Физик

«Искра… Да. Чужая. Яркая… для пришлого. Не сжечь бы лес по незнанию… или себя самого.»

Голос звучал уже не так отстранённо. В нём появились нотки… любопытства? Или предостережения?

«Знания твои… остры, как стекло битое. Режут привычный уклад. Но и свет преломить могут, если правильно повернуть. Видишь воду?» — Голос указал на родник.

Олег посмотрел. Чистая вода била из-под камня, собиралась в небольшую чашу и утекала тонким ручейком в мох.— Вижу.

«Она помнит. Помнит камни, сквозь которые текла. Помнит небо, из которого упала дождём. Помнит корни, которые пила. В ней — сила жизни. Но и сила забвения. Сможешь ли ты… прочесть её?»

Прочесть воду? Что это значит? Олег подошёл ближе к роднику. Он опустился на одно колено, вглядываясь в прозрачную струю. Физик внутри него тут же начал анализировать: температура, минеральный состав, скорость потока… Но голос говорил не об этом. "Прочесть". Услышать её память.

Он протянул руку, но не коснулся воды. Он сосредоточился на ощущении, которое исходило от родника. Холодок. Свежесть. И что-то ещё… движение. Постоянное, неумолимое. Жизнь. Он закрыл глаза, пытаясь "услышать" не ушами, а той самой искрой внутри. Он представил себе путь этой воды — от облака, к земле, сквозь толщу пород, через корни… Он ощутил древность камня, из-под которого она била, почувствовал прохладу глубокой земли. Он не видел картинок, но возникло… знание. Простое, ясное.

— Она… спокойная, — прошептал Олег, открывая глаза. — И очень старая. Шла долго. Через… твёрдые камни. И несёт… свежесть… словно от первого талого снега. И ещё… капля горечи? Далеко… от пожарища?

Он поднял глаза. Взгляд, который он чувствовал, чуть изменился. Стал мягче?

«Видишь… Не только глазами. Слышишь… Не только ушами. Искра твоя к миру тянется. Хорошо. Но опасно.»

Колокольчик зазвенел чуть тише, спокойнее. Ветер снова прошёлся по поляне, взъерошив волосы Олега.

«Учись. Но помни меру. Сила без понимания — огонь в сухом лесу. Иди к воде живой. Ищи Омуты Тихие. Там мудрость глубже, чем у корней. Марфа знает тропу.»

Голос стал затихать, растворяясь в шелесте листьев и журчании родника. Ощущение пристального взгляда ослабло, хотя и не исчезло совсем. Олег понял — аудиенция окончена.

Он медленно поднялся. Ноги немного дрожали, а лоб покрылся испариной. Он чувствовал себя выжатым, но одновременно… наполненным? Он сделал то, что казалось невозможным — поговорил с Лешим. И тот… его не прогнал. Даже дал совет.

Он поклонился валуну и роднику.— Спасибо, Хозяин Леса. Я буду помнить.

Развернувшись, он пошёл обратно к краю поляны, где его ждала Марфа. Старуха смотрела на него с лёгкой улыбкой в глубине глаз.— Ну что, пришлый? Не съел тебя Лесовик?

— Нет, — Олег слабо улыбнулся в ответ. — Но предупредил. Сказал искать Омуты Тихие. Учиться у воды.

— А я говорила — услышит, — Марфа удовлетворённо кивнула. — Хозяин справедлив. Увидел, что ты не пустой сосуд и не злодей. Омуты, значит… Хорошо. Путь неблизкий, но верный. Там сила земли и воды сходится. То, что нужно твоей искре, чтобы гореть ровно, а не вспышками. Пойдём. Ноги сами дорогу найдут, раз Хозяин дозволение дал.

Они вышли с поляны. За спиной остался звон колокольчика и тихий шёпот леса, принявшего чужака. Шаг за шагом Олег уходил от владений Лешего, унося с собой не только его слова, но и новое, пугающее и обнадёживающее знание: мир действительно был живым. И он начал говорить с ним.

Глава 4. Я — не дух

Путь обратно из глубин леса казался легче. Возможно, дело было в разрешении, данном Лесным Хозяином, словно невидимый барьер был снят, и тропа под ногами стала дружелюбнее. Или же изменилось что-то в самом Олеге. Он шёл, погружённый в свои мысли, пытаясь осмыслить невероятный опыт — разговор с духом леса, прозвучавший прямо в сознании. Физик в нём всё ещё пытался найти рациональное объяснение — коллективная бессознательность, акустические феномены, самовнушение на фоне стресса? Но другая, только пробуждающаяся часть его существа, та, что почувствовала «искру» и «прочла» воду, знала – это было реально. Реально в рамках этого мира.

