Фиктивный брак госпожи попаданки

— Знаете, миледи. Вы не обязаны сидеть здесь со мной и выслушивать этот жалкий лепет. Так что ступайте, — ожесточенно сказал герцог, резко вскинув голову. — Завтра будет новое утро и новый день. Мы встретимся за завтраком.

Я знаю, что не обязана.

Но что, если я… захотела сама?

Я ведь пришла к дверям этого чертового кабинет. И простояла подле них достаточно долго, чтобы герцог меня заметил.

— Не вам решать, милорд, что я обязана, а что нет, — сухо ответила я, поджав губы.

И не сдвинулась ни на сантиметр.

Герцог вдруг расхохотался во всю мощь легких. Несколько безумно и хрипло, но совершенно точно искренне.

— И впрямь, — согласно кивнул он. — Вы и прежде меня не слушали. Что толку говорить сейчас?

И пока я пыталась понять, что Норфолк имел в виду, он колюче посмотрел на меня.

— Вам нужен был от меня фиктивный брак, миледи. Так отчего же вы сидите сейчас напротив меня и отказываетесь уходить?..

* * *

С мгновение, что показалось вечностью, я смотрела ему в глаза.

А потом перешла в нападение.

— По той же причине, по которой вы сделали это, — и я взмахнула ладонью, на которой до сих пор красовались повязки, наложенные им.

А не сестрой милосердия.

Герцог сузил глаза и подался вперед, ближе ко мне. Волосы упали ему на лицо, и оно сделалось еще острее, а взгляд — пронзительнее. Он пробирал до самых костей, до мурашек, что побежали по рукам и плечам. Я почувствовала, как напряжение, природу которого я не могла и не хотела знать, охватило меня с ног до головы. Живот болезненно сжался, и дыхание сбилось.

А он все смотрел и смотрел на меня и выглядел так, словно пытался решить в голове какую-то сложную задачу. Наконец, его губы растянулись в кривой ухмылке, и он мотнул головой, сбрасывая затуманивший взгляд морок.

— Мне не нужна ваша жалость, — бросил он.

— Я вам ее и не предлагаю, — пробормотала я.

Он мотнул головой, словно не поверил мне до конца, но заставил себя откинуться на спинку кресла и прикрыть глаза. И только руки, что были по-прежнему сжаты в кулаки, выдавали его настоящее состояние. Но вскоре он разжал пальцы и опустил ладони на подлокотники.

— Вы могли ошибиться и выбрать себе не того мужа, миледи, — насмешливо обронил он после нескольких минут тишины.

— О чем вы?..

— Смогу ли я обеспечить вашу защиту, если не могу защитить даже свои склады? — он вновь потянулся наполнить стакан.

«Не говорите глупостей»! — хотелось мне крикнуть герцогу, и пришлось прикусить кончик языка.

— Вы не… — горло перехватило, и я не договорила.

Норфолк не нуждался в утешении, он дал это понять. Он лелеял свою раненую гордость и пытался справиться с горечью очередного поражения, и этот вечер был точно не лучшим моментом, чтобы поделиться с ним моим планом. Мне казалось, все, что я скажу, он воспримет в штыки.

— Почему… почему они хотят разорить вас? Полностью, я имею в виду, ведь одна ваша фабрика уже закрыта, и вторая…

— … уже на грани? — участливо подсказал герцог.

Сглотнув, я кивнула. И посмотрела на него, ожидая ответа. Я понимала мотивы маркиза: он хотел денег, влияния, контроля. Но я не понимала этого страстного желания, практически одержимости растоптать Норфолка. Превратить его не просто в разорившегося человека, а добить.

Герцог молчал так долго, что я уже не надеялась услышать ответ.

Не глядя на меня, он поиграл жидкостью в бокале, покрутил его в руках и, шумно выдохнув, опустошил его одним глотком. Затем поморщился и глухо произнес.

— Все очень просто. Имение и земля заложены под участок железной дороги, которым я владею. Маркиз хочет его заполучить, а это возможно только если я буду разорен. Тогда мне придется выбирать, с чем я готов расстаться: с землей и особняком или с железной дорогой.

— И вы?.. — спросила я, затаив дыхание.

— Конечно же, я продам дорогу, — он пожал плечами. И прибавил с железной убежденностью. — Даже мой покойный отец умудрился не проиграть и не пропить родовые земли. Титул Герцога Норфолка не может существовать без земли и без особняка.

Я с трудом могла понять то, о чем он говорил. Наверное, для этого нужно было родиться в этом мире. Впитать это с кровью предков.

Норфолк поставил пустой стакан на стол и устало опустил плечи.

Я смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Проклятый приглушенный свет, проклятая сгустившиеся за окнами темнота и проклятая тишина старого дома… Все это создавало иллюзию нашей близости. Я не хотела, но тянулась к нему.

— Я думала об этом сегодня… — выпалила я поспешно, пока не начала жалеть. — Что мы могли бы сделать… Например, использовать типографию, которую сэр Джон теперь уже не контролирует. Общественным мнением легко управлять. Мне ли об этом не знать, — с горечью выдохнула я.

Норфолк повернулся ко мне, едва заметно приподняв брови, и я ощутила, как его взгляд медленно, почти завораживающе скользит по моему лицу.

— Вы никогда не говорили, что это поверенный Росс подтолкнул вас опубликовать обличающую меня статью. Если бы не ваш брат, то, полагаю, я бы об этом и не узнал.

Уильям и его болтливый язык!

Я небрежно пожала плечами.

— Не говорила, — нехотя отозвалась я, потому что герцог все смотрел и смотрел, ожидая ответа.

— Даже когда я вас этим упрекал.

Раздражение поднялось к горлу, и я фыркнула. Какое это теперь имело значение? Зачем герцог вновь ворошил прошлое?

— Почему? — глядя мне прямо в глаза, спросил Норфолк, и мне захотелось сердито топнуть ногой.

— Да потому что мне было стыдно! — выпалила я, не сдержавшись. — И какая разница, кто мне дал совет? Написала и опубликовала статью я сама.

Вопреки моим ожиданиям герцог усмехнулся.

— Вы рассуждаете как мужчина, миледи.

— Это плохо? — изогнув брови, я с вызовом на него посмотрела.

Вновь вальяжно откинувшись на спинку кресла, Норфолк раз за разом окидывал меня пристальным взглядом. Наверное, пытался меня смутить. Я почувствовала, что от столь откровенного внимания на щеках проступил слабый румянец, и громко фыркнула, тряхнула головой. Ну, уж нет. Я не школьница, чтобы перед ним краснеть.

Но…

Но не могу сказать, что осталась совсем равнодушна к его чуть затуманенному, изучающему взгляду.

— Я люблю сильных женщин, — сказал герцог, и я почувствовала, что этот ночной разговор принял совсем иной оборот.