"Фантастика 2025-47". Компиляция. Книги 1-32

— Проклятье!!! — взревел на него Сёго. — О чём ты думаешь, Кэнсин?! Ты мало того, что припёрся сюда сейчас, так ещё и притащил с собой эту девицу!

— Успокойся, Сёго, — положил ему руку на плечо Ёсио. — Лизука проверил эту девушку, к слову, её зовут Томоэ. Она чиста и не связана с сёгунатом.

К нам на шум вышла жена Ёсио (имени её я так и узнал). Он поглядел на неё и кивнул:

— Тисато, позаботься о молодом человеке и его женщине. Они останутся у нас до утра.

Жена (так её зовут Тисато, надо запомнить) кивнула ему и взяла Томоэ под руку, бедняжка, похоже, ещё не пришла в себя после зрелища сражения в доме госпожи Масако. А уж если она видела как убивает Кэнсин… Мне как-то не хочется об этом думать. Когда Кэнсин с Томоэ и Тисато ушли, мы двинулись в комнату Ёсио, обсуждать дела государственной (как мы в шутку называли наши беседы) в прихожей как-то глупо, что ли…

— К утру, — сказал Ёсио, — все наши люди должны покинуть Химэндзи. Для всех готовы места в провинциях? — спросил он у Лизуки.

Предводитель хитокири собственно и принёс весть о нападении на дом госпожи Масако.

— Для большинства, — кивнул тот. — Остальных можно «докинуть» к этим, от этого ничего не изменится.

— Кем станет Кэнсин?

— Торговцем лекарственными травами, — ответил Лизука. — Он сказал мне, что в детстве много работал и умеет обращаться с крестьянскими орудиями [347] .

347

Полушуточная фразочка в стиле Лизуки. Крестьянскими орудиями называли не только мотыгу или лопату, но такие вещи как тонфа (состоит из куска дерева прямоугольного сечения, с ручкой выступающей с одной стороны, возле самого конца), нунтяку (нунчаки) и кама (серп). Они использовались и для крестьянского труда, и для нанесения вреда противнику. Начало применения их в последних целях приписывают восставшим крестьянам.

— Я бы хотел, чтобы Томоэ присоединилась к нему, — неожиданно заявил Ёсио. — Этот юноша, как я думаю, почти не знает нормальной жизни, он предельно сосредоточен на одном лишь убийстве, а так очень легко дойти до кровавого безумия. Очень многие самураи заканчивали этим.

— Будем надеяться, Томоэ станет достойными ножнами для его меча, — снова усмехнулся Лизука. Этому типу каким-то образом удавалось постоянно сохранять присутствие духа даже в таких вот ситуациях.

— Именно так, Лизука, — кивнул Ёсио. — Но в несколько ином, нежели ты имеешь в виду, смысле.

— Я всё понимаю, — мрачновато улыбнулся убийца, — просто мои слова частенько принимают совершенно не так, как мне хочется. Наверное, у меня какое-то неправильное лицо. — Он прошёлся большим пальцем по своим малюсеньким усикам.

— Может быть. — Сёго поднялся. — А теперь советую всем отправляться спать. У нас сегодня был паршивый день и завтра ожидается не лучше. Доброй ночи всем. — Он поклонился и вышел.

Я последовал за ним и не знаю, о чём говорили Ёсио с Лизукой.

Глава 6

Когда Кэнсин проснулся Томоэ рядом не было, а он точно помнил, что красавица-жена Ёсио-доно Тисато проводила их в одну комнату. Кэнсин сразу после этого рухнул на татами и сразу уснул. Он подумал, что женщина покинула его после того, как увидел, как он убивает — юноша отдавал себе отчёт, что такое зрелище может оттолкнуть кого угодно. На самом деле, несколько минут назад за ней пришла одна из служанок Ёсио и попросила пройти в комнату хозяина. Томоэ удивилась такой просьбе, однако отказаться не решилась.

Ёсио сидел в своей комнате, перед ним стояла еда, которой он жестом поделился с Томоэ, и лишь окончив трапезу, даймё клана Чоушу начал разговор.

— Ты не принадлежишь к моему клану, — произнёс Ёсио, — и я знаю, что твой отец был самураем и верно служил Токугаве, потому что клан, к которому он принадлежал входит в клан Токугавы. Он не нажил себе добра и вы жили достаточно бедно, однако твой отец и не подумал взяться за меч и взять силой всё, что захотел бы. А ведь он был отличным бойцом, даже одним из младших учителей в Итто рю [348] , обучал молодых самураев владению вакидзаси.

348

Рю — дословно школа, сокращение от будзюцу рю (школа боевых искусств), назывались как правило по именам основателей. Например Араки рю (школа Араки) и т. п.

