Фундаментальные основы права. Компаративистика в юриспруденции.

Сложные идеи, по Локку, разделяются на три рода:

• образные (modes), причем сложная идея не поглощает простые идеи, из которых она образовалась, например треугольник, благодарность, убийца;

• субстанциональные – такие комбинации простых идей, посредством которых образуется нечто отдельно существующее. Так, мысль и мышление, соединяемые с субстанцией, образуют идею человека; идеи армии, стада;

• относительные – такие сложные идеи, в которых заключается сравнение одной идеи с другой [49] .

49

Ibid. Book II, chap. VII. § 4–8.

Очевидно, что, по Локку, идея добра есть сложная идея, относящаяся к области отношений, определяемая простыми идеями удовольствия и страдания, или, иначе говоря, идея добра образовалась в нас посредством обобщения всего того, что когда-либо доставляло нам удовольствие, а идея зла – обобщение всего, что заставляло нас страдать, всего, что доставляло нам несчастье. Если бы таким образом образовалась в нас идея добра, то для каждого она значила бы нечто совершенно особое – она означала бы сумму случайностей в жизни каждого: для одного добро означало бы случаи, когда он пил вино или ром, а для другого – когда он ел стейк или бифштекс; для одного – возможность потанцевать, для другого – упражняться в гимнастике. Идея добра потому не может быть выведена из опытных ощущений, что она не обозначает только наши ощущения к ощущениям, что в нашей мысли есть правила, оценивающее сами ощущения. Не из суммы ощущений удовольствия мы извлекаем идею добра, но, наоборот, сами удовольствия мы должны согласовать с идеей добра. Мы не властвуем над идеей добра, но она властвует над нами, часто отравляя то, что доставляет нам удовольствие. Точно так мы называем добром страдания, возложенные на нас как искупление содеянного зла.

В отождествлении закона с правом Локк вполне сходится с Гоббсом, поэтому о нем можно сказать все то, что говорилось выше о Гоббсе. Если бы право устанавливалось законом, то, как заметил еще Сократ в «Разговорах», составленных Ксенофонтом, мы вынуждены были бы считать правовыми законы, которые тиран составляет для притеснения подданных или для увеличения своих чувственных наслаждений, или которые олигархи лоббируют для увеличения своих доходов, словом, мы не видели бы права за буквой закона, даже не имели бы идеи о нем. Никакое понятие прогресса законодательства было бы невозможно, ибо прогресс предполагает стремление к чему-то единому. В произвольных изменениях законов нельзя видеть прогресса. Правительства не имели бы руководящего начала для создания закона, а общество – для его критики. Сама внутренняя обязательность закона для нас определяется согласием его с идеей права. Законы, не согласующиеся с идеей права, называют возмутительными и вовсе не считают преступным неповиновение им.

Рассмотрим мысль Локка, согласно которой понятие добра и зла, правового и неправового, в каждой стране различно [50] .

Свой трактат Локк начинает с исследования происхождения идей и делает вывод, что наш разум не имеет врожденных идей. Затем пытается объяснить указанным выше способом опытное происхождение добра и права. В. Кузен справедливо заметил в своем сочинении о Локке, что, не разобрав того, что такое идеи, нельзя говорить об их происхождении [51] . Рассмотрим попытку Локка дать опытное объяснение идей и обратимся к его аргументации против врожденности идей или их свойственности уму. Они заключаются в следующем:

50

Эту мысль еще остроумнее выражает Б. Паскаль: «Нет ничего справедливого или несправедливого, что не изменяло бы качества при изменении климата. Три градуса больше к плюсу, и вся юриспруденция опрокидывается. Меридиан определяет истину. Основные законы меняются. Нравы имеют свои эпохи. Удивительная справедливость, которую ограничивают берега или горы. Истина – по всю сторону Пиренеев и ложь по другую (Pensees. 1870. Article 8. § 9).

51

Cousin V. Essais sur Г histoire de la philosophic au XVII siecle. T. III. Art. Locke.

• идеи не отпечатлены столь резко в человеческом уме, чтобы они были видны сами собой и были вполне достоверны для каждого. Незнакомство с ними многих и медленность согласия тех, говорит о том, кто принимает их, что их не было в уме;

• действия людей показывают, что идеи не являются врожденными, так как если бы они были врожденными, то люди бы не действовали иначе, чем думали;

• идеи требуют доказательств своей основательности, следовательно, они не врожденные;

• идеи не одинаковы даже в совести людей, ибо иначе не объясним был бы фанатизм различных людей в разных направлениях;

• у первобытных людей встречаются такие обычаи, которые противоречат признанию врожденности идей, как то: дети убивают старых и больных родителей, а родители продают детей и т. д.;

• попрание людьми нравственного закона доказывает, что они не имеют уверенности в существовании Бога (идеи Бога);

• о такой основной идее, как Бог, люди имеют самые различные понятия, следовательно, она не врожденная [52] .

