"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
— Отчего же? — молодой человек чуть приподнял брови, очень вежливо удивляясь подобным заявлениям, — Не стану врать, в первые мгновения, в первые минуты, когда я… я вновь пережил все это, вспомнил обо всем, мне было достаточно… — он ненадолго замялся, — Что ж, скажу прямо — мне было плохо. Но вскоре я испытал неимоверное, невероятное облегчение. Рядом снова были люди, которые были мне дороги еще три сотни лет назад, я вновь помнил, кто я такой, для чего был рожден, понимал, каков мой долг… Хотя, не стану скрывать, долго наслаждаться ощущением возвращения из забвения мне позволено не было — как ты помнишь, Альберт предпочел помешать мне. Но, к слову говоря, Ричард… — Эрик на несколько мгновений умолк, а затем,
— Подожди, — Ричард, обретший, было, некоторую уверенность, при последних словах собеседника неожиданно снова напрягся и насторожился, склоняя голову набок и подозрительно вглядываясь в него, — Ты что, полагаешь, Дэйв стер память о чем-то… вроде той ночки в Нормонде?
— Это никому не известно, — Татьяна, устало поморщившись, неожиданно поднялась на ноги, — И, быть может, этого никто и не узнает, поскольку ты не желаешь протягивать своему другу ветвь мира! Хотя, конечно, заставлять тебя никто не собирается, это полностью твое право. Нравится ломать голову — ломай на здоровье, пока не сломаешь совсем.
— Всегда знал, что ты очень добра, — пробурчал оборотень и, тяжело вздохнув, сморщился, прижимая ладонь к правой стороне грудной клетки.
— Зараза… — выдохнул он чуть слышно и, хмурясь, поторопился снова переключить внимание с не до конца исцелившейся раны на события более важные, обращаясь теперь уже к девушке, — И что… и как… что я должен сказать или сделать? Это что, есть какой-то особый ритуал, форма обращения или что-то еще?
Татьяна, и в самом деле отличающаяся в некоторые моменты просто-таки особенной добротой, заметив жест оборотня, забеспокоилась, взволнованно подаваясь вперед.
— Первая часть ритуала — постельный режим, — она немного нахмурилась, всем видом демонстрируя решимость уложить собеседника в постель насильно. Тот лишь легкомысленно махнул рукой и, очевидно, поняв, что на девушку надежды в этой ситуации возлагать не приходится, обратил взгляд на хранителя памяти, адресуя вопрос ему. Винсент равнодушно пожал плечами.
— Обращайся, как Бог на душу положит, — отозвался он, — На это правила не распространяются.
— И на том спасибо, — оборотень, продолжая прижимать руку к груди, неприязненно сморщился, бормоча почему-то своим коленям, — Не хотелось бы еще плясать под чужую дудку… Так ты говоришь, как угодно? — он опять перевел взгляд на собеседника и, увидев его кивок, уточнил, — Совсем как угодно?.. Ну… — он еще раз вздохнул, мотнул головой, после чего определенно безо всякой охоты окликнул, — Дэйв!
Окрик получился неожиданно резким, неожиданно даже для самого Ричарда, который удивленно заморгал, осознав это. Однако, поправляться не стал и, мельком глянув на явственно растерявшуюся девушку, выжидательно воззрился на пантеру.
Последняя, слегка вздрогнув, приподняла большую голову и уставилась на хозяина с вопросом, плохо замаскированной виной и явной усталостью во взгляде. Чувствовалось, что бесконечная головная боль, приумноженная стараниями Ричарда, вкупе с его же беспочвенной и бесконечной злостью, порядком утомили бедного Дэйва и все, чего он сейчас желает — это прекратить собственные мучения тем или иным способом.
Между тем, оборотень, глядя в желтые глаза большой кошки, несколько замялся. Решимость его, уверенная нацеленность на беседу с панте… с хранителем памяти таяла, как утренний туман над рекой, грозя исчезнуть совсем, не оставив по себе даже памяти. Тьфу. Опять память. Одно лишь упоминание о ней заставило мужчину неприязненно сморщиться, а пантеру, принявшую это выражение лица на свой
счет, неуверенно податься назад.— Ну… так… — Ричард неуверенно пошевелил в воздухе пальцами. Как все-таки разговаривать с этим типом, он не знал и, не взирая на слова Винсента, отнюдь не был уверен, что скажет все правильно.