— Мы жили не очень плохо, — сказала в ответ Томоэ, — пока не умерла мама. Отец очень многое продал и влез в большие долги, чтобы организовать ей достойные похороны. Даже свой меч был вынужден продать. После этого мы очень обеднели, а отец выбивается из сил на работе, чтобы обеспечить нам жизнь.

— И ты покинула его в такое время? — удивился Ёсио.

— Да, — кивнула Томоэ. — В том сандзё [349] , где я жила нет достойных людей. Самураи либо слишком стары, либо уже женаты, а идти за хэймина [350] … — Томоэ многозначительно замолчала. — Вот я и отправилась искать счастья в Химэндзи.

349

Сандзё — (такамо (японск.)) замок на вершине невысокой горы, делились на замки на холме (хирасадзё) или на равнине (хирадзё). Также замки называли дзиро (ямадзиро, хираямадзиро и хирадзиро соответственно).

350

Хэймин (хэймины) — простолюдины.

— У меня есть к тебе одна просьба, которую ты можешь счесть несколько непристойной, — очень аккуратно, выбирая каждое слово, как на переговорах с даймё особенно важных кланов, — однако я всё же изложу её. Юноша, что принёс тебя к госпоже Масако, Химура Кэнсин, он испытывает к тебе определённые чувства. Он не просто не бросил тебя на улице, хотя так поступил бы почти каждый благородный человек, но и попросил перед госпожой Масако за тебя, а это, согласись, говорит о многом. Я прошу тебя присоединиться к нему в том «изгнании», куда он отправляется. Он будет жить как торговец лекарствами, чтобы оправдать те деньги, что я ему стану присылать, однако одинокий человек вызывает не то чтобы подозрения, а скорее недоумение. Я прошу тебя быть ему женой, только для жителей провинции, где вы будете жить. В отношениях между собой вы, думаю, разберётесь сами. Мне нужно лишь твоё согласие.

Томоэ почувствовала, что краснеет, она долго молчала, Ёсио ждал ответа, ни слова не говоря. Наконец, она решилась и дала ответ.

Томоэ вошла в комнату, которую она делала с Кэнсином. За ней шагал слуга со здоровенным коробом в руках. Короб этот испускал ароматы разнообразных трав. Кэнсин оглянулся на них, в руках он держал влажную тряпицу, по лицу его снова текла кровь. Сказывалась прошлая ночь.

— Оро [351] ? — удивился Кэнсин.

— Я всё объясню тебе после, Кэнсин, — заявила Томоэ. — Времени на объяснения нет.

351

Оро — слово-паразит, употребляемое Кэнсином, не служит ни для чего, кроме выражения крайнего удивления.

Тон её не давал юноше никаких вариантов и возможности возразить. Он последовал за Томоэ, бросив окровавленную тряпицу в плошку с водой, стоявшую перед ним на подоконнике.

Слуги проводили их до выхода из дома Чоушу Ёсио. Кэнсин взгромоздил на спину пахучий короб и они зашагали прочь из Химэндзи. За спиной Томоэ несла длинный свёрток, где прятались катана и вакидзаси юного хитокири.

— Так что, всё же, происходит? — поинтересовался Кэнсин.

— Мы уходим из столицы, — ответила Томоэ, — и поселимся в провинции Тори, в доме, снятом на деньги Ёсио-доно. Мы станем жить как торговец лекарственными травами и его жена, чтобы не вызывало подозрения то, что у нас постоянно водятся деньги.

— Как муж и жена? — непонимающим тоном повторил Кэнсин. — Это приказ Ёсио-доно?

— Да, — не колеблясь ответила Томоэ и Кэнсин понял, что если она и говорит правду, то определённо не всю.

Молодой самурай не придал этому особенного значения.

— У тебя есть онна-тёгата? — спросил он, чтобы как-то продолжить разговор.

— Конечно же, — улыбнулась Томоэ, — как бы, по-твоему, я приехала в столицу.

Я проводил глазами Кэнсина с Томоэ, идущих по улице, и двинулся в противоположную им сторону. Мой путь лежал не в Тори, где станут жить «торговец лекарственными растениями и его молодая жена», а в соседнюю провинцию — Ога, где я должен был попутно со слежкой за Кэнсином вербовать новых людей, взамен погибших в битве дома у госпожи Масако. Нелёгкая задача, не смотря на то, что дом, купленный Ёсио через несколько подставных лиц, где станут жить Кэнсин с Томоэ, находился на самой границе провинций. Но ничего не попишешь, нас и так не слишком много, а теперь, с потерей клана Цурихара (даймё его и почти всех самураев вынудили покончить с собой) и многих наёмников, погибших в доме госпожи Масако, осталось просто катастрофически мало.