Феникс

Предводитель, изящно скользя по мозаике гладкого пола, то приседая, то взвиваясь фонтанчиком кверху, останавливается возле нас, здоровается, не чинясь, как-то очень тепло, дружески. Оторопевший, я даже, кажется, забываю поклониться. Неуклюже подаю верительные грамоты не дежурному фельдгугеру, как требовал этикет, а Самому, в его четырехпалые руки.

– Ухху, ухху, - благожелательно, совсем по-домашнему, бурчит Главный Авторитет, знакомясь с грамотами, причем один глаз читал шапку и текст документа, а другой в это же время просматривал подписи и печати.

Великий Залуспай передает бумаги красавцу фельдгугеру и взирает на нас с нескрываемым любопытством. Глаза у него, вновь сфокусированные в одну точку, настороженные и внимательные, но всем своим существом он излучает доброжелательность. Он произносит несколько быстрых фраз, переводчик наделяет их смыслом: оказывается, это просто милые пустячки, коими в прихожей обменивается хозяин с гостями. Я невольно подпадаю под ласковые струи шарма. Но говорю себе: помни - это обаяние тирана. Многие люди, даже умные, но наивные попадались на эту удочку. Вот и Ромен Роллан умилялся добротой и демократичными повадками товарища Сталина, встретив его с лопатой в руках, возделывающим свой садик. Сталин был приветлив и довольно мил. Из чего великий Роллан сделал неправильный вывод, будто собеседник вполне разделяет его демократические взгляды. Бывали и другие умилительные встречи умных людей с тиранами. И опять восхищенно нас убеждали в уме, искренности, честности и порядочности тирана. Гости недоумевали, ну как же так, ведь врут люди, говоря, что добрый сей хозяин - кровавый злодей.

А что же они хотели увидеть? Людоеда с обагренными кровью руками? В этом и заключена наивность. Доброму человеку кажется, что его собеседник такой же человеколюб, как и он, добрый человек. И ему не приходит в голову, что тиран просто по-другому смотрит на мир. У него просто СВОЙ ВЗГЛЯД НА ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЕ.

Предводитель широким жестом приглашает нас пройти в главную часть зала. Вся пестрая толпа присутствующих придворных перетекает вслед за нами к забавному сооружению, в котором, как в зеркале, отразились их убогие представления о величии, славе, о богатстве, силе и власти - к трону. Это некое возвышение со ступенями, покрытыми ковровыми дорожками. Древний Трон из черного железного дерева с дыркой для хвоста украшен инкрустациями из малахита и перламутра. Подлокотники и столбы высокой спинки увенчаны золотыми головами мифических животных с голубыми гривами из лазурита. Главный Авторитет Нации усаживается на трон, воткнув хвост куда надо, берет в руки скипетр в виде золотого стержня с обвивающими его змеями, державу - вселенский шар, усеянный звездами-бриллиантами, и придает своему лицу торжественное выражение.

Сопровождающий нас гад объясняет нам, что мы являемся свидетелями древнейшего церемониала, восходящего к периоду Первой Империи. Нам предлагают занять почетные места на ступенях у подножья трона. Мы делаем вид, будто не понимаем хозяина. Входят фоторепортеры и ослепляют нас вспышками. Потом репортеров, согласно древней традиции, гонят вон взашей. И вот парадная часть церемониала приема послов заканчивается, мы переходим к деловой части визита. Для этого перемещаемся в отдельное помещение, не менее богато украшенное. Нас рассаживают по мягким диванчикам с золотой парчовой обивкой. Каждое посадочное место обозначено специальной дыркой для хвоста. Поскольку у нас с Андреем хвосты отсутствуют, то сидеть нам не очень удобно. Такое чувство, будто мы торчим на унитазе, хотя и на мягком. Предводитель, уже без древнейших атрибутов власти, усаживается напротив, и переговоры открываются.

3

Я начинаю говорить по делу. Речь моя замедленна в связи с трудностями произношения некоторых специфических звуков гадского наречия, рассчитанных на манипуляции тонким, раздвоенным на конце языком. Но, проявляя вежливость, меня внимательно выслушивают.

Чтобы переманить гадов на свою сторону, мы предлагаем им право арендовать на длительный срок обширную территорию на Земле, для расселения и всех видов деятельности, необходимых для жизнеобеспечения. Разумеется, под строгим контролем Звездного Содружества, - уточняю я формулировку.

Нам отвечают, что после вынесения приговора Судьей, им, гадам, которым поручено провести наземную операцию, достанется вся планета в вечное пользование.

– Вы в этом уверены?
– нагнетаю я сомнения.

– У нас нет выбора, - честно отвечает Главный Авторитет гадской нации.

– Есть третий вариант...
– убеждаю я.

– Вернуться!?
– удивляется Предводитель нашим предложениям.
– Но мы там все сожрали!

– И все-таки вам придется вернуться по старой Смоленской дороге, - говорю я по-русски.

– По какой, простите, дороге?
– спрашивает переводчик, обрадованный, что и от него будет какая-то польза.

– Это непереводимая идиома одного из земных языков, - говорю я.
– Можете не трудиться. В общем-то, я все сказал.

Его Высокопревосходительство удручен, но виду не показывает.

– В таком случае, мы не можем гарантировать жизнь обитателям этой непокорной планеты, - объявляет Гадский предводитель и знаком подзывает к себе какого-то высокопоставленного военного.

Высокопоставленный, тяжело извиваясь нижней, змеиной, частью тела, приближается к Патрону, вытягивается столбиком. Судя по знакам различия, это один из фугареев, особо приближенных к Главному Авторитету. Под их командованием обычно находятся до полумиллиона солдат. Правда, такое было в лучшие времена.

– Скажи-ка, Бруксар, - интересуется Предводитель у своего сподвижника, - сколько времени нам понадобится, чтобы разгромить наземные силы противника?

– Ежели не использовать резерва, мой досточтимый Победитель и вечный Триумфатор, а действовать только наличными силами, - хриплым голосом произносит Бруксар, делая вид, что усиленно размышляет и подсчитывает, - то... уверен, очень быстро.

Темник темнил. Не было у него никакого резерва. И ни в чем он не был уверен.

– Что это за временнАя категория такая - "быстро"? Цифру, цифру мне давай!
– теряет терпение Предводитель.

– Великий Залуспай, в сенкор успеем уложиться!
– рапортует бравый Бруксар, решив, что победителей в конце концов не осудят, а при поражении, не с кого и некому будет спросить.

– М-м?!
– выставив два пальца - большой и мизинец - рогами (знак восхищения), почти беззвучно обращается к нам Предводитель: слыхали, мол.

Он доволен ответом маршала-темника. Мы же напускаем на лица непроницаемость. И не отступаем от своих слов.

Тогда Великий Залуспай резко меняет тему, без перехода интересуется:

– Надеюсь, вы не откажетесь присутствовать на спектакле Императорского театра, который мы даем в вашу честь?

Мы соглашаемся, надеясь, что за время спектакля Главный Авторитет Нации подумает над нашими предложениями и даст положительный ответ.