"Фантастика 2025-78". Компиляция. Книги 1-15
Шрифт:
Наблюдатели, поторопившись следом, решили, пользуясь своей невидимостью, не утруждаться столь сложными маневрами и, по мере сил своих перегибаясь через баронета, безо всякой утайки заглянули в полутемную, уже порядком запыленную комнатушку.
— Теперь понятно, почему мне казалось, что она узнала тебя… — не удержавшись, пробормотала себе под нос Татьяна, косясь на своего старшего родственника. Тот не ответил, упорно глядя в окно.
Прямо по средине комнатки стоял уже не единожды виденный ими колдун и, гордо выпрямившись и подняв подбородок, мрачно созерцал осмелившегося спорить с ним молодого мужчину. Тот же, замерший в нескольких шагах от оппонента, отвечал взглядом скорее раздраженным и негодующим. Внешность его за прошедшие
Однако, на внешность сейчас внимание обращалось в последнюю очередь.
— Не собираюсь я молчать! — мужчина недовольно дернул плечом и, одарив мага еще одним негодующим взглядом, весомо прибавил, — Учти, если так будет продолжаться и дальше, нам с тобой станет решительно не по пути. Понятно?
— Ты осмеливаешься ставить мне ультиматум? — Рейнир, в чьем голосе неожиданно зазвучала насмешка, тонко, очень страшно улыбнулся и, сделав несколько шагов, приблизился к гордо приподнявшему подбородок Венсену на расстояние вытянутой руки, — Ты, мальчишка, ничтожное существо, созданное моими руками, пытаешься управлять своим создателем? Что же… Думаю, я буду вынужден принять твой ультиматум, Винсент. Я тоже не вижу более резона держать тебя рядом, посему, полагаю, тебе будет хорошим уроком пожить некоторое время совершенно самостоятельно.
— Что ж, вот и… — начал, было, хранитель памяти, но маг, вскинув руку, заставил его вновь замолчать.
— Совершенно самостоятельно, Винсент, — подчеркнул он и внезапно вытянул поднятую руку вперед, — Обо мне ты не вспомнишь, равно как и о знаниях, полученных от меня. Единственным умением, что я оставлю тебе, будет способность стирать память и хранить чужие воспоминания, ибо то есть твоя сущность… Я вижу изумление в твоих глазах. Ты думал, что кроме тебя стирать воспоминания не способен боле никто? — он усмехнулся, глядя прямо в недоумевающие глаза собеседника, — Я бы не сумел наделить тебя силой стирать память, если бы не владел ею сам. Прощай, Венсен… — в голосе мага прозвучала затаенная боль и длинные пальцы его мягко коснулись лба молодого мужчины. Тот на мгновение сморщился, словно от зубной боли, но сейчас же, распахнув глаза, недоуменно заморгал, явно не понимая, где же находится и почему стоящий рядом с ним незнакомец касается его лба. Рейнир, негромко вздохнув, медленно отодвинул руку, поднимая ее в воздух.
— Я устал от тебя, Винсент де ля Бош, вечно живой хранитель памяти, — он махнул поднятой рукой и почти сразу опустил ее. Мужчина, вне всякого сомнения не понявший слов, прозвучавших только что, не понимающий ни действий, ни поведения странного незнакомца, попытался, было, что-то сказать, но слова его уже не были услышаны ни магом, ни наблюдающими за происходящим людьми. Венсен ла Бошер, Винсент де ля Бош растаял в воздухе, повинуясь воле мага, исчез, как утренний туман над рекой, с тем, чтобы более никогда не встречаться с этим человеком.
— Больше я тебя не видел, — подал голос Ричард, не сводя взгляда с оставшегося в полном одиночестве Рейнира, — Вплоть до недавнего времени.
Винсент не ответил. Взгляд его, как и взор оборотня, по-прежнему оставался прикован к находящемуся в комнате магу. Татьяна же, напротив, отвернувшись от него, сочувственно покосилась на хранителя памяти.
— Да, прав ты был, говоря, что уже чертову кучу лет, как Винсент… — негромко вздохнула она, — Но неужели его заклятие было настолько сильным, что продержалось все это время?
