Фермер: перерождение

Я стоял во дворе, наблюдая, как рабочие размечают трассу будущей линии. Двое мужчин несли деревянные столбы, покрытые креозотом, третий размахивал кувалдой, вбивая металлические скобы для крепления провода.

— А сколько времени займет? — поинтересовался я.

— Дня три-четыре, если погода не подведет, — ответил бригадир, доставая из планшета схему подключения. — Столбы поставим, провод протянем, аппарат установим.

К концу недели в моей избе на стене висел телефонный аппарат «ВЭФ-люкс» черного цвета с круглым диском номеронабирателя. Егорыч, мой сосед, приходил каждый день полюбоваться на это чудо техники.

— Прогресс, Иван Егорович, — сказал я. — Скоро у каждого в доме такой будет.

Телефон оказался весьма кстати. Теперь я мог оперативно связываться с Кутузовым в лаборатории, с Громовым в конторе, с областными специалистами. Не нужно ехать в райцентр по каждому вопросу.

В конце лета в совхозе начался сезон подготовки к уборке урожая основных культур. Работы хватало всем.

Утром я зашел на центральную усадьбу посмотреть, как идет силосование кукурузы. У силосных траншей, огромных земляных ям длиной по пятьдесят метров, кипела работа. Комбайны привозили зеленую массу, трактористы разравнивали ее, женщины посыпали солью для лучшего брожения.

— Виктор Алексеевич! — окликнула меня Зинаида Петровна, заведующая столовой. Она стояла у края траншеи в ватнике цвета хаки и резиновых сапогах, в руках длинные вилы. — Глянь, какая кукурузка уродилась! Сочная, сладкая, скотинка такой корм любит.

Я спустился в траншею, взял в руки стебель измельченной кукурузы. Действительно, качество было отличным. Зерна молочно-восковой спелости, листья зеленые, без признаков болезней.

— А сколько планируете заложить? — спросил я.

— Тысячу тонн силоса, — ответил подошедший зоотехник Семен Кузьмич, вытирая пот платком в красную клетку. — На всю зиму хватит, и на весну останется.

Рядом с нами работали комсомольцы, молодые парни и девушки в ярких штормовках и джинсовых брюках. Они укладывали зеленую массу ровными слоями, утрамбовывали тракторами, укрывали пленкой.

— А что это за пленка? — поинтересовался я, рассматривая черный материал.

— Полиэтилен, — пояснила Галя, секретарь комсомольской организации. — В этом году впервые попробуем. Говорят, силос лучше сохраняется, не плесневеет.

Новшество выглядело перспективно. Пленка защищала корм от доступа воздуха, создавала анаэробные условия для правильного брожения.

Вечером того же дня я зашел в сельский клуб, где проходил очередной сеанс кинопоказа. В небольшом зале с деревянными скамейками собралось человек семьдесят, почти половина взрослого населения поселка.

— Проходите, Виктор Алексеевич, — шепнул киномеханик Сашка, подросток лет семнадцати в клетчатой рубашке. — Самое интересное место как раз начинается.

Я сел в заднем ряду, рядом с учительницей Инной Викторовной.

После фильма люди не торопились расходиться. Обсуждали увиденное, делились новостями, планировали завтрашние дела. Такие вечера объединяли поселок в единое целое, создавали чувство общности.

— А что, Виктор Алексеевич, — обратился ко мне дядя Вася, закуривая папиросу «Север», — правда говорят, что весной новые земли осваивать будем?

— Правда, — подтвердил я. — Планируем еще двести гектаров солончаков привести в порядок.

— Дело хорошее, — одобрительно кивнул старый механизатор. — Земли много не бывает.

Я вернулся домой поздно и сразу лег спать, счастливый от того, что все идет по плану.

На следующий день утром меня разбудил тревожный телефонный звонок. За окном еще не рассвело, но аппарат «ВЭФ-люкс» настойчиво трезвонил, нарушая утреннюю тишину. Я накинул телогрейку и снял трубку.

— Виктор Алексеевич, — взволнованный голос Кутузова прозвучал в трубке так ясно, словно лаборант стоял рядом, — немедленно приезжайте. Случилось что-то ужасное.

— Что такое, Петр Васильевич?

— Культуры погибли. Все до единой. Месяц работы насмарку.

Я быстро оделся, завел мотоцикл и помчался в районный центр. Утренний воздух был свежим и колючим. Дорога извивалась между березами и осинами, листья кружились под колесами.

Районная ветстанция размещалась в двухэтажном кирпичном здании довоенной постройки, рядом с элеватором и мельницей. Лаборатория находилась на втором этаже, окнами на восток. Дежурный сторож, дядя Коля в ватнике и валенках, впустил меня через служебный вход.

Кутузов встретил меня в лаборатории в мятом белом халате, волосы растрепаны, глаза покраснели от бессонной ночи. На лабораторном столе стояли рядами колбы с мутной жидкостью, от них исходил резкий запах хлорки.

— Смотрите сами, — сказал лаборант, указывая на микроскоп «ЛОМО» в черном корпусе. — Полная стерильность. Ни одной живой клетки.

Я заглянул в окуляр. В поле зрения плавали остатки разрушенных бактерий, но никакого движения, никаких признаков жизни. Драгоценные культуры, которые мы выращивали целый месяц, превратились в мертвую органику.

— Как это могло произойти? — спросил я, отрываясь от микроскопа.

— Кто-то добавил хлорку в питательную среду, — мрачно ответил Кутузов, снимая очки и протирая стекла платком в синюю клетку. — Видите, какой запах? Это не случайность, это умышленная диверсия.

Я внимательно осмотрел лаборатории. Помещение небольшое, метров двадцать площадью, разделенное на рабочую зону и подсобку. На полках стояли реактивы в темных склянках с притертыми пробками, каждая помечена этикеткой с названием вещества. Термостат гудел в углу, поддерживая постоянную температуру для культур.

— А кто имеет доступ сюда? — поинтересовался я.

— Я, заведующий ветстанцией Николай Степанович, уборщица тетя Маша приходит по вечерам… — Кутузов перечислял на пальцах. — И еще новый лаборант, Володя Ефимов. Его на прошлой неделе прислали из района.

— Где он сейчас?

— Еще не приехал. Рабочий день с восьми начинается, а сейчас половина седьмого.

Мы устроились за столом в углу лаборатории, покрытым клеенкой в мелкую клетку. Кутузов заварил чай в алюминиевом чайнике, достал печенье «Юбилейное» из жестяной коробки. Руки лаборанта слегка дрожали от нервного напряжения.

— Расскажите подробнее об этом Ефимове, — попросил я, размешивая сахар в граненом стакане.

— Молодой специалист, лет двадцати пяти. Окончил зооветтехникум в Барнауле, получил направление в райкоме. Документы в порядке, характеристики положительные. Работает старательно, вопросы толковые задает.

— А что он за человек? Откуда родом?

— Из нашего района, деревня Каменка. Говорил, что после техникума хотел в город устроиться, но направили к нам. Жалуется иногда на скучную жизнь, мечтает о карьере.