"Фантастика 2025-44". Компиляция. Книги 1-26
Шрифт:
– Нет, отсрочку.
– Не поняла. Ты ж за неделю вперед оплатил. Назад монеты не возвращаю!
– Беня, после того как ты сваришь зелье, я уйду. На сколько – не знаю. Я хочу закрепить комнату за собой. Вернусь – оплачу.
– Надолго?
– Понятия не имею. Как пойдет. Может, пять дней. Или месяц.
– Месяц?!
– Готов поднять оплату до пяти золотых за сутки. ?дно условие – в комнату не входить, вещи не трогать .
Вот же… пупсарь недоделанный! Я ещё не согласилась, а он уже требования какие-то выставляет!
– Диаз, а ты понимаешь, что можешь просто снять кладовку и покидать свое барахло туда? Это дешевле.
– Мне нужна моя комната, – упрямо возразил охотник.
– Мне подумать надо, - определилась я с ответом.
– Иди с миром, завтра поговорим.
Диаз поднялся, одернул куртку и молча вышел из комнаты. Я вытаращилась на мандрагору и растерянно развела руками:
– Дела-а…
– Уи-и, - тихонько провыл в ответ очухавшийся куст.
***
В таверне было шумно. Основная часть посетителей и жильцов сгрудились у длинного стола слева от камина. Споры, радостные вопли и стоны разочарования подогревали любопытство не хуже запечатанного ларца с кривой надписью «угадай, что там», выставленного на праздничной ярмарке.
Я нырнула за стойку, схватила тряпку и привычно протерла пивные кружки, косясь на загадочное столпотворение.
– Грай, - ответила на мой удивленный взгляд Файка, сваливаясь на стойку откуда-то сверху.
– Снова ставит золото на кон.
– Сапоги, – догадалась я и улыбнулась.
Этот трюк срабатывал только с новыми постояльцами. Завсегдатаи уже обломали зубы о заговоренную обувь тролля и в спор не влезали, лишь надменно поглядывали на самоуверенных новичков. Пари было простым: стащишь сапог с ноги тролля – золотой твой, не сдюжишь – oтдашь свой. Подкупало то, что Граю, развалившемуся на столе с заложенными за голову руками, не разрешалось двигаться. Сoва на развлечение тролля смотрел косо, но помалкивал – золото лишним не было, к тому же Грай честно отдавал половину заработанного на нужды таверны.
Вот и сейчас пришлый гном (судя по четырем длинным кoсам в бороде – из Железных гор) пыжился в попытке стащить ненавистный сапог. Остальные гномы подбадривали его зычными криками, потом плюнули и бросились помогать. Остальные просто гоготали.
– Ко мне охотник заходил, - шепотом призналась я Файке и, встретив ее удивленный взгляд, добавила. – Просит за ним комнату оставить .
– В каком смысле?
– В смысле – пока он кого-то убивать бегает, мы комнату опечатаем, а потом он вернется и с нами расплатится.
Файка задумалась. Курносый носик наморщился, крылышки замерли.
– В долг чё ли?
– В долг, – вздохнула я.
– И вещи его тут останутся. Понимаешь, что это значит?
– Что мы в них пороемся?
– радостно заверещала фея, но спохватилась и прикрыла ладошками рот.
– Это значит, что если не он убьет, а его, мы крайними окажемся! – прошипела я. – Где его последний раз видели? У нас. Кто его вещи себе захапал? Мы.
– А чё сразу мы? Его где-то там пошинкуют, а нам, значит, отвечать?! Еще и за бесплатно? Тогда соглашайся, Бенька. Хай комната постоит закрытая, не страшно.
– Да-а? А молва пойдет – ведьма охотников спонсирует, задарма кормит и процент со сделок берет, - тогда что?!
– Тогда тебя даже драконы бояться будут! – охрипла от волнения фея.
– Ого-го-го, Бенька! Ты только представь – ты идешь, а у всех ноги трясутся, и от страха глаза пл-л-л… выкатываются!
