Фантазм
Шрифт:
Вырежи у него сердце, — потребовал он.
И она вырезала. Позволила пульсирующему органу с глухим стуком упасть на пол.
Теперь займёмся ими, — Призрачный Голос повернул её к матери и сестре.
В этот момент она упёрлась.
— Нет.
Да, — прошипел он. — Они считают тебя обузой. Они не хотят, чтобы ты была рядом. Избавься от них.
— Нет! — закричала она, но ноги двигались вперёд сами. Её мать и сестра прижались друг к другу в страхе, смотря на
Она плакала, отчаянно пытаясь сопротивляться теневым путам, которые подняли её руку, готовую нанести удар. Когда она опустила нож, её горло разорвал вопль, и—
Офелия резко проснулась, тяжело дыша, а медальон на её шее пульсировал и обжигал кожу. Она осмотрелась, пытаясь понять, что разбудило её от кошмара, но вокруг было лишь знакомое ощущение застывшего напряжённого воздуха.
ГЛАВА 39. ЗАПРЕТНОЕ
Седьмая ночь в Фантазме
Офелию охватила глухая безысходность. После беспокойной ночи она провела всё утро, обыскивая каждую комнату в этой части поместья, к которым имела доступ. Но она не нашла ни единой вещи, которая могла бы быть ключом Блэквелла.
Она подозревала, что нужный им предмет либо находится в части Фантазма, до которой ей не добраться, либо затерялся навсегда.
Почему его ещё никто не нашёл? — думала она. Почему он сам его не нашёл?
Они оба знали это с самого начала, но теперь, когда время истекало, до Офелии начало доходить: она сделала слишком рискованную ставку и проиграет. Единственная надежда заключалась в том, чтобы выиграть соревнование и попросить простить её долг. Что означало — всё это было напрасно. Она и Женевьева всё равно потеряют поместье Гримм. Они окажутся в той же точке, с которой начали — только с дополнительной травмой.
Офелия была настолько подавлена, что, когда рядом с ней появился Синклер, она едва обратила на него внимание.
— Вижу, ты начинаешь осознавать серьёзность своей ситуации, — с насмешкой сказал Синклер. — Ты уже начала задумываться о моём предложении?
— Нет.
— Может, мне просто стоит подождать ещё немного? Ты действительно предпочитаешь отдать ему десять лет своей жизни, вместо того чтобы заключить одну маленькую сделку со мной? — настаивал Синклер. — Если бы все вы, смертные, перестали давать ему годы своей жизни, чтобы поддерживать его существование, он, возможно, исчез бы и больше не смог заключать сделки с другими жертвами.
Офелия взглянула на дьявола с холодной апатией:
— Я не собираюсь брать на себя ответственность за то, заключает он сделки с другими или нет. Он никого не вынуждает идти на сделку, и он не хочет, чтобы люди продолжали терпеть поражение.
Она не понимала, почему чувствует такую острую потребность защищать Блэквелла — ведь она всё ещё злилась на него, — но её кровь закипала от одной мысли о том, что Синклер осмеливается бросать тень на её Призрака, учитывая сомнительные моральные ориентиры самого дьявола.
Синклер посмотрел на неё так, будто считал её жалкой.
— Ты его любишь. Джаспер мне об этом сказал.
— Дьяволы — бесстыдные сплетники, — пробормотала она, игнорируя его слова.
— Смертные —
жалкие романтики, — парировал он. — Влюбляются, несмотря ни на что.— Я не влюблялась, — прорычала она, чувствуя, как огонь начал разгораться внутри неё. — Хотела бы я, чтобы все перестали делать выводы о том, в чём они ничего не понимают.
— То есть это было просто бессмысленное развлечение? Отвлечение? — усмехнулся Синклер, склонив губы в издевательской улыбке.
Её губы скривились в презрении.
— А сколько ты за нами наблюдал?
— Достаточно, — ответил Синклер, вставая прямо перед ней и останавливая её шаги. — Достаточно, чтобы понять: ты лжёшь самой себе, пытаясь избежать неизбежной боли.
— Это не так, — возразила она, хотя даже сама слышала, как неуверенно прозвучали её слова. — Всего лишь семь дней прошло, — она сглотнула, — а он был настоящим занозой в большинстве из них.
Синклер рассмеялся.
— Если не считать моменты, когда он заставляет тебя выкрикивать его имя, да?
Да, — подумала она, сжав зубы. Если не считать моменты, когда он произносит вдохновенные речи о каждой черте, которая ему во мне нравится, когда заглушает голос у меня в голове или дарит мне неземное удовольствие, от которого у меня перед глазами пляшут звёзды.
Синклер провёл кончиком пальца по её напряжённой челюсти, затем под подбородком, приподняв её лицо, чтобы встретиться с её глазами.
— Но, если ты настаиваешь на том, что это было лишь отвлечение, — докажи. Позволь мне отвлечь тебя. Гарантирую, что сделаю это лучше.
— Никогда, — прошептала она.
Он рассмеялся:
— Почему? Потому что я дьявол?
— Среди прочего, — ответила она, стараясь не выдать себя.
— Ты ведь хоть немного любопытна? — зрачки в глазах Синклера расширились, поглощая рубиновый цвет его радужки. — Неужели тебе не интересно, что я могу предложить, чего он не может?
Она сглотнула. В глубине души, любопытство всё-таки было, но, вероятно, не по тем причинам, которые он предполагал.
И, как будто прочитав её мысли, он засмеялся.
— Вот именно, — промурлыкал он. — Просто скажи слово, дорогая. Если ты не попросишь меня прикоснуться к тебе, я не буду этого делать.
Она заставила своё сердце окаменеть перед тем, что собиралась сделать.
— Поцелуй меня. Прикоснись ко мне.
Зловещий смех пробежал по груди Синклера, когда он исполнил её просьбу, притянув её к себе и касаясь её губ, его язык уверенно скользнул по её, оставляя Офелию совершенно неподготовленной к тому, чего она просила. Его прикосновения были острыми, движения — жёсткими. Он прижал её к стене, его рука скользнула по её телу, касаясь бёдер, затем опустилась к колену, поднимая ногу и обхватывая её вокруг себя.
Хотя в их поцелуе была страсть, не было никакого жара. Её живот не трепетал, кожа не пылала в предвкушении. И хотя она чувствовала, как её тело реагирует, это была чисто физиологическая реакция, а не вызванная желанием.
Его рука заскользила вниз, и он отстранился ровно настолько, чтобы спросить:
— Можно?
— Да, — коротко ответила она.
— Ты можешь в любой момент сказать мне остановиться, — искренне сказал он. — Я никогда не беру того, что мне не дают добровольно — такова природа Дьяволов и наших сделок. Ты понимаешь?