Феникс

Мне показалось, бесчеловечным вот так издеваться над гадами, пусть и вельможами. Но по шепоткам, порхавшим над столом, я понял, что ошибся. Оказывается, достойны жалости были как раз те, кто не сумел пробиться в рабочую лошадь Великого Залуспая, а уж в лошадку для праздничных выездов - и подавно. Тут, оказывается, была сильнейшая конкуренция. Вплоть до смертельных исходов.

Надо ли говорить, кто в триумфальной повозке восседал? Разумеется, Он - Предводитель, во всем своем вечернем великолепии. А на запятках той повозки стояли два гайдюка и держали над головами Великого золотую ветвь. Вокруг колесницы развевались пышные объемные знамена в виде драконов. Пурпурная ткань, раздутая воздухом, врывавшимся в их открытые пасти, издавала вибрирующий звук, подобный змеиному шипению, и длинные багровые хвосты чудовищ клубились по ветру.

Зал разразился бурными крыльеплесканиями. Кричали "Аш-ххах!", раздавались прочие официально предписанные возгласы. Предводитель, поддерживаемый гайдюками, спустился с колесницы, когда она остановилась в центре. Великий скользнул по паркету, слегка кренясь на сторону. Видно было, что третий за день выполз на публику сильно утомил его. И все же он не манкировал обязанностью присутствовать на торжественном пире. Даже переоделся по сему случаю. Голову его покрывала знаменитая зеленая кайфура. С одного боку она подгорела, но Предводитель не желал с ней расставаться из суеверия. Она его хранила все эти славные годы сражений. В ней накоплен огромный эмоциональный заряд победоносной энергии. Поди-ка смени ее на новую, первый же вражеский снаряд оторвет тебе башку. Даже рискуя быть обвиненным в фетишизме, проводить эксперименты он уже боялся. И вообще, он уже не тот был, что в первые годы правления. Взвалив на себя бремя залуспайства - великую ответственность за нацию, он быстро постарел. Глаза его стали тусклы. Рудиментарные крылья как следует не складывались за спину. Иногда произвольно падали, касаясь чуть ли не до земли, что в среде гадов считалось неприличным и дозволялось только пьяным. Предводитель и раньше-то был немногословен, а теперь отмалчивался по целым суткам. Генерал-денщику только буркнет иногда: "чаю", "водки", или "кобру".

Кстати, о кобрах. Не всегда приводимая "под балдахин" кобра была королевской. Великого Залуспая все реже и реже видели в обществе этих гетер. Чаще это была какая-нибудь гадюка из простонародья. Предводитель считал, что так он будет ближе к народу. Но высокопоставленные гады, особенно из правительственного кабинета жобов, понимали: Предводитель, или Дракончик Ши (как его в последнее время стали называть за глаза, непочтительно урезая все почетные звания и титулы), просто опасается яда высокородных дам. Боится покушений на свою персону. И не без оснований. Одна такая дама, потерявшая мужа в битве при звезде 34-й Гумбриджа, на торжественной панихиде сошла с ума и в ярости тяпнула за хвост присутствовавшего на церемонии Предводителя. Насилу того откачали. После этого случая Дракончик Ши перестал бывать на панихидах, а за одно и на триумфах. И стал подумывать: не лишить ли женский пол их старинной дворянской привилегии - носить при себе ядовитые зубы.

Великий Залуспай сел на свое почетное место, завернувшись в платье. Было оно трех основных цветов и в середине сделано из перьев райских птиц, сверху похожее на светлую бронзу, а снизу словно золото.

Многажды были подняты золотые кубки с вином. Пили здоровье Предводителя, Высоких послов, вельмож из кабинета жобов, военноначальников, и, разумеется, дам. Пили за тех, кто в походе и на стрёме, то есть на страже. Хмельные напитки, до которых чрезвычайно (как выяснилось) охочи гады, текли рекой. Я с беспокойством следил за братом своим младшим, осторожно убирал крепкие напитки и подставлял ему слабые. Он морщился, дегустируя их, но перечить не смел.

