"Фантастика 2025-96". Компиляция. Книги 1-24

– А ты чего такая испуганная? Ты же у нас главная по похоти…

– Это не похоть, Валюша. Это бюрократия. Самая страшная форма жестокости во вселенной. Жука – не просто контролёр. Это живая инструкция по наказаниям. У неё в голове шестьсот восемьдесят два протокола на случай провала, включая «Сексуальную деградацию через внутреннее испарение» и «Принудительную пересборку гормонального фона с понижением социального рейтинга».

Валя тихо зашевелила пальцами на ногах. Не для чего—то конкретного. Просто чтобы почувствовать, что они ещё с ней.

– Я думала, ну провалим мы план – и что? – продолжала Кляпа. – Ну отчитаюсь я с извинениями, поплачу, скажу, что ты сопротивлялась, мол, человеческий материал капризный… А теперь я вижу: ты у меня не просто проект, ты у меня последняя попытка. Если ты не зачнешь – меня стерилизуют!

– В смысле?

– В смысле – удалят репродуктивный модуль и отправят меня в отдел поддержки снабжения. Там я буду отслеживать полёты кристаллических водорослей по спутниковой системе Блюпса. БЕЗ права выхода на связь с носителем! Я… я не выдержу. У меня характер творческий.

Валентина медленно подняла глаза. Собчак тем временем уже тестировала диван на предмет «генетической совместимости», нажимая на подушки с таким выражением лица, будто они ей что—то должны.

– Я… не знала, что ты можешь бояться, – шептала Валя про себя.

– Я сама не знала, – хлюпнула Кляпа. – Я думала, что я бессмертная космическая шмара. А оказывается – я просто шмара. И у меня всё пошло по швам, Валюша. Я боялась тебя, стебала, контролировала… а ты – моя последняя надежда. Даже не на спасение, а хотя бы на то, чтобы остаться собой.

Валентина выдохнула. Не от облегчения. От перегрузки. В голове теперь было две напуганные женщины, одна из которых раньше считала себя всесильной. А в квартире – Ксения Собчак с пультом и намерением сканировать полки на предмет сексуального потенциала.

– Значит, мы в одной лодке? – спросила Валя.

– В надувной шлюпке на гигантском космическом унитазе, – мрачно уточнила Кляпа.

– А что мы будем делать?

– Пока – не паниковать. Хотя, если ты разрешишь, я тихонечко поору в уголочке твоего мозга.

– Разрешаю.

– А-а-а-а-а… – раздалось внутри с таким сдержанным надрывом, будто кто—то в наушниках слушал «Реквием» на ускорении.

Жука, тем временем, открыла антресоли. И всё, что нашла – это свёрнутый в комке старый плед и сломанная гирлянда. И, кажется, в её глазах впервые промелькнула тень уныния. Хотя, возможно, это была только настройка лазерного прицела.

– Осталось шесть дней, семнадцать часов и пятьдесят три минуты, – сообщила она в пространство. – Рекомендую приступить к зачатию до наступления критического периода. И начните, пожалуйста, с уборки. Желательно не веником, а хоть какой—то репродуктивной инициативой.

Валентина закрыла глаза. Чтобы не видеть. Чтобы услышать. Чтобы не разозлиться раньше времени. Кляпа внутри молчала. Видимо, затаилась, считая остатки надежды. Или ковыряясь в пледе на антресоли.

Жука—Собчак остановилась посреди комнаты, как человек, которому предложили сесть, но не объяснили, где именно он рискует пятой точкой. Она с хрустом раскрыла блокнот, в котором было столько табличек и графиков, что у Валентины затряслись глаза – организм воспринял это как бухгалтерскую атаку.

– Переходим к тестированию, – объявила она голосом, способным остановить миграцию леммингов. – Требуется демонстрация ваших сексуальных навыков. Немедленно. В текущих бытовых условиях.

– Демонстрация чего? – переспросила Валя, моргнув так, как будто кто—то предложил ей станцевать в суде над собой.

– Базовая сексуальная инициативность. Простые формы соблазнения. То, что у вас называют… флиртом.

Кляпа в голове издала короткий, писклявый визг, как кнопка аварийного выхода в маршрутке.

– Ты слышала? Она хочет, чтобы ты танцевала страсть на ковре из Икеи. Валюша, пожалуйста, умри сейчас – потом мне будет проще вытаскивать твои остатки из пепельницы.

– Я… – начала Валя, но рот пересох. Губы слиплись в знак протеста.

– Начинайте, – велела Жука и щёлкнула ручкой, как будто этим движением активировала капкан. – Протокол сто сорок четыре—К: визуальная подача и вербальная завлекаловка. Вариант без партнёра. Время пошло.

Валентина стояла посреди гостиной, одетая в халат, который уже давно утратил любые намёки на форму, и носки с розовыми мишками. Идеальный образ сексуальной пантеры, если эта пантера – архивариус на пенсии, переживший развод с лампочкой.

– Ну… – произнесла она, сделав шаг в сторону, потом передумала и сделала тот же шаг назад. Получилось движение рачка, обиженного на геометрию.

Жука хмыкнула. В её блокноте что—то заскрипело.

– Это что сейчас было? Предварительная разминка? У нас на планете даже пробирки подают себя увереннее.

Валентина сделала глубокий вдох, напомнив себе, что хуже уже было. Например, в Суздале. Например, когда застряла в брюках начальника. И если уж она тогда не исчезла в небытие, то сейчас точно заслуживает Нобелевку по стыду.

Она поправила халат, вытянулась в непонятное подобие «привлекательной позы», которую видела в глянцевом журнале, но почему—то вышло что—то среднее между "меня сводит ногу" и "я прячусь от комаров". Затем попыталась медленно провести рукой по бедру – получилось движение, больше похожее на то, как вытирают стол после супа.

– Продолжайте, – сухо подтолкнула Жука, не поднимая глаз от таблицы.

– Ну… привет, – пробормотала Валя, чувствуя, как уши нагреваются до температуры греха.

– Это ваша вербальная завлекаловка?

– Я… ну, да…

– Прекрасно. На нашей планете это бы сработало, если бы вы обращались к печке. Печка, возможно, бы заинтересовалась. Из вежливости.

Валентина попыталась обольстительно повернуться – халат поехал вперёд, нога встала назад, центр тяжести исчез. Всё закончилось тем, что она чуть не плюхнулась на ковёр и в панике схватилась за штору.

– Растительность не помогает, – отметила Жука, не поднимая взгляда. – У нас в оранжерее один трепетник подмигивает убедительнее. Он, кстати, зацвёл.