Гагарин

— Будешь улетать на орбиту — отдай маме. Она без ума от неё. Ей как раз такая маленькая нужна. Тебе больше немецкая овчарка к лицу.

— Я представляю. Очередное великосветское сборище цековских и министерских жён, напыщенные, с облитыми лаком начёсами, аж плющит, кто-то говорит — у меня доберман и он чемпион породы, вторая — у меня сенбернар, третья вообще ягуара держит в вольере загородного дома. Тут мама скромно выносит Жульку со словами «зато моя летала в космос», и все дамы зеленеют от зависти, а дома в добермана и сенбернара швыряют сапогом как в шавку.

Они посмеялись оба, на Аллу Маратовну такое очень похоже.

— Ладно, бармен. Учись жонглировать бокалами в невесомости. Пока.

Коль разговор зашёл о квартире, решать родителям, а не ей, Ксения не намеревалась присваивать всю её себе. Но это было… нечто вроде родовой усадьбы, больше, чем Серебряный Бор, дом умерших бабушки и дедушки в Гжатске, где теперь жил брат папы, и дом бабушки и дедушки в Оренбурге. Пусть это немного эгоистично, но отдавать, пусть даже путём размена, квартиру на Садовом не хотелось. Здесь бы вполне уживалась с братом, вздумай он переехать сюда из Звездного, его комната — всегда за ним. Но если он приведёт жену, никакой гарантии, что две женщины поладят на общей коммунальной кухне, особенно если новоприбывшая вздумает качать права.

На следующий день встречалась с Мирославом и впервые нарушила обет: ни слова с ним о работе. Повод был уважительный, Ксению буквально распирало. Тем более и характер встреч скоро изменится с переносом исключительно на выходные из-за её отъезда из Москвы.

Они ужинали в ресторане гостиницы «Молодёжная», достаточно демократическом по ценам. В места пафосные вроде Центрального дома литератора, куда дочь члена ЦК запросто имела вход, Ксения своего кавалера не водила, ибо дорого, а должность директора ГПТУ предполагала достаточно скромную зарплату, да ещё вычет четверти её на алименты. Закрытые рестораны для элитарной касты, где обед как в «Метрополе» стоил для избранных два рубля, ликвидированы при Шелепине, окончательную зачистку привилегий провели при Гагарине, установив: единственным бонусом высокого положения является зарплата, естественно, она куда выше у ответственных чиновников, чем у рабочего или рядового инженера. Всё что можешь купить — покупай. Или не обессудь.

Даже в «Молодёжном» Ксения заказывала салат и сок, отговариваясь заботой о фигуре, подчёркнуто стройной в тугих джинсах и облегающем чёрном гольфе. К октябрю в Москве похолодало, лёгкие платьишки отправились в шкаф на зимнюю спячку.

Мужчина брал горячее, он при массе более центнера был бы смешон, жуя одни листики-помидорки.

— Ты же никогда не говорила о космосе! — изумился он. — Всегда перескакивала на любую другую тему.

— Потому что у тебя нет допуска к информации с грифом «совершенно секретно», в отличие от меня, военнослужащей. Для тебя достаточно: «самочувствие космонавтов хорошее, все системы работают исправно». Точка.

— Что же изменилось?

Мирослав смотрел внимательно, иронично… и нежно.

А ведь они даже не целовались! Необычайное целомудрие для раскованных и не старых людей, вот уже сколько раз встречавшихся в довольно свободных нравами восьмидесятых годах.

— Меня зачислили в отряд космонавтов! Я перевожусь из госпиталя ВВС в Центр подготовки космонавтов в Звёздном городке.

— Обалдеть… И мы не сможем видеться?

Ксения изобразила обиду.

— Вот ты о чём сразу подумал? Вместо того, чтоб обрадоваться. Лётчик-космонавт — самая престижная профессия на Земле. Правда, довольно вредная, если летать долго, более ста дней.

Он начал оправдываться, мол, рад безмерно, просто всё это так неожиданно.

— Рад, но неожиданно? Так говорят мужчины, узнав о внеплановой беременности своей подруги.

