"Фантастика 2025-86". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Следующая мысль заставила девушку похолодеть. Вдруг в тайнике чародея обнаружатся фигурки, изображавшие самого Владыку? Колдовство, ограничивавшее его при жизни и мучившее в посмертии. Вдруг Сенедж попытался сделать с Рамсесом то же, что сделал с самой Шепсет, – разделить его душу на части? Нет, такое вряд ли было под силу даже великому чародею. Одному – уж точно нет. А вот ослабить Владыку – вполне мог, особенно с помощью союзников, среди которых были даже жрецы высшего круга из служителей Амона.
И это вернуло девушку к вопросам, которые она хотела задать Нахту.
– Может, ты не захочешь говорить
– Попробую ответить, – усмехнулся меджай. – Даже не знаю, что же такого ты можешь пожелать обсудить, чтоб я не захотел тебе отвечать.
Шепсет подняла голову, встречаясь с ним взглядом.
– Госпожу Мутнофрет.
Она буквально увидела тот самый миг, когда он захлопнулся изнутри. Лицо посуровело, взгляд похолодел. Перемена была такой резкой, что девушка даже сморгнула. Голос у него тоже изменился, стал сухим, и слова звучали более отрывисто.
– И что ты хочешь о ней знать?
Девушка как раз закончила с его ранами и отсела чуть дальше, понимая, что сейчас ему совершенно точно будет неприятна её близость.
– Я бы не хотела касаться чего-то слишком для тебя личного, – осторожно проговорила она. – В конце концов, не просто так ты не хотел просить её о помощи, даже когда военачальник Усерхат намекал. Чтобы отправиться в Ипет-Сут, тебе потребовался приказ.
– Я уже говорил тебе: госпожа Мутнофрет никому не помогает просто так. Здесь дело не в личном. Для неё всё происходящее – огромная многослойная игра, в которой она неизменно старается выиграть партию за партией. У неё нет ни друзей, ни близких – никого, кем она не готова была бы пожертвовать, если так будет нужно для следующего хода.
– Но господина чати она назвала своим старинным другом.
– Потому что связь с ним выгодна, и видимо, выгодна даже теперь, когда он многого лишился. Поверь, она охотно заменяет союзников, когда это предпочтительно. Полагаться на неё нельзя. Ни в чём.
В последних словах Шепсет различила плохо скрываемую горечь.
Фигура матери в Кемет была священна. Многие даже в своих гробницах ставили имя матери прежде имени отца. Видеть, как кто-то настолько отвергает собственную мать, было странно, но Шепсет уже успела познакомиться с Мутнофрет и понимала, почему такое могло случиться. Простого тепла в ней было не больше, чем в пригревшейся на солнце змее.
И словно в ответ на её мысли Нахт сказал:
– Своей матерью, пусть и не по крови, я считаю Садех. По крайней мере, именно она занимала в моей жизни это место, – меджай повёл плечами, словно сбрасывая старый груз, и поморщился от боли в ране.
– И всё же она правда очень помогла нам.
– Потому что Таа просил её и, скорее всего, заключил с ней некую сделку в обмен на помощь.
– Но она уже вмешалась в происходящее, – настаивала Шепсет. – Уже рискнула. Значит, она всё-таки с нами на одной стороне?
– Лишь до тех пор, пока верит, что мы можем выиграть, – отрезал
Нахт.– Помнишь тот разговор в храме… когда я прямо спросила у неё, кто руководил обновлением магических защит в Храме Миллионов Лет нашего Владыки, – дождавшись его кивка, жрица продолжала: – Она знала, что плетение ритуалов было нарушено умышленно. Что защита была несовершенна – намеренно сделана таковой. Она даже предупредила меня, конечно же, не напрямую и не называя имён…
– Меня тоже, – подумав, сказал меджай. – Мудрейший Бакенхонсу уже очень стар. Его место займёт один из двух братьев. Их имена тебе ни о чём не скажут – мне, в общем-то, тоже. Я видел обоих только издалека, и они предпочитают держаться в тенях. Мутнофрет и остальные ждут, кто из них двоих возглавит жречество Амона.
«Один из его возможных преемников отправляет множество ритуалов от его имени. Для нас, жрецов Властителя Уасет, тоже многое меняется», – так ей сказала Мутнофрет.
Шепсет стиснула зубы.
– Они оба против моего культа? И оба участвовали в преступлении против Владыки?
– Не знаю, – покачал головой Нахт. – Знаю лишь, что один из них более амбициозен, другой – более осторожен и действует тоньше. Но оба не просто так занимают своё высокое положение и предлагают храмовой ладье разные направления движения. В любом случае для нас каждый из них стоит слишком высокого. Будем честны, мы даже не можем называть их врагами. Враг – это всё же кто-то сопоставимый. А мы для них – просто мелкие мошки, кружащие над заводью.
– Все наши нынешние враги таковы, разве нет? – Шепсет невесело усмехнулась. – Все стоят слишком высоко, и наше слово – ничто против их. Но и у нас есть влиятельные друзья.
– Эту женщину причислять к друзьям не спеши. Я уже предупредил тебя: она с лёгкостью откажется от любого союзника, если так будет выгодно.
– И даже от тебя? – спросила жрица – и тут же прикусила язык: такая буря запечатанных внутри эмоций отразилась в глазах Нахта.
– Так уже случалось. Почему она должна поступить как-то иначе? – меджай фыркнул.
Шепсет вопросительно посмотрела на него, не решаясь спрашивать вслух. Нахт поднялся, подхватил свой хопеш, и девушка решила уже было, что разговор окончен. Она собрала свои снадобья, тоже встала, но воин вдруг продолжал:
– Я рос с отцом на Западном Берегу, пока она поднималась ступень за ступенью в своём служении. Семья ей была не нужна, хотя, наверное, когда-то она и правда любила его… как умела. В любом случае когда она была мне нужнее всего, то сделала вид, будто меня просто нет. У Певицы Амона не может быть слабостей – только её священный долг.
Эти слова прозвучали в унисон со словами молодого Рамсеса в её памяти:
«Какая уж тут любовь. Есть только долг и высокие цели».
Как всё-таки это было несправедливо… Шепсет хорошо помнила Анат, свою мать. В заботах целительницы нуждался весь город мастеров, но она всегда находила время для дочерей. В её любви Шепсет никогда не сомневалась, даже когда мама позволила, чтобы Нетакерти забрала её в храм Богини Инпут.
Последние мамины слова жрица носила у самого сердца, как когда-то талисман с Бесом.