Фермер: перерождение

— Вот, гляди, — мрачно сказал дядя Вася, указывая на трещину толстым пальцем в машинном масле. — Железо не выдержало. Я же говорил, что нагрузка большая.

Семеныч стоял рядом, снимая замасленную кепку и почесывая затылок:

— За ночь еще на сантиметр разошлась. К обеду совсем пополам развалится.

Я присел на корточки, внимательно осматривая повреждение. Трещина шла по линии максимального напряжения, там, где рама испытывала наибольшие нагрузки от ударов каменодробилки. Сварной шов не выдержал динамических нагрузок.

— А заварить нельзя? — спросил Федька, крутивший в руках электрод от сварочного аппарата.

— Заварить можно, — ответил я, поднимаясь с колен. — Но без усиления опять лопнет. Нужна принципиально другая конструкция.

Володя Семенов, молодой инженер с техническим образованием, внимательно изучал поломку. В руках у него был блокнот в твердой обложке, куда он зарисовывал схему повреждений.

— Виктор Алексеевич, — сказал он, не отрываясь от записей, — а что если сделать раму не цельной, а составной? Из нескольких секций, соединенных болтами?

— Объясни подробнее.

— Ну смотрите, — Володя начал чертить палочкой на утоптанной земле. — Вместо одной длинной балки делаем три коротких. Если одна сломается, остальные выдержат. А при ремонте можно заменить только поврежденную секцию.

Идея показалась здравой. Модульная конструкция действительно была надежнее монолитной, особенно в полевых условиях.

— Интересно, — согласился я. — А материал где возьмем?

— В мастерской лежит швеллер от списанного крана, — подсказал Федька. — Новый, только погнутый. Выправим, нарежем по размеру.

— Тогда за работу, — решил я. — Тащите машину в мастерскую. Будем не просто чинить, а модернизировать.

К полудню террасообразователь с помощью трактора доставили в совхозную мастерскую. Помещение, построенное еще давно, из красного кирпича, гудело от работы станков и сварочных аппаратов. Пахло машинным маслом, металлической стружкой и электросваркой.

В углу мастерской действительно лежала куча швеллера номер двенадцать, остатки от разборки башенного крана. Металл хорошего качества, только покоробился при транспортировке.

— Сначала выправим, — сказал Колька, примеряя трехметровую балку к верстаку. — Потом нарежем по полтора метра.

Федька разжег горн, кирпичную печь с мехами для разогрева металла. Уголь загорелся ярким пламенем, мехи захрипели под рукой кузнеца-любителя.

— Греть будем докрасна, — пояснил он, загружая уголь в горн. — Потом на наковальне молотом выправлять.

Работа закипела. Володя Семенов чертил на листе ватмана схему новой модульной рамы. Колька с Федькой выправляли покоробленный швеллер. Семеныч готовил сварочный аппарат, генератор переменного тока на базе трактора ДТ-54.

Дядя Вася курил в сторонке, время от времени подавая дельные советы:

— Болты ставь не меньше шестнадцатого размера. И шайбы гроверные не забудь, чтоб не раскручивались.

К вечеру заготовки были готовы. Три секции рамы, каждая длиной полтора метра, лежали на верстаке. Металл блестел свежими срезами, пах горячим железом и машинным маслом.

— Завтра начнем сборку, — сказал Володя, складывая чертежи в планшет из искусственной кожи. — А пока пусть металл остынет.

После ужина в столовой вся бригада собралась в мастерской. Работы на сегодня закончились, но никто не торопился домой. Федька принес радиоприемник «Океан» в потертом кожаном чехле и настроил на Всесоюзное радио.

— Сейчас спектакль будет, — объявил он, поворачивая круглую ручку настройки. — «Поднятая целина» по Шолохову. Мне нравится. Вы тоже послушайте, приобщайтесь к культуре.

Из динамика полились знакомые голоса артистов Малого театра, рассказывающие о коллективизации и освоении донских степей. Дядя Вася прикурил папиросу «Север» от горящей спички, Колька строгал деревянную ручку для слесарного молотка, Семеныч чинил электрическую дрель «Рубин» с красным корпусом.

— Слушай, Виктор Алексеич, — тихо сказал дядя Вася во время музыкальной паузы, выпуская дым через ноздри, — а ведь мы то же самое делаем, что и в радиоспектакле. Землю мертвую оживляем, технику новую придумываем.

— Только у нас без раскулачивания обходится, — добавил Володя Семенов, не отрываясь от чертежа модульной рамы, который дорабатывал при свете настольной лампы.

— Время другое, — философски заметил Семеныч, продувая стружку из разобранной дрели. — Теперь можно наукой заниматься, а не только классовой борьбой.

— А что, было время, когда нельзя было? — поинтересовался Колька, который не помнил довоенную жизнь.

— Было, сынок, было, — вздохнул дядя Вася. — Агрономов за буржуйское мышление сажали, если что не по-нашему предлагали.

Радиоспектакль создавал особую атмосферу. Голоса московских актеров смешивались со стуком молотков, скрипом напильников, тихими разговорами о прошлом и будущем. За окнами мастерской стояла прохладная, даже холодная летняя ночь, уже предвещающая осень с первыми заморозками, а внутри горела единственная лампочка под самодельным жестяным абажуром, освещая лица людей, увлеченных общим делом.

— А вы знаете, — сказал Володя, откладывая карандаш, — что сейчас в Америке фермеры тоже самодельные машины мастерят? Читал в журнале «Техника молодежи». Только у них это хобби, а у нас производственная необходимость.

— Да что американцы, — отмахнулся Федька. — У нас в деревне каждый мужик что-нибудь да изобретет. Вон дед Архип плуг улучшил, теетя Дуся доильный аппарат усовершенствовала.

Из радиоприемника доносились слова о том, как герои Шолохова поднимали целинные земли, и я невольно проводил параллели с нашей работой. Да, мы тоже боролись с мертвой землей, только не с дикой степью, а с промышленными отравами.

Спектакль закончился поздно, около одиннадцати вечера. Все стали расходиться по домам, но Володя задержался, дорабатывая чертежи при свете керосиновой лампы, электричество в мастерской отключали в десять.

— Завтра к обеду управимся, — пообещал он, сворачивая ватман в трубку. — Рама будет крепче прежней в два раза.

На следующее утро я пришел пораньше. Никого еще не было. Только у ворот послышался шум. Я выглянул посмотреть, кого принесло спозаранку.

Оказывается, к мастерской подъехал старенький «Москвич-412» пыльно-зеленого цвета с помятым крылом и треснувшим лобовым стеклом. Из машины с трудом выбрался мой коллега и можно сказать, начальник, пожилой мужчина в потертом синем костюме и кепке с кожаным козырьком, Михаил Семенович Токарев, главный агроном района.