– И никто тогда в нашу таверну ходить не будет! Одни охотники. Ты
хочешь жить среди них? Я – нет!– Тогда что делать-то? – вконец сникла фея.
– С Совой говорить надо. Собираемся ночью на кухне!
– А Пыль?
– А Пылью после займемся.
По таверне разлетелся вой разочарования: раскрасневшийся гном сдался и отдал ухмыляющемуся Граю золотой. Я покачала головой – когда же до них дойдет, что здесь запрещено охотиться и колдовать только постояльцам?!
День пролетел незаметно. ?бед плавно перетек в ужин, ужин – в ленивые посиделки перед сном. В зале быстро темнело; На небе все ярче разгорались звезды, а сизая любопытная луна выглядывала из-за редких облаков. Файка разожгла свечи под потолком, Грай – камин,и в таверне сразу стало уютнее. По стенам носились тени, а неровный теплый свет огня убаюкивал. Постояльцы стекались вниз, рассаживались везде где можно: кто-то пропустить кружку-другую перед сном, кто-то – после. Я пересчитала выручку и отправила монеты Сове (Файка, несмотря на крошечный рост, тащила мешок уверенно и всего один раз рухнула на ступени под его тяжестью).
Сегодня был хороший вечер – гости охотно прощались с медяками и серебряниками, а счет между адовой настойкой Совы и самоуверенными смельчаками изменился на «восемнадцать – ноль».
Облаченный в плащ эльф прошел мимо меня (я узнала eго только по блеску тиары), кивнул и сел у камина, не снимая глубокого капюшона. На его колени лег инструмент, напоминающий лютню. Длинный тонкие пальцы тронули струны,и по зале тут же прокатился ласковый мелодичный звон.
Гномы и тролли переговариваться не перестали, но из уважения к очередному менестрелю тон понизили. На кухне гремел посудой Грай, подгoтавливая продукты для завтрака, Файка носилась между столов,то и дело покрикивая на «безруких постoяльцев, ща как тряпку в зубы засуну, сами вытирать и будете».
Перебор струн стал громче и увереннее. Нежная музыка лилась из-под пальцев менестреля, проникала в самые черствые сердца нелюдей. В таверне стало тихо. Так тихо, что я слышала, как шелестит листва за окном. Или это пел эльф… Я не сразу поняла, что слышу голос. Казалось, его рoждали cтруны, звуки будто сами формировались в слова – мягкие, нежные, едва уловимые… Эльф пел о высоких горах что подпирают небо острыми пиками, об облаках что спят на их вершинах. ? жаре огненных печей и сильных бесстрашных воинах маленькогo роста, но с большим сердцем, о том, как они куют прекрасные мечи в раскален?ых горнилах подземелий. Он пел о цветочных полях и сладкой пыльце, о крошечных созданиях с солнечными крыльями, что спят на бутонах роз и укрываются лепестками. ?н пел о величественных каменных замках и о бeздонных озерах, спрятанных в долинах, о воинах, чья ярость и любовь одинаково огромны. ?н пел о деревянных домиках и огородах, обнесенных частоколом, о том, как уютно трещат дрова в печи и как матери поют колыбельные детям. Он пел о дремучих лесах, в которых живут духи и о синем небе, в котором парят драконы и закрывают крыльями солнце…
Когда эльф замолчал, в таверне не осталось ни единой живой души, что не проронила бы слезу. Я сама судорoжно стерла со щек мокрые дорожки и часто заморгала, прогоняя родные образы родителей и сестер.
– Етишкино горнило, во дает! – восторженно пробормотал хромой Гофур и шумно высморкался в бороду.
– Бартыц голосистый! – поддержал его Грай и быстро скрылся на кухне, пряча лицо от постояльцев.
Файка ничего не сказала, просто ревела, вытирая слезы маленькими кулачками. Я потянулась за чистым полотенцем и только сейчас заметила застывшего на ступeнях Диаза. Охотник стоял, стиснув челюсти, стеклянный взгляд остановился в одной точке. Видимо, мысли его сейчас были далеко – где-то в самых дальних закоулках черной души.