Все эти аргументы Локка при ближайшем рассмотрении оказываются довольно слабыми.

52

Booc. I, chap.Ill, par. I.

Идеи не действуют в нас, как законы природы, т. е. вынуждая механическое подтверждение. Они не свободны от мышления. Отличительная черта духовной жизни вообще есть полнейшая свобода.

Область идей вообще можно разделить на три категории.

1. Идеи, которые, по справедливой мысли И. Канта, нужно причислить к особенностям человеческого ума, например идеи времени и пространства, от которых ум не может отделиться;

2. Идеи, которые есть свойство ума вообще и без которых он не мог бы действовать; к этой категории принадлежат идеи, врожденность которых готов признать Локк, как, например, идею о «невозможности, что бы одна и та же вещь в одно и то же время и существовала, и не существовала», к этому числу принадлежат арпиорные идеи Канта, в частности «всякое изменение должно иметь причину», а также вообще все категории [53] . К этой же категории должно отнести идею красоты, ибо красивое и безобразное в конце концов не зависят от нашей воли. Анализируя себя, мы констатируем существование в нашей душе идеи прекрасного; она дает нам возможность открыть в предметах еще одно свойство, которое мы бы никогда не открыли, если бы не имели в себе идеи прекрасного. Все эти идеи не есть, собственно, врожденные идеи, но, по меткому выражению Г. Лейбница, врожденное уму свойство понимания.

53

Кант И. Критика чистого разума. Введение, гл. Ill, IV, V.

3. Собственно идеи, т. е. принципы, которые ум отделяет от себя, рассматривает их содержание, философствует об их происхождении. К числу последних можно отнести и такие философско-нравственные принципы, как Бог, добро, долг, справедливость, право. Эти принципы не врожденны в том смысле, что они были даны с определенным содержанием, ясным для каждого, и не в том смысле, что они заставляли нас действовать с механической необходимостью, но лишь в том смысле, что обозначаемые ими начала не могут быть выведены из опыта. Они есть принципы не определенного содержания, но лишь регулятивные и в силу этого не стесняют нашей умственной свободы и дают возможность ошибаться в верности их применения, хотя мы никогда не ошибаемся в их общем содержании. Так, справедливость всеми понимается как непринудительная обязательность воздавать каждому должное, право – как дозволенность вынуждать признание должного, добро – как обязательность, но добровольная содействовать благу других [54] . Идея Бога по отношению к этому циклу нравственных идей является как их источником в нашей душе и как существо, необходимо осуществляющее их в настоящей и будущей жизни, в силу чего в праве, по выражению Г. Гегеля, содержится «нечто святое».

54

Идея долга служит как бы дополнением к трем нравственным регуляторам. Она говорит, что свобода действия, которую мы сознаем в себе, не безгранична, что есть нечто должное, содержание которого определяется другими регуляторами.

Вся история человечества есть в умственном отношении стремление найти верное приложение этих идей к действительности и стремление построить или приспособить эту действительность сообразно идеям.

Принимая во внимание эти положения, можно объяснить известные факты из первобытных людей, которые доказывают не отсутствие у них нравственных идей, но лишь их неверное приложение. Например, убийство отцов и больных объясняется неверным приложением идеи добра, ведь первобытные думали, что старым и больным жизнь в тягость, поэтому убить их – значит совершить доброе дело. Продажа детей есть неверное приложение идеи права, так как очень долго в истории дети рассматривались как собственность родителей.

Неврожденность идей, в том смысле, как это понимал Локк, т. е. отсутствие в них начала, необходимо обусловливающего волю и ум, есть, с одной стороны, условие духовной жизни людей, истории и цивилизации, а с другой стороны – существование их в уме есть необходимое условие возможности цивилизации, ибо если бы их не было в нем, они не могли бы быть открыты из опыта, а если бы они действовали необходимо на ум и волю, тогда было бы невозможно свободное развитие общества, ибо человек сделался бы тогда не существом разумно свободным, но лишь животным высшего порядка, а идеи получили бы характер инстинкта.

К. А. Рельвеций. Наконец, неверность мыслей Локка об опытном происхождении идей доказывается логическими результатами, вытекающими из его положений. Эти результаты уверенно выведены Гельвецием в известном сочинении «De Pesprit» («Об уме») [55] .

По Гельвецию, идеи добра, справедливости и права – это выражение интереса какого-либо действия для индивида, общества, народа или целого мира. «Всякий человек, – говорит Гельвеций, – судит о вещах и лицах по приятному и неприятному впечатлению, которое он получает от них. Публика есть не что иное, как собрание индивидов, следовательно, она не может иметь другого способа для своих суждений, как свою пользу». «Общий интерес определяет цену различных действий людей; люди называют действия в зависимости от их пользы добродетельными, или вредными, или безразличными для общества; этот же интерес есть единственный источник почтения или презрения, воздаваемого идеям и действиям людей».

55

Londre, 1777.