Формалин

Зеваю, «проветривая» мозги. Такие сложные размышления с утра пораньше доведут мой мозг до ломки, но мне стоит «сохранить» эту мысль, ведь она кажется мне очень разумной.

В комнате светло, несмотря на то, что шторы прикрыты. Чувство страха куда-то уносится, и теперь я думаю, как мне лучше разбудить О’Брайена. Или не стоит?

Внимательно разглядываю его мятое лицо, слабо улыбаясь.

Нет, он не бесчувственный.

Бесчувственные люди так не улыбаются, как он улыбался своей бабушке тогда за столом.

Дилан – ты просто хочешь, чтобы все верили в это, и сам продолжаешь играть роль…

Мой мозг кипит, и, кажется, сейчас пойдет пар из ушей.

Заставляю себя присесть на колени. Аккуратно беру руку Дилана, укладывая на кровать, и начинаю мять его плечо:

– Эй, - замолкаю, когда взгляд останавливается на двери.

Она приоткрыта.

– Дилан, - сильнее трясу, отчего парень издает какие-то мычащие звуки, начиная щуриться. Я поправляю волосы, вспоминая, что с утра мой внешний вид оставляет желать лучшего:

– Дверь открыта.

О’Брайен лениво приподнимается на локти, поворачивая голову в сторону двери, и что-то ворчит под нос, вновь ткнувшись лицом в подушку. Я закатываю глаза:

– Дилан, нужно вставать.

– Между прочим, из-за твоих кошмаров, я не выспался. Требую компенсации, - бурчит, тяжко вздыхая.

– Моя мать может войти, и мне не хочется объяснять ей, почему у меня в кровати парень, - трясу его за плечо, прося. – Давай, Дилан, поднимайся. Ещё в школу надо успеть.

О’Брайен поворачивает голову, хмуро смотря на меня:

– Сбрендила? В школу? Ты хоть помнишь, что ночью орала, как будто тебя режут? – его взгляд скользит к моей груди, отчего я моментально покрываюсь краской, после чего он вновь поднимает глаза на лицо. – Больше не болит?

– Нет, - качаю головой. – И в школу я пойду, как и ты.

Дилан корчит лицо:

– С чего ты взяла? Я спать буду, - прячет голову под подушку, из-за чего я возмущенно поднимаю брови:

– Дилан! – двигаюсь ближе, отнимая подушку, и готовлюсь ударить его ею. Парень вновь приподнимается на локти, только уже переворачиваясь на спину, и смотрит на меня. Секунда молчания, и я понимаю, что он опять смеётся надо мной, ибо на его лице появляется ухмылка.

Впечатываю подушку ему в лицо, заставляя лечь обратно на кровать, а сама встаю с неё, поправляя майку:

– Все, вали, О’Брайен! – мой голос не строг, а губы растягиваются в слабую улыбку, которую я не в силах сдержать. Дилан кряхтит, садясь на кровати, и потирает лицо ладонями, запуская пальцы в темные растрепанные волосы. Я переступаю с ноги на ногу, когда он поднимается, идя к окну:

– Это так, значит, благодарят в наше время.

Складываю руки на груди:

– Это была взаимная выручка, помнишь?

– Да-да, - открывает окно, опираясь рукой на подоконник, а другой тянется к своему окну, но отпрянул, вернувшись обратно в мою комнату. Я уставилась на него:

– В чем дело?

Дилан цокает языком, убирая руки в карманы штанов:

– Она закрыла окно.

Я перевариваю его слова за секунду, воскликнув:

– Закрыла?

О’Брайен откашлялся:

– Ага. Придется спускаться.

– Нет, - тяну, качая головой. – Моя мать может тебя увидеть.

– А у тебя есть другой вариант? – смотрит на меня вопросительно, а в голосе слышится нотка сарказма.

Конечно, у меня нет, идиот.

Опускаю руки, вздыхая:

– Окей, - пытаюсь собраться. – Только идешь «в ногу» за мной, молча, - уточняю.

Дилан кивает.

– Хорошо, - щелкаю пальцами, направляясь к двери. Парень идет за мной.

Сейчас я совершенно не думаю о том, что в коридоре темно, о том, что эта сущность может ждать нас за углом, ведь кто-то открыл мою дверь.

Перебираю ногами, прислушиваясь к каждому шороху.

Когда мы подходим к лестнице, то О’Брайен громко чихает, за что получает удар в плечо. У нас пыльно, так что не удивлена, что его пробирает. Ступени скрипят, отчего я хмурюсь. Эта затея не из самых хороших.

Дилан следует за мной. Кожа покрывается мурашками, ведь я могу слышать его глубокое дыхание позади. Парень откашливается. Но я уже не реагирую, понимая, что провал неизбежен, и нас заметят.

– Кэйли, - я готова стукнуть его, но вместо этого спрашиваю:

– Чего?

– Сегодня два или три урока у мистера Монтеза. Уверена, что хочешь идти?

Меня передергивает. Неприятный холодок сковывает движения. Такое ощущение, что он все знает, будто ему все известно.

Останавливаюсь, поворачивая голову. Улыбаюсь:

– И что же ты хочешь мне этим сказать?

– А может, это тебе стоит мне «что-то» сказать?
– выражение его лица ровное, поэтому трудно понять, правда ли он заинтересован в том, о чем спрашивает. Я приоткрываю губы, заставляя себя улыбаться:

– Эм, честно, не очень понимаю тебя, О’Брайен, - отворачиваюсь, продолжая спускаться. Мой слабый голос наверняка меня выдал, но с чего мне обсуждать это с ним?

Дилан следует за мной. Молчим. Скрип рушит эту тишину.

Спустились вниз.

Я осматриваюсь, понимая, что дверь на кухню приоткрыта. Думаю, мать еще не вставала, как и отец. Подталкиваю Дилана к входной двери. Парень останавливается, оборачиваясь:

– Ты противоречишь себе.

Я мнусь, теряясь, и оглядываюсь по сторонам, шепча:

– Идиот, иди уже, - давлю ладонями на его грудную клетку, но Дилан не шевелится, продолжая:

– Ты меня раздражала своими речами о том, что тебе просто охота подружиться со мной. Лезла ко мне с расспросами, ведь, по твоему мнению, друзья должны делиться тем, что их беспокоит. Но когда речь заходит о тебе, ты в открытую врешь. Разве дружба – это не доверие?

Смотрю на него, сглатывая скопившуюся во рту жидкость. Нервно улыбаюсь, потирая лоб:

– Ты чего-то явно путаешь. Я не вру тебе, я… - заикаюсь, качая головой. – Просто, иди, хорошо?

О’Брайен отворачивается, открывая дверь, и выходит на улицу. Мои ладони потеют, но не произношу ни слова, щелкая замком. Прислоняюсь лбом к стене, выдыхая.

Даже дружить с ним трудно.

Оборачиваюсь, понимая, что теперь, когда он ушел, дом вновь приобрел тот самый пугающий мрачный оттенок. Обнимаю себя руками, ведь от сырости и влажности становится холодно. Делаю шаг, прислушиваясь, и поворачиваю голову в сторону кухни. Мое выражение лица слабеет, когда дверь приоткрывается.