Торжественный ужин закончился (или продолжился) ночным балом. На балу собрался весь свет, даже те, кого на ужин не пустили: гады всех пород, мастей, раскрасок и расцветок. Этакий блестящий клубок. В том числе и характеров. Андрей зря время не терял. Приняв облик отпетого гада, извивался в танце весь вечер, менял партнерш, как перчатки. Я тоже последовал его примеру и по обыкновению выбрал себе в партнерши тихую змеюку с томными глазами. Она потеряла двух мужей и теперь подыскивала третьего. Я приглянулся ей умением изменять облик. Она прошипела мне на ухо, что сей полезный приспособительный мотреш (непереводимое слово) в высшем гадском свете был бы чрезвычайно полезен, непременно вывел бы меня в высокие сферы, а ее сделал бы первой фрейлиной, если бы я подумал кое о чем... нет она не навязывается, смешно даже думать об этом, но... И в таком духе она весь вечер шипела мне под ухо.

Мне предлагали воспользоваться блестящей перспективой, ждущей меня при дворе Великого Залуспая, при известных уступках с моей стороны. Короче, мне предлагали совершить предательство. Без сомнений я ответил решительным - нет! Нет предательству, а с такой хорошенькой змеедевой я бы, при случае, с удовольствие продолжил общение, может быть, еще более тесное, чем в данную минуту.

2

Такой случай представился под утро. Великого Залуспая, совершенно обессиленного тостами, посадили в повозку, он собирался отбыть в свои покои. До этого он сидел за игорным столом в соседнем маленьком зале, играя с жобами в тату. Игра чем-то напоминала китайские облавные шашки. Предводитель все чаще задумывался и все чаше проигрывал. Фрейлины пытались развеять его думы и обратить на себя внимание. Каждая из них мечтала затащить Дракончика Ши в свою уютную норку, заботливо украшенную шуршащей мишурой. Особенно старалась одна молоденькая, симпатичная очковая змеедева. Судя по всему, хорошо начитанная и воспитанная. Она добилась-таки, что Предводитель ее заметил. Он пригласил красавицу за стол, сыграть что-нибудь на щипковом инструменте, похожем на лютню. Она сыграла "Цветы дикой сунты" с тройным повтором. Великий Залуспай, прихлебывая вино, похвалил ее мастерство и попросил сыграть еще раз. Фрейлина запела опять, издавая неподражаемые ультразвуки.

Однако было заметно, что ум Великого полководца был занят более важными проблемами, он уже забыл о фрейлине. Когда Непобедимый проиграл Большому жобу, премьер министру, одну из провинций, секретарь напомнил Его Высокопревосходительству о необходимости соблюдать режим. Скоро генеральное сражение и надо быть в форме. Когда стали подсчитывать камни, Предводитель впал в раздражительность. Его любимый карликовый пунчер прекрасно понял хозяина, бросился на столик и спутал все камни. На том игра закончилась.

Как только Великий Залуспай покинул зал, все вздохнули с облегчением. И началась оргия. Тела придворных сплелись в один шевелящийся клубок: чьи хвосты, чьи головы - не сразу и поймешь. Мне сделалось дурно. Я подхватил под мышку братца, успевшего уже изрядно назюзюкаться, и по-английски покинул с ним светско-скотское общество гадов.

Каково же было мое удивление, когда уже на выходе, перед шлюзовым тамбуром, нас встретил, вернее, пришел проводить, сам Великий Залуспай. Он ожидал нас, сидя в механической коляске, наподобие инвалидной. На запятках коляски ютился на маленьком сидении его камердинер, который управлял тележкой.

Предводитель был смертельно бледен, и едва, казалось, находил в себе силы сидеть прямо.

– Хочу сказать вам на прощанье пару фраз, - едва слышно прошипел он, глядя на нас грустными глазами: одним глазом - на меня, другим - на Андрея.

Внезапно меня охватила жалость к нему, я действительно готов уже был поверить, что Предводитель вовсе не плохой гад.

– Прошу за мной, господа.
– Он приглашал нас в одно из боковых помещений.

Камердинер включил моторчик, и кресло поехало, мы с Андреем молча последовали. Стальные стены с грубыми заклепками придавали помещению, куда мы прибыли, вид бункера. В центре зала стояла какая-то колонна, явно технологического назначения. Точечные светильники, расположенные вкруговую у ее основания, едва озаряли пространство мертвенно-синим светом. В потолке зияло большое отверстие, забранное решеткой, за которой медленно вращались громадные лопасти вентилятора.