Фаворит. Том 1. Его императрица

– - Эге, сотник! Садись рядом с нами...

Гонта и Железняк наказали Шиле взять сотню гайдамаков и скакать к городу Балта, куда сбегались все конфедераты барские иосле разгрома. Кого настигнут -- сечь саблями!

– - Да Балту, гляди, с турецкою Галтой не спутай.

– - Не спутаю.
– - И Шило с отрядом ускакал...

Умань гайдамаки брали штурмом. Бесстрашно, под огнем пушек, взломали брамы и хлынули в улицы города. Пощады никому не давали. Кровь за кровь. Око за око.

К ногам Гонты слетела и голова пана Цесельского.

– - Саблею -- за петлю, получай!

А дочку Цесельского, к себе прижал, как родную:

– - Не троньте се! Дети за батькив невинны... Я тебе, дочурка моя, придано богато выдам. Доживешь до лет моих, напиши правду -- как гайдамаки за волю вольную бились...

Из Умани Железняк с Гонтою рассылали воззвания к народу украинскому: "Жители Короны, обитающие во владеньях шляхетских, королевских и духовных, ваш час настал! Пришло время освободиться из неволи... пришло время отомстить за все наши Пуки и терзания..." Народное восстание охватило всю Украину, докатилось оно вплоть до Галиции, даже до Волыни -- все вокруг сотрясалось от грохота гайдамацкой конницы: пугу-пугу... Наивные дети степной вольницы, они слали русским властям в Киеве подробные рапорты, отчитываясь в том, что сделали, и даже спрашивали -- что делать им дальше?

"Золотая грамота" Екатерины оказалась фальшивой....

А сотенный атаман Шило все гнал и гнал свой казачий отряд дальше -- на Балту, на Балту, и стелилась под потными животами лошадей трава степная, трава дикая, трава высоченная.

– - Пугу, пугу... летит казак с Лугу!

Блеснули воды пограничной Синюхи, что обтекала земли орды Едисанской, привольные степи запорожские. Балта считалась городом польским, но через Синюху был перекинут мостик, и стоило перейти через него реку -- сразу попадешь в турецкую Галту.

– - Пугу-пугу... пугу!
– - налетели на город гайдамаки.

По другому берегу речки Синюхи шлялись сонные турки в шароварах, из своей Галты они покрикивали в польскую Балту:

– - Эй, казак! Богатый бакшиш собрал?

– - Можем и поделиться, -- отвечали им гайдамаки.

А ярмарка в Балте была богатая: там греки и саксонцы, даже пруссаки торговали, -- туркам было завидно видеть чужую добычу. Шило велел возвращаться, но в дороге обратной повстанцы узнали, что после их ухода турки накинулись, как воронье, на беззащитную Балту, начали кровавый грабеж греков, армян и православных.

– - Вернемся!
– - дружно закричали гайдамаки.

Вернулись, и начался бой. Гайдамаки в азарте сечи проскочили мост и ворвались в турецкую Галту, там они никого не пожалели. На другой день турки ответили им яростным нападением, тоже никого не жалея, но были отбиты. Гайдамаки орали им через речку:

– - Эй, Хасан! Кончай драться... лучше выпьем!

Враждующие помирились. Казаки честно свалили на мосту все пограбленное, турки разобрали свое добро, угостили казаков вином молдавским, а гайдамаки дали хлебнуть хохлацкой горилки.

Шило вновь скомандовал: "На лошадей!
– - и они ушли.

Узнав обо всем этом, старый хотинский паша сказал:

– - Крепко ли помирились наши с гайдамаками?

– - Очень крепко, и даже все добро вернули.

– - Вот и хорошо, что так кончилось...

Но главарь барских конфедератов Пулавский расшумелся, что затронута честь султана турецкого и он сейчас же поскачет в Константинополь, а там маркиз Вержен поможет ему довести до ушей Мустафы III истину об уманских и балтских событиях.

– - Без войны вам не жить!
– - бушевал Пулавский.

Хотинский паша велел отвести горлопана в крепость и там запереть. Ночью он вошел в камеру, накинул на шею спящего шелковую петлю и задавил.

– - Вот теперь войны не будет, -- сказал мудрый паша...