— Явись… передо мной… — он неловко взмахнул рукой в сторону пантеры, — Как лист перед грозой… или после грозы? Не важно, короче, появись и… поболтай со мной о принципах исцеления головной боли, уй! — голова, вспомнив о своих обязанностях, опять вспыхнула огнем, и мужчина рефлекторно стиснул ладонями виски, бросая на пантеру уже откровенно злой взгляд, — Да черт бы тебя побрал, Сезам, откройся! Хватит смотреть на меня как на идиота и делать вид, что ничего не понял!
Дэйв тяжело вздохнул и медленно, точно через силу, поднялся на все четыре лапы. Взгляд его, брошенный на хозяина, очень говорящий и красноречивый взгляд, вкупе с чуть дернувшимся кончиком хвоста, весьма доступно поведал о его мыслях касательно того бреда, что нес мужчина. Впрочем, сейчас момент для того, чтобы обращать более пристальное внимание на его слова, явно не подходил, будучи чересчур серьезным, и хранитель памяти почел за благо проигнорировать их. С него вполне достало и их смысла.
Медленно, явно неохотно, Дэйв поднял сначала одну лапу, затем вторую и, опершись ими о кровать, еще раз пристально глянул в лицо хозяина, будто бы желая убедиться, что тот не передумал, что тот действительно уверен в отданном приказе. Правда, Ричард был не из тех людей, что идут на попятную, но, вероятно, без дополнительного подтверждения, хранитель памяти действовать не желал.
— Ну… — оборотень, непроизвольно отшатнувшийся, когда его старинный друг вдруг оказался так близко, но все-таки сумевший сдержать себя, сцепил пальцы в замок, не сводя взгляд с того, кого столько лет полагал дикой кошкой.
Дэйв вновь вздохнул, еще тяжелее, чем прежде. Большая голова его медленно опустилась, практически упираясь лбом в кровать между лап, и по всему телу пантеры пробежала дрожь. Хвост ее как-то неловко дернулся, когти впились в простыню, и Ричард, в немом изумлении приоткрыв рот, впервые в своей жизни увидел, как черная жесткая шерсть сменяется темно-коричневой тканью костюма, как лапы становятся руками, а вместо когтей простыню сжимают длинные пальцы, как уши становятся меньше, а тело стремительно обретает все большее и большее сходство с человеческим, как исчезает, еще раз шевельнувшись, хвост, а на голове появляется лохматая шоколадно-каштановая шевелюра.
Татьяна, которой по сию пору приходилось разве что слышать о человеческом облике Дэйва, но не видеть воочию, сейчас, наблюдая за превращением хранителя памяти, не могла невольно не отметить некоторое сходство его прически с вечно лохматой головой его хозяина. Интересно, так всегда бывает? Хотя, если задуматься, то у Эрика с Винсентом прически определенно разнятся, начиная с цвета волос и заканчивая длинной шевелюры, тогда как Дэйв и Ричард… Хотя сейчас определенно не время сравнивать прически.
Дэйв, еще раз вздрогнув всем телом, замер на полу, на коленях перед кроватью хозяина, отчаянно цепляясь пальцами за простыню на ней. Что-либо говорить он определенно не собирался, приветствовать Ричарда тоже, да и голову без приказа поднимать явно не спешил.
Оборотень же, растерянный превыше всякой меры, и вовсе не был сейчас в силах выдумать что-то более или менее связное, или конструктивное, совершенно не представляя, как и о чем общаются с хранителями памяти. О том, что Винсент тоже к таковым относится и с ним он общий язык находил всегда без труда, он как-то запамятовал. Тем более, что головная боль явлением Дэйва в его человеческой ипостаси народу, усыплена отнюдь не была, и даже напротив, словно бы разошлась еще больше.