Фэнтези 2016. Дорога до Белой башни

– Чтобы я ещё когда-нибудь поддался на хитрости этого треклятого города!
– шумел раздосадованный маг.
– Провести меня, как мальчишку!

Я признался ему, что и сам не избежал ловушки, но Вала это не очень утешило. Он качал лохматой головой и выглядел подавленным.

Мы подсчитали потери. Один из наших уилши был мёртв - твари перегрызли ему горло и выели глаза. Но куда хуже было другое. Эринна в растерянности остановилась перед парой бурдюков. Оба они были прогрызены насквозь, и песок под ними влажно поблёскивал.

– Теперь я точно уверена, что это не обычные летучие мыши, - гневно сказала девушка.

– У обычных не хватило бы подлости на такое.

– Когда выберемся из пещеры, нам придётся сначала дойти до колодца, - заметил я.
– Пока у нас ещё есть силы. Это недалеко. Нужно пополнить запас воды.

***

Я уже не различаю алфавитные знаки,

Я болен, как Конфуций, танцующий сиртаки.

(Б. Гребенщиков - Теорема шара)

Я был железно уверен, что помню сеть колодцев Пустыни наизусть, но в том месте, где я предполагал, колодца не оказалось. Моя уверенность в собственных силах серьёзно пошатнулась. Может быть, здесь вообще нет ничего постоянного? Может, Серентис тоже кружит над пустыней, как город-призрак?

Небо будто старалось пригнуть нас к земле, постоянный шёпот чужих голосов в голове и плач ветра сбивали с толку, мешали сосредоточиться. Или это действительно отголоски "серых путей"? Я уже собирался признаться друзьям в своей неудаче, как вдруг Эринна показала вдаль:

– Смотрите, что это?

Нам не удалось найти колодец, зато мы случайно наткнулись на жилище пустынников. Подъехав поближе, мы увидели несколько сбившихся в кучу жалких палаток, возле которых кучей были свалены тюки и стояли несколько уилши.

Нам навстречу вышел старик в светлом балахоне, с головой, замотанной до самых глаз. Эринна не могла отвести взгляда от его тёмно-коричневых пальцев, густо испещренных глубокими морщинами. Они были похожи на обломки ветвей иссохшего старого дерева, да и сам старик выглядел так, будто не видел воды уже тысячу лет, и солнце спалило его до самых печёнок. И тем не менее он протягивал полный бурдюк с водой - мне.

Следом за стариком из шатра выбрался длинный парень, понуро приблизился к нам. Старик толкнул его ко мне, что-то сердито ему выговорив. Интересно, кем он ему приходится: сын, внук? И тут меня обожгла мысль: это же ритуальная жертва.

Надо сказать, здешние кочевники почитают нас за богов. Они полагают, что кьяри охраняют эти места от разрушительной магии Серентиса. На самом деле это не совсем так. Скорее мы охраняем пустынников от самих себя. Принимая жертву, кьяри дарит старшему в семье особый ярлык, и другие охотники не имеют права тронуть эту семью следующие семь лет. Так что Пустыня для некоторых кьяри - это что-то вроде постоянно действующей столовой.

Да, иногда, когда Серентис ведет себя особенно безобразно, несколько кьяри собираются вместе и наносят мощный удар своей магией по этому гадюшнику, после чего он на какое-то время затихает. Но такое случается довольно редко, очень уж это хлопотно. Попробуйте-ка собрать вместе нескольких из нас и заставить их потрудиться ради общего дела - это всё равно что пытаться котов пасти, если вы понимаете, о чём я. И делаем мы это не ради человеческого сообщества, не надо приписывать нам лишнего благородства. Мы защищаем прежде всего тех, кто живёт в нашей долине. Иначе прости-прощай шелковые ткани, в которые любит рядиться Ровена, драгоценные побрякушки, которыми обвешивается Дориан, и механические игрушки, по которым сходит с ума мастер Файерс. Мы защищаем свои интересы. То, что при этом мы прикрываем соседние королевства и облегчаем жизнь горстке пустынников, - это так, побочный эффект.

Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, пока я разглядывал парня, стоящего напротив. А он так и не поднял головы, ожидая удара. Я лихорадочно размышлял. Мне как никогда нужны были силы, но я не мог принять жертву сейчас. Только не здесь, не на глазах у Вала. Он и так мне не доверяет, а уж после такого... Жертва усилит меня, но насколько она ослабит наш отряд?

Где-то в глубине души, куда я вовсе боялся заглядывать, билась другая мысль: после того, как я сам побывал в клетке в ожидании казни, я начал испытывать отвращение к этому обычаю, который раньше казался мне естественным. Приобретенный в последнее время опыт заставил меня по-другому взглянуть на некоторые вещи.

Мне пришлось объяснить старику, что - увы, жертву я принять никак не могу. Мол, дал зарок не прикасаться к крови, пока не войду в Серентис. Судя по реакции старика, подобной чуши он в жизни не слышал. А уж когда я протянул бурдюк с водой Эринне, чтобы она напилась первой, старик и вовсе лишился дара речи. Надеюсь, полученный им от меня ярлык, защищающий его семью на следующие семь лет, заставит его позабыть о странностях одного сумасбродного кьяри.

***

Но голоса тех богов, что верят в тебя,

Ещё звучат, хотя ты тяжел на подъем;

Но знаешь, небо становится ближе;

Слышишь, небо становится ближе;

Смотри - небо становится ближе с каждым днём.

(Б. Гребенщиков - Небо становится ближе)

Пятый день похода. Мы идём вперед. Я больше не отвлекаюсь на поиск родников и колодцев. Мы не отклоняемся от прямого пути, чтобы переждать жару в тени скал. Мы делаем привалы через три часа. День и ночь слились в сплошную круговерть. На каждом привале - по три глотка воды. Она тёплая и дурно пахнет, но я стараюсь подольше держать её во рту. Обычно Эринна поднимается первой.

– Вперед, - шепчет она хрипло. И мы идём дальше.

Последний оставшийся уилши пал ещё вчера. Мы оставили его лежать на раскалённых камнях. Я видел, что Эринне его было жаль, так что постарался убить его быстро и незаметно. Он был так истощен, что сил мне это почти не добавило. Проклятые "серые пути"! Сейчас я даже взлететь не смог бы.

Обычно я иду впереди. Зов Серентиса в последние несколько дней просто оглушает. Чтобы отвлечься, стараюсь глядеть по сторонам, подмечать окружающие мелочи. Вон тот иссохший куст похож на скрюченного старика, под ним какой-то мелкий паук зарывается в песок... Потом глаза начинают болеть от нестерпимого света, а заунывный вой ветра нагоняет тоску. Плеск воды в бурдюке завораживает. Хочется выдернуть пробку и вылить всю воду себе на лицо. Вдохнуть в последний раз пропитанный влагой воздух, лечь на камни и умереть. Вместо этого я оглядываюсь, стараюсь следить, чтобы мои спутники не слишком отстали. Иногда Вал шатается, опускается на песок. Эринна тогда остаётся рядом и ждёт. Потом помогает ему подняться. В другой раз она падает. Вал предлагает понести её на руках, но она только качает головой. Сердится. И идёт дальше.