"Фантастика 2025-86". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Все-таки сказал:
— Кажется, мне следует извиниться. — Амелия покачала головой. — И все же извините. Если вы все еще хотите мне помочь, — взгляд на свое больное колено, как ей показалось, с отвращением, — то я готов попробовать. И даю вам слово, что о вашей тайне от меня никто не узнает. — Усмехнулся. — Если мое слово еще чего-то для вас стоит.
— Стоит, — просто ответила Мэл.
А вот в том, что Гидеон, давая ей свое слово после всего отпустить ее с миром, собирался его сдержать, сомнений было все больше. То, что дело не в банальном заговоре против короля, она поняла после приказа следить за поведением
Встряхнувшись, Мэл перешла на деловой тон:
— В таком случае, мне понадобится большой шприц, бинты, много ткани и желательно резиновый жгут.
Монтегрейн усмехнулся.
— Бинты и ткань у нас точно есть.
Это было ожидаемо: шприцы использовали лишь те, кто не обладал магическим даром, и то нечасто — это изобретение так и не получило большой популярности.
— Тогда предлагаю прямо сейчас доехать до Монна и купить все необходимое, — предложил Рэймер. Амелия посмотрела на него изумленно. Тот в ответ развел руками. — Мне кажется, тайну не держат, доверяя ее третьим лицам. Дафна и Оливер как минимум удивятся, если мы пошлем их за таким странным набором в аптеку.
— И не смогут соврать аптекарю что-нибудь более или менее правдоподобное, — согласилась Мэл, немного расслабившись.
Да, Монтегрейн был абсолютно прав. К тому же они уже и так задержались по сравнению с его обычной утренней прогулкой. Поэтому часом больше, часом меньше — не имеет значения.
— Тогда… поехали?
Она шагнула ближе, протянув руку — то, что ему понадобится помощь, чтобы встать с низкой коряги, также не вызывало сомнений.
Монтегрейн крепко обхватил ее ладонь и довольно легко поднялся на здоровой ноге. И все бы было хорошо, если бы замочившая в озере сапоги Амелия не поскользнулась на камнях, щедро усыпавших берег, и не рухнула прямо на него.
Субъективно время замедлилось. Словно со стороны, Мэл видела выскочивший из-под сапог камень и свое неуклюжее движение в попытке сохранить равновесие, взмах руками, словно силящимися ухватиться за воздух, а затем собственные пальцы, судорожно вцепившиеся в первое, что оказалось поблизости — ткань рубашки на плечах только-только поднявшегося на ноги мужчины. Вернее, на ногу, а оттого тоже не удержавшего равновесие.
Точь-в-точь как Шеба однажды повалила на землю своего приятеля Джерри, взгромоздившись сверху, Амелия приземлилась Монтегрейну на грудь, а его спина тесно познакомилась с каменным берегом.
Мэл часто заморгала. От шока в связи со случившимся и от боли, не сильной, но неожиданной — приземление вышло жестким, и она с размаха впечаталась мужчине в грудь своей грудью, отчего дыхание перехватило.
Судя по всему, воздух из легких выбило не только у нее — Монтегрейн закашлялся. Амелия испугалась, приподнялась на трясущихся руках и, вместо того чтобы сразу вскочить на ноги, растерявшись, зачем-то попятилась на четвереньках. Врезалась ягодицами в согнутое колено товарища по несчастью…
И вдруг поняла, что слышала не кашель — это был смех!
— Ну знаете… — пробормотала она, окончательно приходя в себя.
Наконец, приняла вертикальное положение, встав в полный рост, бросила укоризненный взгляд на все ещё хохочущего мужчину, теперь лежащего
между ее широко расставленных ног, и торопливо переступила через его тело. Остановилась сбоку.Да уж, знатный вышел конфуз…
— Извините, — пробормотала, не зная, куда прятать глаза. Лицо и уши горели.
— Бросьте, — отмахнулся Рэймер и без усилий сел. — Забавно получилось.
Амелия так не думала. Было стыдно. «Бывают женщины — ловкие лани, а бывают — неуклюжие коровы», — говаривала ей когда-то Элиза Форнье, ругая Мэл за отсутствие женственности и грации в ее поведении. Именно такой неуклюжей коровой Амелия себя сейчас и почувствовала.
На всякий случай заглянула все ещё сидящему на земле супругу за спину. Он же не надевал плащ, а некоторые камни были довольно острыми, и вполне могли пропороть тонкую рубашку и кожу под ней. Но нет, ни дырок, ни крови не обнаружилось — только немного грязи и пара прилипших травинок.
— Попытка номер два? — все ещё посмеиваясь, Монтегрейн протянул ей ладонь.
Что ж, отрешенно подумала Мэл, неплохое начало семейной жизни: теперь она знает, как вернуть мужу хорошее настроение — приложить его с размаху обо что-нибудь твердое.
Амелия подала руку, на сей раз приняв упор, широко расставив ноги и убедившись, что теперь наверняка прочно стоит на ногах.
Глава 25
Кристис по-хозяйски ввалился в кабинет незадолго до ужина. Волосы взъерошенные, будто кто-то от души его за них потаскал, глаза горят.
— Ну и где ты пропадал весь день? — бросил Рэймеру обвинительно и плюхнулся в кресло для посетителей. Подумал мгновение и снова вскочил, пересек помещение и застучал посудой в серванте, наливая себе выпить.
Наблюдая за ним, Монтегрейн отложил перо и подпер подбородок ладонью.
— Ездил в Монн.
— Чего не позвал? — буркнул друг, взвешивая в руках две бутылки: одну с янтарной жидкостью, вторую — с темно-красной, — решая, какую выбрать.
Рэймер хмыкнул.
— Не стал мешать вашим боевым действиям с Ланой. Матушка Соули сказала, что вы разнесли половину кухни.
Резко обернувшийся Дрейден закатил глаза.
— Всего-то разбили несколько тарелок!
— Возместишь из своего жалования.
— Угу, — отмахнулся друг. Судя по всему, посуда — последнее, что его волновало. Налив таки янтарной жидкости в свой бокал, Кристис поставил на место вторую бутылку и прикрыл стеклянные дверцы. Вернулся в кресло и сделал большой глоток. — Бешеная баба! — поделился с чувством.
Рэймер не сдержал смешок, за что получил возмущенный взгляд.
— Женись, — посоветовал Монтегрейн на полном серьезе.
Он знал друга уже много лет, и тот не отличался разборчивостью в связях. Хорошо подвешенный язык делал его крайне привлекательным в глазах слабого пола. Проще говоря, женщины вешались на него гроздьями. Чем Дрейден бессовестно пользовался и ни капли не расстраивался, когда одни скоротечные отношения сменялись другими, а место блондинки в его постели заменяла брюнетка, а вместо брюнетки — рыжая.
Отвергнутые поклонницы слали ему гневные письма, рвали друг дружке волосы, а одна и вовсе как-то раз притащила к воротам дома дохлую ворону, то ли как символ своего разбитого сердца, то ли как намек на то, что месть брошенной женщины будет страшна.