Но если бы он знал, кто управляет Диваном!

Поздно! Барон Франсуа де Тотт, резидент Версаля при дворе Бахчисарая, накрыл стол для калги-султана и его свиты. Русский кожаный поднос обложили сухарями и копчеными окороками из конины, которые очень обрадовали татар. Отдельно подали красную икру и вяленый изюм. Дипломат Франции угостил калгу шампанским.

– - Аллах мне простит, -- сказал тот, жадно выпив...

Далекие от политики Европы, татары и ногайцы жаждали лишь добычи и многолетнего безделья за счет ясырей -- пленных. Россия никак не ожидала нападения, когда в степные пределы вторглась неумолимая орда. Румянцев из Глухова приказал срочно эвакуировать население степных хуторов, и крымские татары врезались в безлюдное пространство, имея цель -- Бахмут, но на подходах к этому городу были перехвачены регулярными войсками, которые и уничтожили всех разбойников -- поголовно, баш на баш!

Зато главные силы калги-султана, таясь по балкам, устремились прямо на Харьков, а Румянцев из Глухова не разгадал их маршрута. Сельские жители прятались от татар в скирды сена, забивались с детьми в солому. Но татары -- народ опытный: они поджигали стога, обожженные люди выбегали, гася на себе одежду, татары со смехом арканили их, как скотину. Дуя на замерзшие пальцы, барон до Тотт наспех записывал впечатления от набега: "Головы русских детей выглядывают из мешков. Дочь с матерью бегут за лошадью татарина, привязанные к тулуке седла. Отец бежит подле сына на арканах... Впереди нас ревут угоняемые волы и овцы. Все в удивительном движении, и уже никогда не собьется с пути под бдительным оком татарина, сразу же ставшего богачом..." Горящие стрелы вонзались в соломенные крыши -огонь пожирал мазанки со свистом и таким чудовищным жаром, что многие татары тут же падали замертво, задохнувшись. Воздух был наполнен плачем женщин и криками мужчин, пепел хрустел на зубах лошадей и на зубах французского дипломата... О, как далек отсюда божественный Версаль!

Жажда добычи гнала татар вперед, только вперед -- на Харьков. Они полоняли толпы беззащитных людей, все уничтожая, все сжигая, дотла разорили Новую Сербию, а ночью ретивый калга взмахом нагайки обвел курганы, охваченные огнями пожаров:

– - Скажи, посол короля, что это тебе напоминает?

– - Бургундию или Фландрию, -- отвечал де Тотт.

– - Неужели и у вас в Европе бывают такие зрелища?..

Харьковчане вооружились. Пастор Виганд, бывший профессор Московского университета, возглавил ополчение из студентов духовной семинарии. Бурсаки тащили на брустверы пушки, их черные рясы трепали степные ветры. А вокруг, насколько хватал глаз, сгорали деревни -- враг рядом! Из окрестностей Харькова разбойники угнали 20 000 человек, ни один из них уже не вернулся. До татарского Перекопа дошла всего тысяча харьковчан -- остальные пали в пути ("так как, -- писал пастор Виганд, -татары -- заставили их все время пути от Харькова до Крыма бежать привязанными к их лошадям").

Хотинский паша, задавивший Пулавского, был умный турок и войны с Россией не хотел, но зато хотела ее Франция!

4. У ПОРОГА СЧАСТЬЯ

Словом "турок" именовали в Турции только нищету и голь нахотную, все же другие, будь они даже нищими на майданах, назывались гордо "османами". Европа уже сложилась из наций, как Дом отдельных кирпичей, и лишь Турция никак не могла стать государством национальным, ибо "османов" было мало, а их империя состояла из покоренных народов. Нигде (кроме, пожалуй, Анатолии и Румелии) турки не чувствовали себя дома -- всюду они были лишь оккупантами! Эта первая странность империи османов. А вот и вторая: внутри империи деспотия уживалась с неким подобием демократии. Был султан, но аристократов не было. Любой грязный янычар, уличный торговец халвою или пленный раб-христианин мог достичь высоких постов в стране. Но зато он мог лишиться головы по капризу султана, и это тоже было в порядке вещей...