— Ну, мы же ни разу не…

— Правда? Наверно и в самом деле — нет. Я бы запомнила. Собственно, откуда? Ты же ни разу не предлагал.

Мирослав едва не подавился соком, которым запивал котлетку. Во избежание конфуза отложил и стакан, и вилку.

— Между нами такая разница в возрасте. Я не смел…

— Зря. К твоей квартире ближе. Поехали. Надеюсь, у тебя убрано?

Смятение на бородатой физиономии викинга было крайне забавным. Он прервал трапезу, кинул смятую купюру на стол.

— Поехали!

Оба были на машинах. Огромный Мирослав, забравшись в свой «Иж-412», смотрелся потешно, словно на детском автомобильчике, колени торчали по обе стороны руля.

В квартире действительно блестело чистотой, но особо рассматривать интерьер хозяин не позволил, сразу потянув на диван, стянул с Ксении гольф, расстегнул ей джинсы… Правда, резко сбросил темп и взялся за дело основательно, умело. В интимных местах мужчина был не столь велик, как можно было опасаться, внимательно вслушивался в отклик партнёрши.

А она улетела… Не в космос, но далеко. И впервые в жизни.

Когда около полуночи села в машину, всё ещё чувствовала заботливые руки на своём теле, губы на губах, его — в себе. Было очень хорошо!

Отдавала себе отчёт: не влюблена. Но даже такая, чисто физическая близость, принесла настоящий восторг. Ничего даже близко не происходило во время прежних попыток с неуклюжими и нечуткими самцами. Всего-то надо — прислушиваться и чувствовать!

Машина неслась к центру по Дмитровскому шоссе, душа порхала куда выше.

Преследователя в зеркале заднего вида она не увидела.

* * *

— Мирослав Янович Айздердис, тысяча девятьсот пятьдесят первого года рождения, уроженец города Даугавпилс, Латвийская ССР. Латыш. Использует отчество «Иванович», маскируясь под славянина, что странно при такой фамилии. Родители до Великой Отечественной войны проживали в Вентспилсе, врачи, в период немецко-фашистской оккупации продолжали работать в местной больнице. Умерли. Имеет старшую сестру Паулу, осталась в Даугавпилсе. Как золотой медалист поступил в МГУ, в период обучения вступил в брак с москвичкой Красновой Татьяной Семёновной, имеет сына от этого брака. Он расторгнут в связи с подозрениями супруги в многочисленных изменах мужа. При разводе отсудил часть квартиры жены, успев прописаться, и вынудил к размену, обеспечив себе однушку, пусть не в самом удобном районе. Из школы, где преподавал биологию в классе Гагариной, ушёл после скандала с женой, но через несколько месяцев отыскал работу в ГПТУ там же на Дмитровском шоссе, после ухода на пенсию директора возглавил её.

— Супружеские измены подтверждены?

— Никак нет, товарищ майор. Поскольку до вчерашнего вечера объект наблюдения не вступала с Айздердисом в половой контакт, его собственные связи не отслеживались столь детально.

— В половом контакте — уверены?

— Записывающие устройства в квартире Айздердиса не установлены. Прошу обратить внимание на выражение лица объекта.

Да, на фото, снятом при неярком освещении уличных фонарей, зато на чувствительную плёнку, запечатлелось настолько довольное лицо Ксении, что предположение капитана из девятого управления КГБ выглядело убедительным.

— Скользкий гражданин, — майор отложил фото Гагариной и взялся за карточку латыша, снятого в момент выхода из «Молодёжной». — Лучше бы ты сам её совратил, коль страдает одна. Нет, такого приказа не будет, поздно. Уже не страдает. Выясни, что это за тип, какие у него цели, он продолжает развлекаться с молоденькими барышнями или намеревается упрочить своё положение за счёт дочки Юрия Алексеевича, переехав в центр. Видный мужик, бабы на таких падкие. Выполняй!

Капитан собрал документы наружного наблюдения и вышел. Майор, когда за подчинённым закрылась дверь, поднял трубку аппарата закрытой связи.