Фатальное пророчество

Прошло минуты две, нас коснулся легкий ветерок, и тело Ромашки растворилось в воздухе. Андрес посмотрел на меня, и я невольно поежился: его лицо превратилось в маску отчаяния.

Нечасто я сталкивался так близко с человеческим горем. Оно потрясло меня своей быстротой и необратимостью. Раз — и жизнь перевернулась.

Что тут сказать? Чем утешить? В горле стоял комок. Прокашлявшись, я мягко произнес:

— Полетели. Здесь больше нечего делать.

Сначала мне показалось, что он не слышит. Потом он поднял на меня глаза, нахмурился, словно пытаясь осмыслить сказанное мной. И решительно покачал головой.

— Нет. Это мой город. Я не отдам его этим тварям.

— Их слишком много, друг. Ты ничего не сможешь…

— Смогу, — перебил он. — Соберу ребят, мы тут все на уши поставим. Будем бить им в спину, мочить отставших, не дадим ни минуты покоя.

— Но…

— Улетай. Тебе точно не стоит здесь оставаться. А мы с друзьями повеселимся. Давай, до встречи.

Он встал и направился к лестнице. Шел неестественно прямо и как-то механически, что ли, словно заводная кукла. Н-да, корежит мужика не по-детски.

Проводив его взглядом, я отряхнулся от песка и попытался активировать свиток телепорта. Но интерфейс сообщил:

В настоящее время телепортация невозможна: точка телепорта занята

Чего-о? Что за ерунда?! На секунду я завис, пытаясь найти причину столь необычного сообщения, а потом попробовал снова. Раз, другой, третий — та же шняга. Система упорно отвечала одно и то же.

Мне удалось улететь в Мергус только с восьмой попытки. Тут же стало ясна причина необычного сообщения интерфейса: здесь происходило настоящее столпотворение. Едва я оказался на точке телепорта, как меня тут же пихнули сзади.

— Выходим, выходим, не задерживаемся, — бормотал стражник, который выпихивал прибывающих на площадь, методично работая руками, а порой и древком алебарды.

Я сделал несколько шагов, осмотрелся и поначалу даже не понял, что вижу. А потом… Твою дивизию! Вокруг стояли и сидели тысячи взрослых и детей с корзинами, тюками, сундуками. А за моей спиной появлялись все новые и новые переселенцы. Всюду стоял гомон, люди переговаривались, некоторые женщины что-то кричали и буквально бились в истерике. Это не могут быть беженцы с Каменистого Плато, там просто нет такого количества народа. Чтобы понять, что происходит, я стал прислушиваться к разговорам.

— Они подожгли деревню у околицы. Хорошо, мы в центре живем…

— Мой муж нас с сыном отправил, а сам решил остаться. Сказал, будет защищать село. Да разве против них выстоишь!

— Святой Теодар, я как глянула, чуть сознания не лишилась! Волосатые, шерсть черная, морда страшная. Еле успели упортоваться.

Она говорит о зверолюдах, нет сомнений.

Мимо, расталкивая толпу, прошла группа стражников. В одном из них я узнал Селтербейера. Подскочил к нему и спросил:

— Здорово, приятель, с чего такой аншлаг?

— А, это ты, — покосился он на меня. — Не до разговоров мне сейчас. Сам видишь, беженцы валом валят. Дикари напали разом, со всех сторон, на земли всех трех рас. Похоже, возвращаются времена Великого Плача.

Он дернул плечом и пошел дальше. Страж, шедший во главе группы, остановился и, перекрикивая толпу, заорал:

— Так, внимание! Сейчас все идете к западным воротам! Сразу за ними для вас поставлены шатры. Пока не нормализуется, будете жить там!

Я вспомнил палаточный городок, в котором когда-то встретил Маури. Похоже, он снова пригодился.

Стражники рассредоточились, помогая беженцам собрать тюки и показывая нужное направление. А я прижался к стене ближайшего дома — затопчут еще! — и задумался. Полчаса назад мне казалось, что атака на Каменистое Плато — единичная, и руководит ею папаша Хоррес. Но все оказалось иначе. Невероятно, чтобы вождь одного племени смог организовать дикарей по всем Пустошам. Нет, их подбил кто-то куда более могущественный. Например, Рейвул, как говорила Элхо. Или сам Теодар, вернее, его темная сторона.

Что мне это дает? Пока неясно, но чувствую, это может быть важно.

Поначалу я решил дождаться, пока народ схлынет, и спокойно пойти домой. Однако бардак не кончался: беженцы уходили к воротам, но ежесекундно прибывали новые. Я плюнул и стал протискиваться сквозь толпу. Не только площадь, но и прилегающие улицы были заполонены людьми. Как ни странно, не все они были элгионами: встречались и олнейги, и мениольцы. Видимо, бежали в спешке, использовав первый попавшийся свиток. Стражник у точки телепорта не предпринимал никаких попыток как-то отделить нашу расу от других. Перед лицом общей опасности все, казалось, стали одним целым. Никто не ссорился, не ругался. Мужчины с мрачными лицами тащили корзины и сундуки, женщины, держа за руки детей, шли следом и тихонько плакали.

Пару раз я заметил, как из харчевен и таверн повара выносили еду и раздавали беженцам. Те благодарили, некоторые молча кивали. Нескончаемый поток медленно двигался к западным воротам.

Вырвавшись на перекрестке из толпы, я решил сократить путь и направился к «Голубятне» через дворцовую площадь. Заодно прикуплю зелий. Скоро вечер, надо выспаться и завтра с новыми силами заняться поисками Баси. Удивительно, что я больше думаю о ее вызволении, чем об ужасе, творящемся вокруг.

— Не волнуйся, с ней все в порядке, — раздался сзади насмешливый голос. — По крайней мере, пока…

Я резко обернулся — передо мной стоял Упрехт. Те же покатые плечи, но тусклый еще вчера взгляд теперь переменился. Он пронзительно смотрел на меня, ожидая реакции. Хотя он не упомянул Басю, я как-то сразу понял, что валять дурака, типа «О ком ты говоришь?», не стоит. Поэтому просто спросил:

— Что тебе известно?

— Все. Пойдем к тебе, обсудим.

Мне показалось странным, что он нисколько не таится — ведь люди Андреса его ищут и, если случайно встретят, мало поганцу не покажется. Но его это, кажется, не беспокоит. Он вообще сильно изменился, в нем чувствовалась уверенность и сила. Даже набрался наглости, чтобы напрашиваться ко мне. Хорошо, пусть будет так.

Я направился к «Голубятне», на ходу пару раз обернувшись: Упрехт неотступно следовал за мной. Недалеко от трактира маршировал отряд гвардейцев: видимо, Грегор решил выделить людей на борьбу со зверолюдами. Дальше нам пришлось проталкиваться сквозь толпу растерянных беженцев. Их перепуганный вид красноречиво свидетельствовал о том, что нашествие дикарей продолжается.

Мы обогнули дворец, и я в удивлении тормознул: вместо привычного рынка на площади появилась огромная клумба. Причем какая-то… живая. В центре ее цветы были неподвижны, а по краям шевелились, изгибались, в общем, вели себя странно. Спросить у Упрехта, что это значит? Нет уж, обойдусь.