Фростпанк

— Туземцы приняли вас с распростертыми руками? — предположил Хэнс.

— Ещё бы! Ничего нельзя предвидеть с этими неграми, — проворчал Олбрайт. — Как оказалось, ублюдки давно уже принялись нападать на торговые яхты. Они подплывали на пирогах с рекрутами, а на дне лодок прятали снайдеровские ружья.

— Даже боюсь предположить, сколько до вас было съедено белых. Здорово же вам досталось, пожалуй…

— Ну ладно, я буду счастлив, когда мы уберемся отсюда, - твердо заявил Джон.

— Тут я с тобой спорить не стану.

Далее разведчики продвигались тихо и осторожно, из боязни открыть своё присутствие тем, кого они выслеживали. В следующую минуту они подкрались к концу коридора и заглянули в приоткрытый шлюз. И вот что они увидели: в центре огромного зала, пожалуй некогда служившем местом ночлега поселенцев, теперь возвышалась огромная железная печь. Она чудовищно чадила вверх, покрыв потолок толстенным слоем гари. Подле нее возились какие-то грязные и заросшие люди. Один из них подкинул свежую лопату угля и захлопнул чугунную дверцу.

Зрелище, которое их встретило, было как будто вырвано из худших кошмарных снов и безжалостно перенесено в явь.

Олбрайт почувствовал, как у него по спине пробежал холодок.

Сидящий в стороне тощий мужчина небрежно орудовал ножом. Разведчики посмотрели на него и ужаснулись. Каннибал как раз разделывал тело подростка — перерезав сухожилия он с усилием и дьявольской улыбкой отделил правую руку от тела несчастного. Еще двое лежали на полу. Один не двигался, второй извивался и дергался в быстро расплывающейся темной луже.

В стороне, у привинченного к полу железного столба, были прикованы другие пленники. Они сидели на полу, с ужасом наблюдая за тошнотворной картиной, в то время как трое других каннибалов мерзко подшучивали над ними, пиная их в животы носками тяжёлых сапогов. Никто не шевелился. Страх, как холодная грязь, облепил лица, связал члены, заткнул глотки.

Невозможно поверить, что эти твари были когда-то людьми; сейчас у них было больше общего с адскими демонами, чем с обычными добропорядочными гражданами.

— Бабу не троньте, — сказал рябой не отрываясь от разделки мяса.

Голос его звучал вяло, без всякого выражения. Он говорил равнодушно, и здоровяк, только что пнувший мужчину, послушно отступил от девушки.

— Верно, — согласился он. — Одна у нас киса осталась. Молоденькая… Рыженькая… Ну что, стерва, сдюжишь нас всех? Не хныч, паскуда! Будешь жить долго и горячо, я тебе обещаю!

— У нас нет ни малейшего шанса, Джон, — сказал Хэнс, как только человек извивающийся в собственной луже крови перестал двигаться. — Их слишком много. Начнётся перестрелка, и нас убьют.

Каждый из извергов был вооружён старым револьвером и лишь рябой держал при себе новенький винчестер. Вокруг открытое пространство — даже спрятаться негде на случай перестрелки.

— Это точно, — поддакнул Олбрайт.

Он смотрел на происходящее, гадая, правильное ли принял решение. Что бы сделал Биф? Вернулся бы в город за подкреплением или сразу бы ринулся в бой? Потеряет ли он время или поступит безрассудно?

Джон помотал головой, отгоняя эти мысли. Сейчас разведчик не мог позволить себе сомневаться, и это решение казалось ему правильным. Он обязан завладеть ядрами…

— …чего бы это не стоило.

— Чего бы это не стоило, — согласился Хэнс, словно читая мысли друга.

И после этих слов, со скрипом распахнув шлюз, он привлёк к себе внимание каннибалов…

Интерлюдия

Пять лет назад

Где-то в Аляске

В тот день Олбрайт проснулся осознанным и полный решимости совершить задуманный поступок.

Дрова давно истлели, еда кончилась, как и вода. Эта хижина охотника затерянная в лесу стала ему убежищем на несколько дней, а возможно и последним пристанищем.

Прогнал страх, сунул блокнот в заплечный мешок к вещам, отнятым у мертвеца. Открыл двери заброшенной хижины, взял в руки револьвер и двинулся вперёд. Угрюмый и решительный.

Сначала стая тихо привстала с насиженных мест, разбрелась вокруг дома, разделяясь на группки, не спуская взгляда с человека, что так долго заставил себя прождать. А они с лютым голодом ждали момента, вцепится клыками в теплую плоть, рвать когтями, оставить раны мучительной боли.

На лице Олбрайта появилась яростная ухмылка, насылающая свои проклятия. Он едва успел повернуться, отражая ревущую, зубастую пасть.

Волк вцепился в рукав с такой силой, что рука занемела, содрогнувшись. Если б не толщина куртки прокусил бы. Но все равно боль и сила укуса заставили его выронить револьвер. Взревев, Джон достал нож с сапога и ударил, что есть силы, попал в бок, под грудь, загнав острие глубоко.

После, вынул нож и ударил ещё раз, добивая - быстро и милосердно. Волк обмяк - тут же выпустил руку - первый из стаи был побеждён.

Джон поднял револьвер и вновь направил на волков - они подбирались всё ближе.

— Давай! — процедил он сквозь стиснутые зубы.

Но они застыли, словно зная на что способна блестящая штука.

Кипевшая внутри ярость помогла: никогда ещё чувства так не обострялись, двигался почти не думая. Вот ещё один хищник заходит слева. Только собрался в атаку, как револьвер с грохотом выпустил пламя, и пуля врезалась в башку, раздробив череп.

— Майнкрафт оставил последнюю пулю себе! — заорал он. — Но я на вас не пожалею! — топнул яростно ногой. — Прочь! Пошли вон!

Зря.

Внезапно они завыли. Да так, что сердце упало в пятки. Чуть ли не половина рванула в атаку. Яростно брызгая слюной.

Олбрайт выстрелил. Снова попал, но это не помогло.

Один волк схватил в руку, другой в ногу, третий и вовсе норовил вцепиться в лицо. Зубы оскалены, брызгают слюнями. Последний убитый им враг получил ножом прямо в пасть.

Барахтаясь в снегу, они старались порвать его одежду: рвали, кусали, желали впиться зубами в плоть. Он вновь отбил атаку на горло. Почувствовал, как нож входит между исхудавших рёбер...