.

— Добре, казаче, — дружно кивнули подельники и закурили свои люльки.

Момента ждать долго не пришлось, только все пошло не так. Принеслась на взмыленных конях дальняя разведка и доставила известие: на подходе главные обидчики Сечи, корпус Каменского. Мгновенно бранным лыцарским пламенем объялся кипевший табор. Полулголые, в одних алых шароварах, запорожцы спешно вооружались и сделали скакунов. Самые гульливые — и те расхватали непропитое оружие и побежали одолжиться у товарищей огневым припасом.

— Что будем делать, Петро Иваныч? — всполошились сотники.

Кошевой атаман вдруг почувствовал, как в старых жилах забурлили кровь, как в юные годы.

— Атакуем! Пехоты у ворога нема, а гусар мы как вошку ногтем раздавим.

Не успели гусарские полки показаться из-за дальнего леса, а конная казачья орда бросилась в Оку. Взвились брызги, засверкали на солнце золотые капли. Добрые кони выносили запорожцев на невысокий берег, где паслись городские коровы. Оставив за спиной сонный Белев с его купчинами, прятавшихся по чуланам, с его огромными лабазами, доверху забитыми зерном, сотни начали строиться для атаки. Перепуганная скотина металась между рядами и истошно мычала, пока ее не прогнали, надавав пастухам тумаков для порядку.

— Запорожцы! — ахнули в русских походных порядках.

Гусары растерялись, но продолжили движение, выбираясь на широкую луговину. Полковники Розен и немец Древиц, прославившийся жестокостью в борьбе с польскими конфедератами, командуя Сербским полком, съехались к Каменскому, чтобы немедленно принять решение, как поступить.

— Ретирада? — осторожно предложил Древиц. — Кони на марше поморены, а на узкой лесной дороге вытянемся в колонну. Придется жертвовать арьергардом.

— Имея численное превосходство? — взвился Каменский. — У нас два шестиэскадронных гусарских полка. Восемь сотен верхоконных карабинеров. Довершим незаконченное вами дело в украинских степях.

Генерал-поручик был решительно настроен на атаку.

— Согласен! — кивнул Розен. — Отродясь казацкая конница не брала верх над гусарией.

— Можно попробовать, — не решился спорить немец.

Обычно казаки верхом с большим кавалерийскими силами противниками старались не сталкиваться. Действовали как драгуны. Добравшись до поля боя, спешивались, возводили на скорую руку укрепления и открывали по врагу ураганный огонь из своих длинных ружей. Меткие были черти, оттого и побаивались их соседи. Завидев гуляй-поле из телег, предпочитали отступить. Каменский на этом и строил свой расчет: вынудим казаков укрыться в малых таборах, отступим и подождем подхода пехоты с артиллерией. Все вместе довершим разгром врага.

Генерал-поручик не учел один нюанс. За долгие годы многие запорожцы прошли русскую военную службу в составе именно кавалерийских полков и превратились в универсалов, одинаково удачно действовавших как в пешем, так и в конном строю. Последний несколько видоизменили: вместо плотных шеренг, которые уже начали формировать гусары, запорожцы быстро разъезжались в стороны, чтобы образовать дугу с усиленными сотнями на ее концах. Лава — вот какой строй всегда предпочитали казаки.

Такая атака только казалась беспорядочной и лишенной принципов организации. «Простая сложность» — так ее окрестили знатоки. Она требовала постоянной импровизации от ее участников. Того, что великолепно подходило вольному рыцарскому духу запорожцев, их необузданному своеволию.

Запели трубы, зазвенели литавры, вздрогнула земля под копытами тысяч лошадей. Гусары начали движение, встряхивая длинными кудрями, торчащими из-под высоких колпаков, и постепенно ускоряясь: шаг, рысь, галоп, при котором их щегольские ментики с меховой опушкой давлением воздуха отклонит назад, подобно одному крылу. На последних шагах перед линией противника легкие кавалеристы пошлют своих коней в карьер и, словно птицы, пронесутся сквозь вражеские ряды, раздавая сабельные удары направо и налево.

Им навстречу, поднимая пыль и вытаптывая порыжевшую за лето траву, сотня за сотней рванула казачья конница, ощетинившаяся пиками и всем многообразием накопленного Сечью колюще-рубящего оружия меньшей длины — килычами, ятаганами, прусскими палашами, кривыми саблями, венгерскими клинками с защитными кольцами для большого пальца и черкесскими шашками, не имеющими гарды. Умнее было бы в начале движения эти смертельные полоски стали прижать к плечу острием вверх, чтобы случайно не зацепить товарища. Но слишком великая ярость захлестнула запорожцев при виде главных обидчиков родных куреней. С диким «Гайда!!!» они устремились вперед — беспамятные, охваченные боевым безумием они напоминали берсерков. Сходство подчеркивали мелькавшие промеж жупанов голые торсы.

Сшиблись!

Зазвенела, засверкала на солнце холодная сталь. Загремели выстрелы. Полилась кровь на лошадиные гривы и на щегольские потники. Первые посеченные повалились под копыта лошадей, дико таращивших глаза. Забили в воздухе десятки длинных конских ног — боевые мерины и жеребцы падали на землю после столкновений. Многие кони, получив тяжелые ранений, продолжали свой бег.

Вскоре общая свалка разбилась на одиночные и групповые поединки. Прорвавшиеся сквозь казачьи шеренги гусары натолкнулись на «подарочек», который им приготовил хитрый Калнышевский. Он все же сумел незаметно перетащить на другой берег несколько десятков возов и составить их в несколько кругов на расстоянии ста шагов друг от друга. За телегами укрылись безлошадные или больные стрелки. Они встретили растерявших строй гусаров беглым огнем. Пали десятки русских. Их товарищи разворачивали коней и возвращались в гремящую сабельным звоном сечу — там, как оказалось, было больше шансов выжить. Между гулей-полями по направлению к Оке промчалось не меньше сотни потерявших своих всадников лошадей одной масти, вороной — Древиц требовал единообразия полкового лошадиного состава.

На флангах удача оставила запорожцев, несмотря на усиление. Они столкнулись с карабинерами. Те, не шибко удачно разрядив свои карабины прямо с седла, схватились за пистолеты и тяжелые палаши. Выучку показали отменную. На левом крыле лавы все пришло в полный беспорядок, завершившийся отступлением. На правом карабинеры завязли в рубке, и госпожа фортуна испуганной птичкой заметалась между противников. Каменский бросил туда резерв. Калнышевский поступил точно также. Битва закипела с новой силой.