Фиктивный брак госпожи попаданки

— Вы знали, миледи, что герцог Норфолк и ваш покойный отец вели переговоры о приобретении одной из его последних разработок? Незадолго до железнодорожной катастрофы.

Мистер Уитмор пытливо на меня посмотрел. Он отодвинул в сторону блюдце с недоеденным кексом и положил ладони на стол.

— Да, я что-то такое слышала.

— И что ваш отец резко прервал общение с герцогом буквально за пару дней до той роковой поездки?

Я нахмурилась. Течение мыслей инспектора мне совершенно не нравилось.

— Позвольте спросить, мистер Уитмор, — я улыбнулась так обворожительно, как только могла. — А кто же поделился с вами столь секретными сведениями?

— Добрый друг герцога. Маркиз Хантли.

* * *

— Тесса? — поздним вечером Уильям поскребся в дверь моей спальни.

— Входи, — сказала я и запахнула на груди теплую шаль, которую набросила на плечи, когда услышала в коридоре шаги.

Боком он скользнул в комнату и опустился в глубокое кресло напротив того, в котором сидела я.

— Где ты была сегодня? — спросил он, и я ощутила болезненный укол, когда заметила, как он нарочно поворачивался ко мне правой стороной лица, чтобы скрыть синяк от удара сэра Джона на левой.

— Впустую потратила целый день, — я вздохнула.

Не рассказывать же ему о разговоре с мистером Уитмором. Который оказался сплошным разочарованием.

После чая с ним я поняла, что должна рассказать герцогу Норфолку то, что узнала от инспектора. Но как это сделать, не привлекая лишнего внимания? Не могла же я просто так заявиться к нему домой — мгновенно поползли бы сплетни, и я не хотела, чтобы их услышал толстяк-опекун. Посетить одну из его фабрик казалось еще более вопиющим поступком. Слухи разлетелись бы по городу со скоростью урагана.

Пришлось написать и отправить ему письмо. В котором я толком ничего не объяснила, лишь указала, что нам жизненно необходимо встретиться.

И теперь оставалось лишь ждать.

— Тесса, я подумал, а почему бы нам не отдать сэру Джону то, что он хочет? — вопрос Уильяма выдернул меня из задумчивости.

Забравшись в кресло с ногами, брат смотрел на огонь, что уютно потрескивал в камине. Он отвел взгляд, когда я попыталась заглянуть ему в глаза.

— От батюшки осталось большое наследство… семья обойдется и без его чертежей. У нас же есть типография… — он тряхнул волосами и закусил губу, по-прежнему избегая моего взгляда.

И что мне ему сказать?

Правду?

«Уильям, сэр Джон уже зашел так далеко в своем безумном желании завладеть отцовскими изобретениями, что, боюсь, если это случится, он избавится от нас обоих за ненадобностью?..»

А не вру ли я сама себе?

Может, для меня стало делом глупого принципа отстоять отцовские чертежи и изобретения? Сделать все, чтобы они не попали в мерзкие руки маркиза Хантли и толстяка-опекуна?..

Я перевела задумчивый взгляд на камин.

— Знаешь, Уильям, — сказала я, понизив голос, — жадность сэра Джона похожа на пламя. Стоит подлить каплю масла — и огонь разгорается сильнее. Если мы отдадим ему изобретения отца, то это будет как подбрасывать дрова в костер. Он вспыхнет и пожрет все вокруг.

Брат рефлекторно вздрогнул и поежился. Кажется, сравнение пробрало его до костей. Наверное, прозвучало слишком мрачно и безнадежно. Но это было жалким лепетом по сравнению с правдой, которую я никогда ему не открою.

Сэр Джон, маркиз Хантли и еще Бог-весть-кто уже убили нескольких человек в своей погоне за изобретениями покойного графа Толбота.

Они не остановятся.

— Элоиза сегодня сказала, что опекун связался с пансионатом, — Уильям неуверенно взглянул на меня сквозь упавшую на лоб челку.

— Не бойся, он не успеет никуда тебя отправить, — твердо пообещала я.

— Ты этого не знаешь! — резко воскликнул он. — Ты так говоришь, чтобы успокоить меня, но ты ничего не можешь сделать! Лучше бы у меня был старший брат! — выпалил Уильям и спохватился, но было уже поздно.

Я почувствовала, как по лицу пробежала рябь, а губы сложились в горькую усмешку.

Я бы тоже хотела очутиться в теле мужчины в этом мире, мой дорогой брат.

— Не я писала законы, по которым мы живем, — сердце учащенно колотилось, и я чувствовала, что к щекам прилила кровь, но старалась говорить спокойно. — В Парламенте заседал твой отец, к слову. Он и маркиз Хантли, и герцог Норфолк, и все остальные… Они решают, какие у кого права. Не я.

Уильям уронил голову и поднес к лицу локоть, словно хотел заслониться от моего взгляда.

Его жестокие, полные отчаяния слова до сих пор звенели между нами и горечью заполняли повисшую в спальне тишину. Раздался глухой всхлип, а потом я услышала бормотание брата.

— Прости меня. Пожалуйста. Я ужасно себя веду.

Я покачала головой, понимая, что не могу на него злиться. И даже наказать его не могу — горло удавкой захлестывала злость, стоило посмотреть на синяк и ссадину, оставшиеся на его щеке после хлесткого удара сэра Джона. Он носил кольцо-печатку с острыми краями…

Скверный из меня вышел воспитатель.

— Я стараюсь и делаю, что могу. Мне жаль, что могу я не много… — мои слова были полны горечью, и Уильям, почувствовав, поднял голову, а потом порывисто вскочил с кресла и подошел, сжал мою ладонь в своих руках.

— Тесса, пожалуйста, не слушай меня… ты самая лучшая сестра, и я без тебя совсем бы пропал… — он нервно улыбнулся, и его губы дрожали, а в глазах блестели слезы.

Я судорожно вздохнула, пряча свои слезы. Еще не хватало окончательно расклеиться при мальчишке!

Спустя время, когда мы оба успокоились, и Уильям снова пригрелся в кресле, он встрепенулся, словно вспомнил нечто очень важное.

— Сегодня в особняк доставили почту, и Элоиза забрала все письма себе. Мне показалось, там что-то важное — она так странно улыбалась…

Вот как.

Я вскинула брови, отметив тот факт, что дражайшая мачеха забыла передать письма хозяйке этого особняка.

Мне.

— Спасибо, — я улыбнулась и подмигнула ему. — Завтра же всё у нее потребую.

Утром я направилась к Элоизе в спальню. Еще до завтрака, первым делом после пробуждения. Вошла в комнату, которую она временно занимала, без стука, чувствуя сладкое злорадное удовлетворение. Она сидела перед трюмо в одном легком халате, и горничная укладывала ее волосы в затейливую прическу.