"Фантастика 2025-65". Компиляция. Книги 1-29

— Вы позвали Виктора? — ахнула я.

— Конечно, князя вся эта история прямо касается.

Лицо у меня, видимо, стало очень выразительным, потому что Стрельцов добавил почти извиняющимся тоном:

— Вы сказали, что свидетелей я волен выбирать на свое усмотрение.

Ну да, я так и сказала, потому что не знала, кто в свете достаточно влиятелен, любопытен и притом достаточно болтлив, чтобы завтра же разнести по гостиным историю о том, как Зайков, испугавшись собственной тени, признался, что залез ночью в чужой дом вовсе не от большой любви. Да и про клевету добавить. Чтобы он сделался посмешищем в городе и сбежал.

— Но я не думала…

Я осеклась, потому что дверь распахнулась и в кабинет широким шагом вошел Виктор. На его лице раздражение боролось с весельем, наконец веселье победило, и он расхохотался.

— Кирилл Аркадьевич, снимаю шляпу. Представление вышло куда интересней императорского театра.

— Ваши восторги не по адресу, — улыбнулся в ответ Стрельцов. — Если хотите поблагодарить настоящий мозг этой аферы, благодарите жену.

Виктор склонился к моей руке.

— Ты неподражаема.

Я смущенно улыбнулась.

— У меня одной ничего бы не вышло. Кирилл Аркадьевич, а кто был упырем?

Он рассмеялся, открыл форточку.

— Гришин, покажись!

Через несколько минут оживший мертвец вошел в комнату. В неровном свете свечи его грим, пожалуй, выглядел еще убедительней, чем сквозь оконное стекло. Я даже вздрогнула, когда он потянулся к ране на голове.

— Ваше благородие, дозвольте умыться. Не то что люди, лошади шарахаются.

— Хорошо, ступай, — кивнул исправник.

— Погоди, — вмешался Виктор. Протянул ему монету. — Вот тебе за труды.

— Благодарствую. — Он отлепил от лица что-то комковатое, красное.

— Моя маменька обожает домашние театры, — рассмеялся Стрельцов, проследив за моим взглядом. — Воск и клюквенное варенье.

— Столько добра перевели на этого паршивца, — проворчал пристав, исчезая за дверью.

Стрельцов посерьезнел.

— К слову о паршивцах. Виктор Александрович, надеюсь, вам не нужно напоминать о законе. Телесные наказания дворян отменены еще двадцать лет назад.

— После нашего воссоединения с женой вся моя дворня начала ее обожать. Не знаю, как это у тебя получилось, душа моя, буквально за несколько дней. — Виктор улыбнулся мне. Снова обернулся к Стрельцову. — И они, конечно же, очень недовольны, что барыню оклеветали, а барина расстроили. Я сурово попеняю своим людям за самоуправство.

Стрельцов с усмешкой покачал головой.

— Как исправник я обязан следить за соблюдением закона. Как дворянин предпочту не интересоваться, что произошло после того, как господин Зайков покинул присутствие. Однако, если ко мне поступит жалоба, я буду вынужден начать официальное расследование… со всеми последствиями для репутации пострадавшего.

— Разумеется. — Виктор коротко поклонился. — Кирилл Аркадьевич, я ваш должник.

— Удовольствие от представления вполне компенсирует мне все хлопоты, — отмахнулся тот.

Муж подал мне руку.

— Пойдем. У тебя был долгий день, и пора отдохнуть.

В карете Виктор устроился не напротив, как обычно, а рядом со мной. Притянул меня к себе, обнимая.

— Я по тебе соскучился.

Он приподнял мой подбородок, целуя.

— Ты не сердишься? — спросила я, когда мы оторвались друг от друга.

— На тебя невозможно долго сердиться. — Виктор погладил меня по щеке. — Признаюсь, когда мне рассказали, что видели тебя у присутствия, я был взбешен. И, когда пришла записка от Стрельцова, был готов к ссоре и с ним, и с тобой. Но он умеет быть убедительным.

— Что ж, спасибо ему. Много ты слышал?

— Все, — пожал плечами Виктор. — В стенах этого здания еще при постройке установили слуховые трубы, для удобства допросов и записей показаний. Так что я мог в полной мере наслаждаться представлением вместе со Степаном Никифоровичем.

— Я его не помню.

— Степан Никифорович Карелин, отставной капитан, двоюродный дядя Зайкова. И он очень любит свою кузину, Екатерину Павловну, которую проживающий у нее племянник недавно довел до слез. Так что… — Виктор нехорошо усмехнулся. — Настенька, ты простишь, если этот вечер я проведу за письмами? Позабочусь, чтобы завтра весь город говорил о том, как дворянина выпороли мужики. После этого Зайкову останется только уехать в какой-нибудь медвежий угол и носа не показывать в свет.

— Так ты не будешь с ним стреляться? — обрадовалась я.

— Да на такого пулю жалко тратить, — фыркнул Виктор. Прижал меня крепче. — Я недоволен, что ты вмешалась. И в то же время очень этому рад. Но в следующий раз…

— Я обязательно буду вести себя, как подобает любящей и примерной жене, — хихикнула я.

— Так я тебе и поверил, — хмыкнул он, легонько целуя меня в висок.

Я пристроила голову у него на плече. День действительно был долгим, и я безумно устала. Мерное покачивание убаюкивало, глаза начали слипаться сами собой.

Я проснулась, когда кто-то подхватил меня на руки, но едва открыла глаза, как услышала:

— Спи, любовь моя. Добрых тебе снов.

И решила, что, в самом деле, можно и не просыпаться.

Глава 15

Похоже, вчера я опять перестаралась с магией, потому что проснулась безбожно поздно: когда я распахнула тяжелые шторы, солнце светило вовсю. Очень хотелось есть, даже голова кружилась. Отвернувшись от окна, я обнаружила на чайном столике серебряную спиртовку, с серебряным же чайничком на подставке, пиалку с медом и блюдце с конфетами. Рядом белела записка.

«Кажется, твоя оригинальная магия потребовала слишком много сил. Отсыпайся, отдыхай. Я на фабрике.

В.»

— И вовсе она не оригинальная, — пробурчала я. — Она общеизвестная.

Только считалась опасной для живых, и из-за этого Стрельцов едва не зарубил мою идею. Повезло — я как раз собиралась расстроиться и обсуждать второй вариант плана, «взбесить до рукоприкладства», когда из-под шкафа выскочила крыса.

Выражение лица исправника, когда я, вместо того чтобы вскочить на стул и завизжать, прошептала: «Поймайте ее. Только живой», я не забуду никогда.