— Оно и сейчас держится, — Винс, мрачнея на глазах, слегка сжал пальцами деревянный подоконник, все так же не отрывая взгляда от мага, который, ко всеобщему удивлению, продолжал стоять, задумчиво созерцая место, где несколько мгновений
назад был его помощник, — Я ничего не вспоминаю, ничего не помню, я только узнаю все это заново. И ничего кроме этого. С другой стороны, я ведь и сам способен на такое… — мужчина тяжело вздохнул, наблюдая за тем, как Рейнир, резко развернувшись, раздраженно оттолкнул ногой какой-то, слабо различимый средь мрака предмет и быстрыми, решительными шагами направился вглубь дома, к двери, ведущей во вторую комнату. Винсент ненадолго умолк, и никто из наблюдателей никак не мог решиться подать голос, дабы не нарушить его мыслей.— Только одного я пока не понял… — медленно продолжил, наконец, он, завершив свои размышления, — Я слышал, как старик только что произнес «некоторое время». Как правило, это означает не самый большой промежуток, как же получилось, что в моем случае это время заняло полторы тысячи лет? — здесь хранитель памяти наконец оторвал взгляд от опустевшей комнаты и перевел его на стоящего рядом оборотня.
Тот невесело усмехнулся и, отвернувшись от окна, прислонился спиной к стене дома.
— Говорят, нет ничего более постоянного, чем временное… Хотя в твоем случае, Винс, все более, чем объяснимо. Идем, — он вытянул руку, указывая куда-то за угол домика, — Сейчас воочию увидишь разгадку этой тайны.
Ренард, будто услышавший слова из будущего, неожиданно резким движением вскочил на ноги и обеспокоенно огляделся, останавливая взгляд на лесной чаще. Винсент, не успевший ответить, непонимающе нахмурился, тоже переводя взгляд на лес, окружающий домик мага. Татьяна с Эриком, в разговоре участия не принимавшие, только внимавшие ему, предпочли из общей массы наблюдателей, к которым сейчас мог вполне быть отнесен и баронет Ламберт, не выделяться и тоже попытались рассмотреть среди деревьев то, что привлекло внимание последнего.
По чаще эхом прокатился топот глухо стучащих по твердой земле конских копыт. Среди деревьев, уже покрытых желтеющей листвой, знаменующей начало осени, замелькало рыжее пятно, выделяющееся на их фоне огненным сполохом.
Рене недоуменно нахмурился и, шагнув вперед, вгляделся внимательнее, словно не веря своим глазам. Но почти сразу буквально шарахнулся назад и, оглядевшись, как застигнутый на месте преступления воришка, поспешно метнулся за ближайший угол, надежно скрываясь за ним. Наблюдатели, такой поспешности не ожидавшие и потому не успевшие сориентироваться столь же быстро, как баронет, дернулись, было, за ним, однако, вылетевший стрелой на поляну всадник привлек их внимание, вынуждая остановиться.
Сильные руки в грубых перчатках рывком натянули поводья, и бело-рыжий жеребец взвился на дыбы, как прежде вороной Ламберта. Правда, в отличие от того, этот конь предпочел не подавать голос, лишь чуть стукнул копытами по земле, опуская их. Надо признать, в полной тишине зрелище это впечатляло гораздо сильнее.
Всадник легко потрепал жеребца по сильной шее и, выпрямившись, поднял полусогнутую правую руку. С плеча его, аккуратно переступая когтистыми лапами по руке, перебрался ближе к локтю большой ворон и, вопросительно склонив голову набок, уставился на хозяина умными черными глазами. Тот мягко улыбнулся и неожиданно резко взмахнул рукой, заставляя огромную птицу вспорхнуть в воздух. Ворон поднялся немного, оглянулся на хозяина и, каркнув, направился к окну домика, в которое некоторое время назад заглядывал Ламберт, скрываясь в нем.
Чеслав, более, чем узнаваемый в рыжеволосом всаднике, проводил его долгим взглядом и, хмыкнув, легко соскочил наземь, равнодушно бросая поводья на седло. Слегка оправил одежду и, выпрямившись, спокойным размеренным шагом направился к хлипкой избушке, стягивая по пути перчатки. На вороного коня, привязанного к столбу, поддерживающему крышу, он, похоже, внимания не обратил, а позаботиться о том, чтобы привязать собственного жеребца, даже не подумал, видимо, абсолютно уверенный, что тот никуда не денется.