Феникс Его Высочества

– Отправь в этот клуб гвардейцев, - прохрипела я.
– Пообещай им вознаграждение, титул...

Дэв перебил меня, не дав закончить:

– Скверный план. Никуда не годный. Гвардейцев сильный эмпат почувствует за километр. А они его - нет. Так мы спугнем бандитов и заставим их сменить место «охоты».

– Среди твоих людей нет сильных эмпатов?
– на всякий случай уточнила я.
– Таких, что могли бы выставить мощный блок и не дать себя распознать.

– Смеешься?..
– заметил Дэв с укоризной.
– У сильных эмпатов столько возможностей... Империи нечем заманить их на службу. Среди гвардейцев есть двое одаренных, но их способности еще слабее, чем у меня. И я не могу так подставить ребят.

– А себя, получается, можешь?
– от страха за хозяина я перешла на шепот.

Он понуро опустил голову и проговорил, глядя в пол:

– Я обязан попробовать. Это мой шанс доказать свою любовь к подданным.

Решимость цесаревича рискнуть собой вызвала во мне прилив гордости. В стотысячный раз я порадовалась, что именно он стал моим хозяином. Посмотрела на него со всей преданностью, на которую способна, и все же осмелилась возразить:

– Думаешь, твой поступок оценят? Если погибнешь, подданные никогда не узнают, на что ты отважился ради них.

Дэв наклонился и приблизил свое лицо к моему. Произнес тихо, но твердо:

– - Я буду знать, что не струсил и попытался. И ты будешь знать.

– Если останусь жива, - вторила я.

Он нагнулся еще ближе. Почти коснулся губами мочки моего уха.

– Ты можешь остаться во дворце, - предложил и тут же отпрянул.

Я подпрыгнула так резво, будто сидела на раскаленной магме.

– Что значит - могу остаться?! Пренебречь обязанностями, бросить хозяина в беде?

Дэв стиснул мои плечи и слегка тряхнул.

– Ты отправишься на смерть только потому, что так велит тебе долг телохранителя? Только поэтому?

Я провела тыльной стороной ладони по его щеке и улыбнулась.

– Ты же эмпат, зачем тебе слова?

Мое сердце разрывалось от страха за Дэва и от любви к нему. Да-да, именно любви.

Раньше, до встречи с моим удивительным и неподражаемым хозяином, я считала подобные чувства бредом. Полагала, будто на них способны только хрупкие девы вроде Аделии. Теперь же любила сама, горячо и страстно. Готова была пойти куда угодно, выполнить любую прихоть Дэва. Только бы быть с ним рядом. Дышать одним воздухом и замирать от каждого его прикосновения, трепетать от каждого его взгляда. Жить им и для него.

Дэв поцеловал меня, как не целовал еще никогда. Вложил в прикосновение губ все эмоции, что полыхали в его душе. Заставил меня вспыхнуть, как зажженная спичка, и вместе с тем почувствовать себя хрупкой и уязвимой.

– Люблю, - прошептал нежно, ласково и страстно.

Я приникла к нему всем телом, отвечая взаимностью. Отозвалась на поцелуй так, словно он был последний. Забыла, что нужно дышать и поплыла по волнам удовольствия.

Колени мои подогнулись, и я едва не упала. Но Дэв подхватил меня на руки. На несколько слишком коротких мгновений мы с ним забыли, кто мы и где находимся. Не заперли дверь библиотеки, потеряли счет минутам. Растворились друг в друге, слились телами и душами.

После нехотя расцепили объятия. Немного смущаясь, собрали разбросанную по полу одежду. На наше счастье, никто за это время не заглянул в библиотеку и не помешал нам. Впрочем, мы могли и не заметить любопытствующих, а те, в свою очередь, не рискнули вмешаться.

Заседание совета прошло как в тумане: и для меня, и для Дэва. Цесаревич выполнял отведенную ему роль, но в мыслях был далеко. Сохраняя внешнее спокойствие, он по косточкам перебирал план и обдумывал возможные варианты. Искал предателей и пособников. И сожалел, что его дар слишком слаб, чтобы пробиться сквозь защиту, выставленную другими эмпатами - прислужниками министров.

А я размышляла лишь об одном: как осуществить безумный замысел и сохранить шкуры целыми. Получится ли у меня во второй раз отбить атаку эмпата и способна ли я вообще на это? Не был ли случай в подворотне счастливым совпадением?

Вопросы сводили меня с ума. Но правильных ответов я не знала. Перебирая в уме цветные бусины воспоминаний, автоматом прислушивалась к собственным ощущениям. С облегчением выдыхала, когда не улавливала эмпатического «прощупывания». «Видать, слишком заняты, блокируя мысли хозяев», - такой вывод казался мне вполне уместным.

Проводив гостей, Дэв подмигнул мне заговорщически и объявил:

– Пора!

Я мрачно кивнула, все еще считая затею идиотской. Но отпираться было поздно. Уныло опустив плечи, поплелась вслед за сумасбродным и до безумия любимым хозяином.

Возле апартаментов цесаревича нас ожидал сюрприз. Не скажу, что приятный.

– Вот Вы где, Ваше Высочество!
– наигранно-ласково объявил Лин. Поправил очки на «клюве» и впился пальцами в толстенный фолиант, который держал под мышкой.
– Пользуясь положением учителя будущего Императора, я взял из музея бумажную книгу на греческом. Думаю, Вам будет интересно ее содержание.

Дэв замешкался, не зная как отшить наставника. Пришлось спасать.

– Его Высочество на совете выложился по-полной, пощадите его здоровье, - попросила я.

Лин зыркнул на меня из-под очков и приготовился возражать.

– Она права, - подхватил цесаревич.
– Я слишком измотан. К тому же, пропустил обед.

Лин скрыл возмущение и прикинулся обеспокоенным.

– Вызвать Вам врача?
– предложил он.
– Вдруг это что-то серьезное. Император поручил мне заботу о Вашем Высочестве.

Дэв иронично вскинул брови и возразил:

– Брось, Лин. Мне не десять лет, так что будь спокоен: пеленки менять не придется.

Шутка цесаревича не понравилась Лину. Его бледное лицо пошло красными пятнами от возмущения. Но как бы высоко себя не ценил клювоносый, открыто возразить цесаревичу он не отважился. Попыхтел себе под нос и сдался:

– Отдыхайте, Ваше Высочество. Я удаляюсь... Приду проведать Вас позднее.

Мы с Дэвом переглянулись: как отшить зарвавшегося наставника и при этом не позволить ему пожаловаться Императору? С клювоносого станется - тот еще тип. Не обнаружив цесаревича во дворце, наведет панику и не даст нам исполнить задуманное.

– Не стоит беспокоиться, Лин, - равнодушно произнес Дэв.
– Я не настолько плохо себя чувствую. Напротив, собираюсь развеяться и, так сказать, приблизиться к народу.

Суховатое лицо Лина вытянулось, в глазах появился подозрительный блеск.

– Что Вы намерены предпринять, Ваше Высочество?
– заранее возмутился он.

– Ничего такого, о чем стоило бы докладывать моему отцу, - с нажимом проговорил цесаревич.
– Прокачусь по владениям, посмотрю, чем живет народ. Пообедаю где-нибудь.