Он чувствовал усталость, но не опустошение. Скорее, как после интенсивной умственной работы или долгой пробежки — приятная ломота в мышцах и ясность в голове. Амулет на груди оставался тёплым.

— Марфа, — обратился он к старухе, когда они миновали знакомый ручей, журчавший уже без той напряжённой тишины, что царила у владений Лешего. — Эти Омуты Тихие… Что это за места? Почему именно там нужно учиться?

Марфа неспешно шла рядом, постукивая клюкой. Её лицо было, как всегда, нечитаемо, но в глазах мелькало что-то вроде удовлетворения.— Сила, Олег, она как река. Бывает бурным потоком, что камни ворочает, — она кивнула на быстрый ручей, — а бывает тихой заводью, омутом, где вода стоит почти недвижно, но глубина велика и ил на дне помнит века. Твоя искра сейчас — как горный ручей после ливня: рвётся наружу, брызжет во все стороны, силы много, а толку чуть. И себя истощить может, и берега размыть.

Она остановилась, обвела взглядом вековые деревья вокруг.— А Омуты Тихие — это места силы спокойной. Там энергия земли и воды собирается, течёт медленно, глубоко. Как дыхание спящего великана. Там можно научиться слушать её ток, чувствовать его ритм, направлять свою искру не вспышкой, а ровным пламенем. Понять её суть, её меру. Прежде чем молнии звать, как шептал тебе Камень Древний, нужно сперва свечу зажечь да удержать, чтоб не погасла от сквозняка и дом не спалила. Понимаешь?

Олег кивнул. Аналогия была ясна даже его физическому складу ума. Контроль. Эффективность. Аккумуляция и направленное высвобождение энергии. Только здесь «энергия» была чем-то большим, чем джоули и калории.— Понимаю. Как… как учиться управлять напряжением, чтобы не было короткого замыкания?

— Можно и так сказать, — Марфа чуть улыбнулась. — Ум у тебя острый, пришлый. Главное, чтоб сердце не отставало.

Они шли дальше, и лес постепенно редел. Стали видны просветы неба, послышался отдалённый стук топора, лай собаки. Знакомые звуки возвращали из мира духов и лесных хозяев к миру людей. Олег почувствовал лёгкий укол беспокойства. Как его встретят в деревне? После починки мельницы отношение вроде потеплело, но его уход в лес с Марфой, «ведьмой», как шептались некоторые, мог снова всё испортить. Он не был своим. Он всё ещё был чужаком, «пришлым с искрой».

Вот и окраина Селища. Несколько покосившихся заборов, огороды, где женщина в платке выдёргивала сорняки. Увидев их с Марфой, она выпрямилась, замерла, провожая долгим, настороженным взглядом. Дальше, у поленницы дров, мужик, рубивший полено, опустил топор и тоже уставился на них. Дети, игравшие у калитки одного из домов, притихли и попятились к крыльцу.

Атмосфера снова изменилась. Лесная открытость, пусть и суровая, сменилась сдержанной подозрительностью человеческого сообщества. Воздух стал плотнее от невысказанных вопросов и старых страхов. Олег невольно втянул голову в плечи, поёжился под плащом. Одно дело — Леший, которого он не видел, но чувствовал. Другое — эти прямые, изучающие взгляды людей, которые видели в нём непонятное, а значит — потенциально опасное.

— Не робей, — тихо сказала Марфа, заметив его состояние. — Люди всегда боятся того, чего не знают. Но они и тянутся к тому, кто не боится сам. Иди ровно. Они помнят твою помощь с мельницей. Это весит больше, чем пересуды.

Они вошли в деревню. Несколько человек, что были на улице, замерли, провожая их взглядами. Кто-то отводил глаза, кто-то смотрел прямо, с вызовом. Олег старался держать спину прямо, как учила Марфа, но чувствовал себя как под микроскопом. Вот он, чужак. Не такой, как все. Одет странно. Говорит непонятно. Пришёл невесть откуда. Ходит с Марфой в зачарованный лес. Кто он? Не дух ли? Не навредит ли?