Фаворит. Том 1. Его императрица

– - А где карету раздобыл, чья она?
– - спросил Бибиков.

– - Чужую зашептал, теперь наша.

В пригородах было пустынно, будто все жители вымерли. В пять часов утра 28 июня карета неслышно подкатила к Монплезиру.

Орлов велел Бибикову остаться с лошадьми.

– - А охрана тебя не задержит?

– - Гляди, и окна открыты: залезай -- воруй...

Не только окна, но даже двери Монплезира не были заперты, все спали. Хрустальные миражи рассеивались за окнами дворцасказки. В одной из комнат Алехан увидел на креслах растопыренное платье императрицы, приготовленное ею для парадного обеда.

– - Кто там шляется?
– - послышался женский голос.

Это проснулась Шаргородская.

– - Я шляюсь, -- ответил Алехан.

– - Чего тебе, партизану, надобно?

– - Одевайся, баба, -- велел ей Орлов и толкнул двери спальни императрицы.
– - Пора вставать!
– - зычно провозгласил он.

Екатерина, сонно жмурясь, спросила из постели:

– - Боже, что еще случилось?

– - Пассек арестован, вот что... вставай!

Наспех одетые, из Монплезира вышли сама Екатерина, камерфрау Шаргородская и гардеробмейстер Василий Шкурин. Алехан сказал:

– - Теперь время -- золото. Погоним с ветром...

Не уместясь в карете, Шкурин и Бибиков встали на запятки, Алехан яростно нахлестнул лошадей. Это был как раз тот момент, когда в Петербурге Григорий Орлов закончил играть со Степаном Перфильевым.

– - Вишь, как тебе повезло, Степан.

– - Да, -- отвечал тот, загребая выручку.

– - Поздравляю тебя, Степан, с новою государыней. Если жить хочешь, начинай орать загодя: "Виват Катерина!"

Перфильеву показалось, что Орлов сошел с ума. Но тут подкатила карета, которою правил князь Федор Барятинский.

– - Гришка!
– - позвал он с улицы.
– - Ты готов ли?

– - Мигом, -- откликнулся Орлов и сбежал вниз.

Алехан все круче нахлестывал лошадей, и они облипли мыльною пеной. Решительная скачка к столице продолжалась. Давно не было дождя, и внутрь кареты проникла бурая пыль, наложив неприятный грим на женское лицо. Наконец одна из лошадей пала. Орлов огляделся, недалеко от дороги крестьянин ковырялся с сохою на пашенке. Алехан подошел к нему, перехватив его лошадь.

– - Эй-эй, -- сказал мужик.
– - Ты чего самовольничаешь? Или на вас, дворян, уж и совсем управы не стало?

– - Молчи, пока жив, -- пригрозил ему Алехан...

Мчались дальше. Неожиданно показалась встречная коляска, в ней сидел саксонец Нейман, владелец столичных притонов, который издали окликнул Орлова:

– - Алехан! Ты куда в такую рань... везешь?

– - До первой ямы!
– - отвечал Орлов, повернувшись к женщинам.
– - А ведь славно получилось, что он вас обложил.

Екатерина расхохоталась. Шаргородская надулась:

– - Чего ж тут славного? Ни свет ни заря едем мы, две порядочные дамы, и вдруг... эдаким-то словом!

Алехан безжалостно погонял лошадей:

– - Потому и хорошо, говорю, что Нейман не узнал вас, а это значит, что шума раньше времени не случится... Нно-о!

За пять верст от Калинкиной деревни их поджидал Гришка Орлов со свежими лошадьми. Екатерина пересела в карету Федора Барятинского, под колесами отгромыхал мостовой настил -впереди лежал досыпающий Петербург. Сытые княжеские кони рванули в слободу Измайловского полка... Тревога! Заталкивая в ружья пули, гвардейцы сбегались на плац, возглашая с восторгом:

– - Виват Катерина! Веди нас, матка...

Раздался мягкий топот копыт -- на роскошно убранном скакуне явился измайловский полковник граф Кирилла Разумовский.

– - Мешкать нельзя, -- намекнул он женщине.

Под руки уже волокли священника Алексия с крестом. Старец ни в какую не желал впутываться в престольные авантюры.

– - Сколько ж лет тебе, старче?
– - спросил гетман.

– - Да уж сто одиннадцатый годик напал.

– - Неужто самому тебе жить не прискучило?

– - Видит Бог -- притомился я.

– - Тогда приводи солдат к присяге, а завтра и под топор оба ляжем, заодно отдохнешь от жизни... Виват Екатерина Вторая!

Измайловцы разом опустились на колени, присягая императрице на верность. Лишь один офицер вздумал сомневаться.

– - Ты чего там хрюкаешь?
– - спросил его Орлов.

– - Не хрюкаю, а людским языком сказываю, что нельзя давать присягу Катерине, покуда от присяги Петру не отрешились.

Это были последние слова в его жизни.

– - До чего щепетильный народ пошел на Руси!
– - сказал Алехан, легко, будто тряпицу, перекидывая убитого через забор...

– - Пошли... с Богом!
– - скомандовал гетман.

Через мосты Сарский (Обуховский) и Новый (Семеновский) начиналось шествие Екатерины к престолу, которое возглавлял Мафусаил в епитрахили. Плотность людской массы была столь велика, что, не вмещаясь в узости улиц, солдаты с треском обрушивали заборы, вытаптывали клумбы и огороды. Все дрожало и тряслось от яростных воплей:

– - Виват Катерина! Матка наша... урррра-а!

Голштинский принц Георг проснулся от шума. Кинулся к генерал-полицмейстеру Корфу, спросил его -- как немец немца:

– - Was ist das?

– - Ich Weib nicht, -- отвечал Корф, пожимая плечами.

Обоюдное непонимание двух персон было рассеяно явлением вахмистра Потемкина; принц ему обрадовался:

– - Вот мой адъютант, сейчас он все объяснит...

Корф (опытный, ибо давно жил в России) не стал вмешиваться, когда вахмистр схватил фельдмаршала за ухо, крича:

– - А-а, гольштинише швайн... плех зольдатен, плех!

От удара под зад, произведенного преданным адъютантом, его высочество (уже готовый управлять Россией в отсутствие императора) пулей вылетел на лестницу, где его приняли солдату шки, бравы ребятушки. Они устроили принцу такую хорошую баню, что от него остались только тряпки мундира и еле дышащая плоть. После такого "рукоделия" принца швырнули в подвал, где уже сидела его жена -- принцесса. Факт есть факт: принцесса была абсолютно нагишом.