Фишка

Облегченно вздохнув, мать прижала сына к груди, нежно поглаживая и тихонько раскачивая: так она делала когда-то в его младенчестве.

– Мама, где мы?
– спросил он, почувствовав под собой сырую землю.

– Сыночек, Алешенька, вставай, я помогу тебе. Нельзя здесь оставаться, - засуетилась мать. Она бережно подложила под отяжелевшее тело сына руки и подняла его. - Я понесу тебя, обхвати меня за шею.

– Мама, не надо, мамочка. Тебе тяжело, я сам.

– Молчи, сынок, мы скоро выберемся отсюда, ты только ничего не говори. Ты должен жить. Один ты у меня остался, все твои братья полегли. Кто закроет мои глаза, если я и тебя потеряю? Ты пока спи, не тревожься, - уговаривала она его, как маленького, а сама все шла и шла, ни на минуту не останавливаясь, твердо ступая босыми ногами по изрытой битвой земле. Она не чувствовала ни камней, ни острых осколков, ни холодного ветра, ни тяжести слабеющего тела.

Когда мать вышла на дорогу, тьма ночи уже принимала тусклый серый оттенок. Впереди показалась небольшая деревушка. Приблизившись к ней, она заметила кумачовый флаг над единственным двухэтажным зданием. Во дворе третьего от края деревни дома стояло несколько повозок и машин с санитарным крестом.

Подойдя к хате, мать бережно опустила сына на крыльцо, поцеловала его в горячий лоб и громко постучала в окно...

В окно громко постучали, а затем с треском распахнулась скрипучая дверь. Розовощекая Варюха - деревенский пастух - заглянула в избу.

– Матвеевна, ты что-то сегодня разоспалась. Айда коров выгонять.

Крепкие ступни молодки дробно простучали по половицам.

– Ты не захворала ли, Матвеевна?
– участливо спросила Варюха с трудом отходящую ото сна соседку.
– Давай встать-то помогу, - засуетилась она, бережно поддерживая ее, - вот так, не спеши, помаленьку.

Откинув лоскутное одеяло, Варюха вдруг удивленно ахнула.

– Да что это с тобой? Гляди, как постель-то грязью вывозила. Да рыжей какой-то. И где только нашла такую?
– продолжала приговаривать Варюха, провожая

изумленным взглядом медленно переступающие по чисто выскобленному полу облепленные засохшей грязью ноги соседки.

"ЗАМАНЧИВОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ"

Ясным летним утром под тенью могучих деревьев старого городского сквера на скамейке сидела одинокая старушка. Немногочисленные завсегдатаи этого тихого зеленого уголка - бабушки с внуками и молодые мамаши с детьми - часто видели ее здесь. Она всегда была одета в темно-синее платье в белый горошек с белым воротничком, а голову ее украшала старомодная черная соломенная шляпка. Лицо старушки носило следы былой красоты, поредевшие седые волосы были уложены на затылке аккуратным пучком. Она всегда приходила одна, подолгу сидела, погруженная в свои мысли и почти не обращала внимания на то, что происходило вокруг. Но к ней обычно никто не подходил.

Старушка задумчиво смотрела на резвящуюся у фонтана парочку, когда рядом с ней вдруг раздался вкрадчивый мужской голос.

– Вспоминаете свою молодость, Василиса Федоровна?

Она вздрогнула и посмотрела на заговорившего с ней человека. Это был незнакомый мужчина неопределенного возраста с черными, мелко вьющимися волосами, большими залысинами и высоким лбом. Темные глубокие глаза его смотрели пристальным колючим взглядом. Тонкие губы, нос с горбинкой и острая бородка придавали лицу довольно хищное выражение.

– Откуда вы меня знаете?

– удивилась старушка.

– Не пугайтесь так, все очень просто. Мы когда-то жили в одном доме, еще до войны. Вы меня, конечно, не помните, я тогда был совсем маленьким, а вот вас знали все - самую красивую девушку в нашем дворе.

– Ну-у, это было так давно. Теперь мне даже кажется, что это было не со мной.

– Не скажите, наверное, трудно забыть такую толпу поклонников, которая каждый вечер поджидала вас?

Легкая улыбка тронула губы старушки.

– Это правда, много у меня тогда женихов было, да вот любила я одного только Васеньку.

– Счастливец! Повезло, значит, ему.

– Да, мы поженились. Но это было за год до войны. Недолго мы были вместе. Правду говорят: не родись красивой, а родись счастливой.

– Неужели беда случилась?

Польщенная чужим вниманием старушка горестно закивала:

– Как ушел мой Васенька на фронт, так и не вернулся больше. Похоронную получила в мае, перед самым Днем Победы. Вот и живу с тех пор одна. Так и не смогла его забыть. А все эта война... Отняла его у меня. А как мы с ним могли бы быть счастливы, как бы дружно жили! Много я отдала бы за то, чтобы вернуть наше золотое время, чтобы снова увидеть его живым, - на глазах старушки показались слезы. Она тихонько шмыгнула носом и достала из кармана платочек. - Ах, разговорилась я, вы уж извините. Живу одиноко, а так хочется иногда с кем-нибудь поделиться.

– Ну что вы, я вас понимаю. Однако, война войной, но никому не дано знать свою судьбу. Трудно сказать, как сложилась бы ваша жизнь с мужем. Может, вы еще не раз пожалели бы, что он вернулся.

– Нет, нет, что вы такое говорите, - вскинулась старушка, - никогда, ни за что! Вы так думаете потому, что совсем не знали моего Васеньку. Он так любил меня!

– А хотели бы вы прожить снова свою жизнь, но уже с Васенькой? Допустим, вы дождались его с войны живым.

– О, конечно, но ведь это невозможно.

– Это как сказать, - испытующе глядя на нее, проговорил незнакомец.
– Правда, есть одно условие.

– Какое такое условие? Кто вы?
– испуганно забормотала старушка, отодвигаясь на самый край скамейки.

– Я, кажется, напугал вас? Извините, я не хотел. Вы слышали когда-нибудь о гипнозе?

Старушка недоверчиво кивнула, но снова пододвинулась поближе.

– Ну вот, считайте, что это обыкновенный гипноз. А условие простое: если вы хоть раз пожалеете о его возвращении, вы потеряете все. Вы понимаете? Даже жизнь.

– Да, да, зачем мне такая жизнь? Знаете ли вы, что такой полное одиночество?
– старушка придвинулась совсем близко. - Я согласна, согласна. Начинайте! Что от меня требуется?
– горячо заговорила она.

– Хорошо ли вы помните своего мужа?

– Он всегда в моей памяти как живой. Я его ясно представляю таким, каким провожала на войну.