Фетиш

– Ты еще спрашиваешь?! – её каблуки отбивают нервный ритм по бетонному полу. – До твоего появления моя жизнь была идеальной. Муж-миллионер из списка Форбс, роскошный любовник Джейсон… А потом появилась ты, и всё полетело к чертям! – она резко разворачивается ко мне. – Ричард выставил меня как шелудивую кошку, без гроша в кармане. Спасибо брачному контракту!

– Если знала про контракт, зачем изменяла мужу? – я не могу сдержать горькую усмешку. – Хочешь обвинить меня в своих проблемах? Может, стоит начать с себя?

Удар биты приходится по ребрам. Я захлебываюсь криком, во рту растекается соленый вкус крови.

– Заткнись, дрянь! – шипит она. – Ты еще смеешь меня учить? Ты, которая спала с Джейсоном, имея Дэйва? И что он в тебе нашел? – её голос срывается. – После твоего появления он оборвал все контакты. А ведь только с ним я чувствовала себя по-настоящему живой…

Как забавно, ведь я с ним чувствовала тоже самое.

Меня мутит от одной мысли, что он был с ней. Картины, возникающие в голове, вызывают приступ тошноты.

Чувствую, как по спине пробегает холодок, когда вижу её измученное, некогда красивое лицо. Моника стоит передо мной – бледная тень той блистательной светской львицы, которой она была всего полгода назад.

– Ты отняла у меня всё, – её голос дрожит от ярости, а в глазах пляшут безумные огоньки. – Оставила без мужа, без любовника, без денег… – Она нервно проводит рукой по некогда идеальной прическе. – Ты хоть представляешь, каково это – из хозяйки особняка превратиться в никому не нужную оборванку? – её смех больше похож на рыдание. – Бывшие подруги теперь проходят мимо, делая вид, что не узнают меня. Я вынуждена работать в этой убогой конторе за гроши, ютиться в квартирке с картонными стенами, где слышен каждый чих соседей. – Она подходит ближе, и я ощущаю запах дешевых духов. – В высшее общество мне теперь путь заказан. Все шепчутся за моей спиной, обсуждая, почему Ричард предпочел развод с безупречной женой.

Я нервно прикусываю губу, чувствуя металлический привкус крови. Если бы она только знала, что можно добровольно отказаться от жизни в особняке, предпочтя простую, но свободную жизнь. Но объяснять бесполезно – она никогда не поймет. Правда лишь сильнее разожжет пламя её ненависти.

– Но сегодня ты за всё заплатишь, – её губы искривляются в зловещей усмешке.

Я в ужасе наблюдаю, как Моника достает канистру. Первые капли бензина падают на пол, и едкий запах мгновенно наполняет комнату. Она двигается медленно, словно исполняя какой-то жуткий ритуал, методично поливая пространство вокруг меня. Бензиновые лужи поблескивают в тусклом свете единственной лампочки, а от испарений начинает кружиться голова.

– Знаешь, – она отступает, склонив голову набок, как художник, оценивающий свое творение, – я долго думала, как именно тебя убить, перебрала множество вариантов. – Её пальцы нервно теребят зажигалку. – Яд? – она морщится. – Слишком просто. Пуля? – качает головой. – Слишком быстро. Слишком милосердно.

Моника делает ещё один шаг назад, и свет падает на её лицо, искажённое злорадным удовлетворением.

– А потом меня осенило. Ты должна гореть. Медленно. Мучительно. Чувствуя, как пламя пожирает тебя дюйм за дюймом. – Она делает ещё шаг назад. – Точно так же, как сгорела моя жизнь после того, как в ней появилась ты.

Я дергаюсь в путах, но веревки только сильнее впиваются в кожу.

– Моника, стой! Ты же не убийца! – мой голос срывается на крик. – Подумай, что ты делаешь!

Она достает из кармана зажигалку. В тусклом свете склада металл тускло поблескивает. Щелчок. Маленький язычок пламени танцует в её руке, отражаясь в расширенных зрачках.

– Прощай, сука, – шепчет она и бросает зажигалку.

Время замедляется. Я вижу, как огонек описывает дугу в воздухе. Как касается бензиновой лужи. И как пламя мгновенно охватывает пол, устремляясь ко мне по огненным дорожкам.

Жар. Невыносимый жар приближается со всех сторон. Дым начинает есть глаза. Я кричу, но мой крик тонет в реве пламени…

Сквозь пляшущие языки пламени вижу, как Моника разворачивается и неспешно уходит, словно наслаждаясь последним актом своей мести. Огонь подбирается всё ближе, дым забивает лёгкие. Я извиваюсь на стуле, пытаясь освободиться, но веревки держат крепко. От жара по лицу течет пот, смешиваясь со слезами.

– Помогите! – кричу я, но голос срывается в хрип. – Кто-нибудь!

Пламя уже лижет ножки стула. Дым становится невыносимым, каждый вдох – пытка. В глазах темнеет, сознание начинает уплывать.

"Неужели это конец?" – проносится в голове.

Сквозь треск огня и шум в ушах слышу какой-то звук. Крики?

– Одри! Одри, где ты?!

Этот голос… Я знаю этот голос…

– Дэйв… – шепчу непослушными губами. – Я здесь…

– Держись! – его крик пробивается сквозь рев пламени.

Слышу грохот – кажется, он выбивает дверь. Перед глазами всё плывет, легкие горят от нехватки кислорода. Последнее, что различаю сквозь дымовую завесу – его силуэт, бросающийся ко мне через огонь.

– Я здесь, малышка, я с тобой, – его руки срывают веревки.

– Дэйв… – успеваю прошептать, прежде чем провалиться в темноту.

Чувствую, как он подхватывает меня на руки. Как прижимает к груди, закрывая своим телом от огня. Как бежит, пробираясь через пламя к выходу.

Прохладный ночной воздух бьет в лицо. Где-то вдалеке воют сирены. Я слабо кашляю, пытаясь вдохнуть.

– Тише, тише, – шепчет Дэйв, бережно укладывая меня на землю. – Всё хорошо. Я рядом. Ты в безопасности.

Его пальцы нежно гладят моё лицо, стирая копоть и слезы. Открываю глаза и встречаюсь с его взглядом, полным тревоги и любви.

– Как… как ты нашел меня? – мой голос хриплый от дыма.

– Я следил за тобой, – он крепче прижимает меня к себе. – Частный детектив, помнишь? А когда ты перестала отвечать на звонки… – его голос дрожит. – Я чуть с ума не сошел.

Вдалеке все громче звук сирен. Но я уже в безопасности. В его руках. Там, где всегда должна была быть.

***

Дэйв сидит рядом со мной возле больничной койки, его пальцы нежно поглаживают мою ладонь. Больничная тишина нарушается только мерным писком кардиомонитора и приглушенными голосами за дверью. Я смотрю в его усталое лицо, отмечая глубокие тени под покрасневшими глазами и трехдневную щетину. Он явно не спал нормально все эти дни. Внутри все сжимается от острого чувства вины, словно кто-то вонзает нож в самое сердце. Как я могла быть настолько слепой? Теперь, когда правда раскрыта, и оказалось, что это была Моника, а не Виктория, я чувствую себя не просто идиоткой, а предательницей. Моя одержимость безумной теорией о том, что Виктория жива, едва не разрушила всё, что у нас было с Дэйвом.